Его
прощупывающий пси-удар был так силен, что не будь диморфантов, земляне
вряд ли устояли бы под натиском чужой воли, но и того, что просочилось
сквозь защиту, оказалось достаточно цля "нокдауна".
Никита сопротивлялся дольше своих спутников, успев ощутить удивление
и любопытство неведомого исполина, вместе с тысячью невыразимых словами
эмоций, но и он впал в полуобморочное состояние, длившееся не более
минуты. Чужой выяснил все, что хотел, и "выключил" свой пси-прожектор,
освобождая сознание людей. Самое удивительное, что дружинники ничего не
запомнили, хотя находились в шоке не менее нескольких минут.
После этого Никита решил без особой надобности в эйдосферу не
выходить. До тех пор, пока не научится защищаться от более мощных
мыслителей, постоянно подключенных к общему полю информации Веера.
На исходе дня всадники влились в поток повозок, других всадников и
пешеходов, заполонивших "шоссе" - каменистую дорогу, ровную и утоптанную,
скорее всего - специально спланированную. Это был, как сказал Рогдай,
Суздальский тракт, соединявший столицу Свентаны Древлянск и города Больших
Равнин: Суздаль, Полоцк, Переяславль, Старгород и Новгород. А еще через
час на горизонте показались белокаменные башни и стены Детинца -
Древлянского Кремля. Кремль стоял на холме и был виден отовсюду издалека,
в том числе из любой точки города. Башни его по форме отличались от башен
московского Кремля, но все же сходство было, сходство прежде всего в
исходных концепциях русского зодчества и в общих принципах
градрстроительства, тем более, что Кремль строился как крепость. Теперь же
это был не только функциональный комплекс защитных сооружений, устоявший
от сотен набегов кочевников и армий южных и западных завоевателей, но и
Прекрасный архитектурный ансамбль, образец русского искусства, не
потерявшего своего значения ни в одном из миров Веера.
Однако провожатые не поехали к Кремлю. Они оставили гостей в Слободе,
в предместье Древлянска с его деревянными избами, лабазами, амбарами и
бараками хлебозавода и фабрик: суконной, мукомольнрй, ковровой, платяной,
металлических изделий и скобяных товаров.
- Мы задание сполнили, - сказал, прощаясь, Рогдай, смущенный
двусмысленным приказом своего начальства. - Нам ведено вернуться в
дружину. А вы поищите пристанища на ночь, здесь вас любой примет. Коней мы
тоже заберем.
Никита и Толя переглянулись, спешились.
- Страяное тут отношение к гостеприимству, - проворчал инженер. -
Если только это не новое испытание. - Повернулся к воинам. - А про
Яросвета не слышали? Где он живет?
- Везде, - улыбнулся в усы Рогдай. - Он сам вас найдет в нужное
время. Извиняйте, други, нам пора.
Дружинники уехали, забрав коней. Земляне остались стоять посреди
широкой улицы, мощенной громадными деревянными плахами. Слева и справа
тянулись все те же бревенчатые амбары без окон, склады и бараки,
светящиеся медвяной желтизной, будто недавно срубленные. Но смолой и щепой
от них не пахло, здания были возведены давно. Видимо, строители знали
какой-то секрет консервации бревен, и улица не выглядела угрюмой и унылой.
Друзья не торопясь направились к центру Слободы, видимому по куполу
церкви. Их обгоняли всадники, пешеходы, повозки с поклажей, по которой
можно было судить о богатстве здешнего рынка. Но на перекрестке радиальной
и кольцевой улиц гости узрели и нечто необычное: на гигантском возу,
который тянула упряжка в шесть лошадей, мимо провезли отрубленную
колоссальную, мохнатую лапу длиной метров в десять! Сопровождавшие воз
стражники в кирасах и латах были хмуры и молчаливы.
Друзья долго смотрели вслед процессии, вдруг обнаружив, что никто из
прохожих и проезжих почти не обращает на нее внимания.
- Значит, привыкли, - резюмировал Такэда. - Тролль или циклоп?
- Не суть важно. Главное, дружине Мстиши... или Яросвета спать не
приходится. Но хорошо уже то, что она справляется со своим делом.
- Где же обитают эти великаны? В Мировой Язве? Почему же мы не
встретили ни одного?
- Потому что не прошли и сотой доли периметра Язвы. Кто знает, какие
твари живут там кроме тех, что мы видели.
Мимо беседующих приятелей прошла молодая и красивая женщина, окинув
их любопытным взглядом. У Никиты оборвалось сердце, показалось - Ксения!
Но это была не она, хотя и разлет бровей, и внимательные серые, с
миндалевидным разрезом, глаза, и тонкий нос, и волосы, перехваченные
лентой с изумрудами, - все было копией черт лица Ксении, Никита едва не
бросился следом, но Такэда его остановил:
- Ты что, Посланник?
