Впрочем, все вокруг отступило на задний план, едва она заметила Джеймса. Огромный индеец держал его на руках бережно, точно ребенка. Рубашка Джеймса была пропитана кровью. Кровь стекала у него по руке и капала на крыльцо.
- О Господи! - всхлипнула Элизабет. - Джеймс! Она ринулась к нему, обезумев от горя при виде его неподвижного тела.
- Доктор Хедлоу... он... он... О Джеймс!
Откинув одеяла, она, затаив дыхание, смотрела, как огромный индеец бережно, будто больного малыша, уложил Джеймса в постель. Доктор Хедлоу тотчас разрезал на раненом окровавленную рубашку.
- Он жив, Элизабет. Думаю, все обойдется. Слава Богу, пуля не задела сердца!
- Как это случилось? - воскликнула она, прижавшись своей похолодевшей щекой к мокрому от пота лбу Джеймса.
- Драка в салуне, - с досадой пробормотал доктор. - Пьяные олухи! Элизабет, мне нужна горячая вода и побольше чистых полотенец!
- Да, - беззвучно прошептала она, вдруг заметив рядом огромного индейца.
Тот бережно тронул ее за локоть:
- Я могу чем-нибудь помочь, мэм?
Элизабет дрожала как осиновый лист. Схватив чайник, она сунула его в руки индейцу.
- Там, во дворе, колодец. Принесите воды!
Он мгновенно повиновался, а Элизабет кинулась разводить огонь. К тому времени, когда вернулся Джастис, пламя уже разгорелось, а Элизабет, стоя перед сундуком, лихорадочно рылась в нем в поисках тряпок для бинтов.
Джастис грузно опустился возле нее на колени.
- Позвольте, я помогу, мэм, - пророкотал он и, осторожно взяв ее любимое платье цвета лаванды, аккуратно разорвал его на полосы. Элизабет между тем схватила другое, синее, но он остановил ее: - Достаточно, мэм.
Боязливо взглянув на него, Элизабет до боли прикусила нижнюю губу. Великан вдруг улыбнулся:
- С ним ничего не случится, миссис Кэган. Не бойтесь. А если кому и волноваться, так мне. Не дай Бог Мэтт пронюхает, что я не уследил за его драгоценным братцем - тогда мне явно несдобровать.
- Как это случилось? - прошептала она.
- Точь-в-точь как сказал док. Перепились и подрались.
- И Джеймс... он тоже был пьян?
- Да, мэм. Обругал того, другого, и полез в драку. У одного из кобуры выпал револьвер - и готово! Джеймс нарвался на пулю Случайность, тот и сам струсил. Решил было, что прикончил Джима... вопил как резаный, аж пока не пришел док! Я уж хотел отнести Джима к нему, но тут он очнулся и уперся как баран - неси его к жене, и все тут. Все повторял «Элизабет, Элизабет». И успокоился, только когда я дал слово, что так и будет. Надеюсь, мэм, вы не в обиде?
- О, что вы! Я так рада, мистер...
- Двенадцать Лун. Джастис Двенадцать Лун к вашим услугам, мэм. Я приятель Мэтью Кэгана.
- О... вот как? Спасибо вам большое, мистер Двенадцать Лун.
- Мне нужна вода, Элизабет, - через плечо скомандовал доктор. - Налейте кастрюлю воды и держите ее на огне Надо вытащить пулю. Мне понадобится ваша помощь. Я и тебя тоже имею в виду, Джастис.
Тремя часами позже Джеймс уже крепко спал, успокоившись под воздействием морфина. А Элизабет и Джастис, вымотанные до предела, сидели за столом, попивая крепкий кофе.
- Я с радостью дам знать Мэтью, что он вам нужен, мистер Двенадцать Лун. Понятия не имею, куда он запропастился. Обычно он бывает дома раза три-четыре в год. Но сейчас мы не видели его с самого Рождества.
- Был бы весьма вам признателен, миссис Кэган, - проговорил Джастис, зевая с риском вывихнуть себе челюсти, - а то ума не приложу, где его искать.
- Буду только рада хоть как-то отблагодарить вас за вашу заботу о моем муже, сэр. Вы даже не представляете, насколько я вам признательна!