Сухов погас, сказал глухо:
- Показалось... - Но потом повеселел чуть, отстранил руку Толи,
сосредоточился на чем-то, прислушиваясь к себе, замер на несколько
мгновений и кивнул, удовлетворенный. - Пошли за ней.
- Зачем? Ты что, будешь бросаться теперь на каждую юбку?
Никита потемнел, и Такэда быстро сдал назад.
- Извини, обидеть не хотел. Но и ты не дергайся.
- Эта девушка проводит нас, куда надо. На ночлег-то все равно
необходимо устраиваться, А мыслефон у нее добрый.
Незнакомка, одетая по здешней моде в длинный цветистый сарафан и
сетчатую шаль, в красивых сандалиях на крохотных ногах, усмешливо
оглянулась на преследователей, но не испугалась и шага не прибавила,
словно знала их намерения. Она вывела путешественников на улицу жилых
домов, таких живописных, украшенных резьбой, разноцветных, будто и не из
дерева сделанных, а сотканных из радуги, что разинувшие рты друзья едва не
упустили красавицу из виду. Она еще раз оглянулась, свернула к одному из
домов, голубовато-серебристому, с пристройкой над крышей, и тотчас же из
сеней на дорожку за изгородью палисадника с цветами вышел молодой парень -
косая сажень в плечах.
Был он рус, бородат и усат, очень сильно походил на Рогдая, но тип
лица у него был другой. Да и глаза светились не голубизной, а зеленью. И
чувствовалась в нем тажая обстоятельная, уверенная, гордая и великодушная
сила, что Никита невольно расправил плечи и подтянулся. Показалось ему,
кто-то тихо-тихо, почти неощутимо, как дыхание спящей девушки, коснулся
кожи на темени, но ощущение было столь мимолетным и быстрым, что Никита
тут же забыл о нем.
- Заходите, путники, - приятным раскатистым баритоном позвал парень
землян, - гостями будете. Вижу, ночлег ищете?
- Как вы догадались? - с простодушным выражением лица поинтересовался
Такэда.
Хозяин, одетый в просторную серую рубаху, стянутую в поясе витым
ремешком, серые же, но более темные брюки и сапоги из серой замши,
улыбнулся в бороду.
- Да на вас написано. Меня Данилой звать. А вас?
- Посланник, - брякнул было Никита, но тут же исправился. - Никита,
я, Будимира Сухова сын. А это мой друг Тоява Такэда.
Толя поклонился.
Хозяин сделал широкий жест рукой:
- Проходите в хату.
Никита заметил, что кисти рук у него отливают зеленью, пихнул в бок
Толю, но Данила перехватил его взгляд и жест, пояснил:
- Камнерез я, вот руки-то и изроблены. Да ничо, я здоровый, хвороба
не берет.
Такэда, знавший сказы Бажова чуть ли не наизусть, вскинул голову, но
говорить ничего при хозяин не стал.
Гостц вошли вслед за Данилой в просторные сени, заставленные
сундуками и шкафами, потом в горницу и остолбенели. Их поразила не чистота
и уют, не колорит и не красота интерьера (русское барокко с обилием резьбы
и неожиданными пропорциями, вызывающими колоссальный эстетический эффект,
по определению Такэды), а портрет той самой незнакомки, приведшей их сюда,
но портрет не писанный маслом или акварелью - выполненный из
полудрагоценных и драгоценных камней. Девушка была, как живая, улыбалась,
и от этой улыбки на душе становилось теплее и радостнее.
Гости смотрели бы на портрет долго, если бы не раздавшийся смех: в
горницу вошла давешняя красавица, успевшая сменить сара фан на
обтягивающее тело платье из зеленой парчи, а сандалии и туфли без каблука
из какого-то горящего, как пламя, материала.
- Нравится?
Гости кивнули, онемевшие. Данила улыбнулся добродушной и одновременно
лукавой улыбкой.
- Знакомьтесь, моя жена, Лада. Названа так по имени богини браков,
любви и веселья.
Такэда, искоса глянув на Никиту, поклонился, представил танцора и
представился сам. Он тоже обратил внимание на поразительное сходство Лады
и Ксении, но помнил и другую Ладу - Заавель, второе "я" Гиибели.
- Будем ужинать, - объявила жена камнереза. - Данило, зови гостей в
трапезную. - Похоже, она не смущалась тем, что гости общаются двойными
голосами. А может быть, законы здешней физики - магифизики допускали еще и
не такие парадоксы и чудеса.
Никита подошел к высокому комоду из светлого дерева, украшенному
инкрустациями из камня, напоминающего желтый малахит. На комоде
располагалась целая коллекция удивительной красоты изящных каменных чаш,
кубков, бокалов и стаканов. Некоторые из них по верху были ажурными, с
орнаментом тонкого изысканного рисунка, а стенки других были столь тонки,
что становились прозрачными, чуть ли не светящимися, вызывая восторг и
восхищение. Ни один, из стаканов, чаш и кубков не повторял формы соседних,
и все они были сделаны из разного камня, лишь два из которых Никита
распознал: яшма и малахит. Остальные были незнакомы.
На втором комоде, чуть ниже первого, красовалась еще одна коллекция
каменных изделий: фигурки зверей, людей, сказочных, а может быть, и
реально существующих в данном мире созданий, химер и драконов. Над комодом
на огромном ковре висело оружие: мечи, сабли, бердыши, дротики,
копья-сулицы, кинжалы, - все с рукоятями, украшенными изумительной работы
резьбой и драгоценными камнями.
- Да-а! - только и сказал за спиной Сухова Такэда, также увлеченный
созерцанием.
- Ваша работа? - кивнул на комоды Никита.
- Малая толика, - погладил бороду камнерез. - Нравится?
- Более совершенных не видел! Ими можно любоваться часами, в каждом
говорит душа камня.
Данила прищурился оценивающе, понял, - гость говорил не только о
камне, но и о душе мастера.
- Идемте, истоплю вам баню. Потом поужинаем и побеседуем.
Процесс мытья в бане, длившийся больше часа, подействовал на гостей
благотворно и расслабляюще, и они почувствовали себя как дома. Тревоги и
заботы отступили на второй план, пришло ощущение полной безопасности,
комфорта и спокойствия, которого они давно уже не знали.
- Сто лет не испытывал такого кайфа, - признался Никита другу, когда
они блаженствовали в предбаннике, завернутые в огромные льняные полотенца.
Но еще больший кайф ожидал их в трапезной. Такого обилия вкусной и в
общем-то практически незнакомой еды ни Сухов, ни Такэда в жизни своей не
видели.
Спиртовых настоев и вообще алкоголя этот мир не знал, и вместо вина
хозяин налил гостям вареного меда, от которого у пьющих голова оставалась
ясной, но отказывали ноги. Закусывали яствами, о которых гости не имели
понятия, пока хозяйка не открыла секрет: черемшой квашеной, щавелем с
орехями, листьями лопуха с рыбой, репой пареной, корзиночками с сыром
домашним, творогом с цветками одуванчика, морковными блинами и голубцами
из подорожника.
На первое им лодали борщ по-огородничьи, рассольник и уху - на выбор.
На второе - расстегаи с ливером и грибами, с аппетитно зажаренной
корочкой, окорок копченый, пельмени с мясом и творогом, перец
фаршированный, маринованный стахис. И запивалось все напитками из
поленики, лесной ягоды с запахом ананаса, похожей на мелкую малину, а
также морсом из костяники и морошки, и еще квасом из черемухи.
После ужина у гостей едва хватило сил поблагодарить хозяйку за
угощение, похвалить ее искусство кулинара, а Такэда добавил:
- Никогда в жизни не едал ничего вкуснее и долго теперь не забуду.
Никита, сказавший всего два-три слова за весь обед, старался на Ладу
не смотреть, но взгляд его, как магнитом, притягивался к ее лицу, то и
дело сталкиваясь с ответным взглядом женщины, улыбчиво-спокойным, умным,
внимательным, с лукавинкой и грустинкой, причину которой мог знать,
наверное, только муж. Никита отметил этот факт для себя и вспомнил о нем,
лишь когда Лада попрощалась с ними, пожелав спокойной ночи, и ушла в
спальню. Однако он долго не решался задать вопрос Даниле, ведущему
неторопливую беседу с Толей. Такэда, знавший обычаи многих народов,
никогда сразу не заводил разговора о том, что его интересует, по его
мнению, это было невежливо.
Они ушли из трапезной в горницу, хозяин зажег люстру со свечами,
плафоны которой тоже сделал сам из дымчатого хрусталя, и комната
превратилась в дворец, полный тайн и чудес. Наконец камнерез заметил
некоторую стесненность второго гостя и, блеснул проницательными,
светящимися по-кошачьи глазами, спросил:
- Вас что-то смущает, Никита Будимирович? Вы смотрели на жену так,
будто боялись ее.
Сухов вспыхнул. Показалось? что в словах мастера прячется укор и
какой-то намек. Но камнерез смотрел на него доброжелательно и приветливо,
и в спектре силовой волны, исходящей от него, не имелось порочных, линий:
превосходства, насмешки, неуважения.
- Она очень похожа на девушку, которую я ищу, - сказал танцор
сдавленным голосом, пересилив себя.
- Надеюсь, расскажете эту историю, если не секрет? Не сейчас, утро
вечера мудренее. Вижу, вы устали. - Данила поднялся. - Идемте в гостиную,
Лада уже постелила.
- Хотелось бы задать вам еще пару вопросов, - учтиво произнес Такэда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94