Джастис сделал вид, что не заметил, как она По привычке назвала Джеймса мужем. Бедняжка едва не валилась с ног от усталости.
- Не стоит, мэм. Если вам что-то понадобится, обязательно дайте мне знать. Не сочтите за вольность, но, сдается мне, Джиму здорово повезло в жизни! Выпади мне такая удача - вечно бы за нее Бога благодарил!
По всей видимости, смысл его слов ускользнул от Элизабет, но Джастис был даже рад этому. На него вдруг свинцовой тяжестью навалилась усталость. Джастис встал.
- Пойду-ка я, мэм. Да и у вас впереди несколько беспокойных часов, пока у Джима не спадет лихорадка. Может, я попозже вернусь и побуду с ним, пока вы немного отдохнете?
Элизабет тоже поднялась.
- Нет, спасибо, мистер Двенадцать Лун. Утром обещал заглянуть доктор Хедлоу. А до того времени все будет хорошо. - Она протянула ему руку. - Еще раз спасибо, сэр. Я непременно передам все Мэтью, как только он появится.
- Спасибо, мэм. Если я понадоблюсь, смело посылайте за мной. - Впрочем, Джастис уже догадался, что эта женщина не из тех, кто просит о помощи.
Весь остаток ночи Джеймс горел, как в аду. Элизабет не смыкала глаз, то меняла на нем пропитанные потом рубахи, то поила его с ложечки. Она обтирала ему мокрым полотенцем лицо, когда он жалобно стонал, и успокаивала, когда Джеймс, терзаемый кошмарами, пытался вскочить с постели.
Она не отходила от него ни на шаг, что-то приговаривая своим нежным голосом, даже пела ему песенки, лишь бы только он лежал спокойно. Порой его руки бессознательно тянулись в пустоту, и тогда Элизабет брала их в свои, подносила к губам и поцелуями охлаждала пылавшую жаром кожу. В бреду с его губ срывались имена Мэгги и Натана, порой он звал покойную мать или отца, что-то невнятно бормотал о Лос-Роблес, о Мэтью и снова звал Мэгги. А потом вдруг, будто вспомнив, произнес «Элизабет».
- Бет! - Голос его дрожал. - Бет!
- Я тут, Джеймс. - Элизабет так устала, что едва держалась на ногах. Голова ее лежала на подушке, колени ныли от долгого стояния на холодном полу, язык уже отказывался повиноваться. Он звал ее уже не меньше часа.
У Элизабет слипались глаза. Еще немного, и она уснет мертвым сном.
Веки ее сомкнулись, когда над ухом вновь раздался хриплый шепот:
- Бет, Бет...
- Я здесь, Джеймс.
- Бет...
- Я здесь, Джеймс.
- Бет, милая, - вдруг произнес он совсем другим голосом. Элизабет вздрогнула и увидела его широко раскрытые глаза. Казалось, ему стало легче. - Бет, - прошептал он, протянув к ней руку. - Бет, ты здесь!
Элизабет со слезами прижала к губам его ладонь. - Да. Я всегда буду с тобой, Джеймс.
- Мне приснилось, что ты ушла от меня, - пожаловался он. - Это было так ужасно! Кошмар какой-то. Я хотел умереть!
Она со слезами приникла к его горячим губам.
- Поспи, Джеймс. Тебе надо отдохнуть.
- Я что, болен? - смущенно спросил Джеймс. - Да, меня что-то лихорадит. Не позволяй Джонни подходить ко мне, Бет. Не то и он заболеет.
- Хорошо, - пообещала она, с трудом сдерживая слезы.
- Не хочу, чтобы он заразился, - пробормотал он, закрывая глаза. - Ох, как же мне плохо!
- Спи спокойно, Джеймс. Я позабочусь о Джоне Мэтью.
- Прости, что доставляю тебе столько хлопот, Бет. Я не хотел... Только не уходи, ладно? Не оставляй меня, милая!
- Ни за что, - пообещала она.
Он мгновенно уснул. Едва дыхание его стало глубоким, как Элизабет, стоя возле постели на коленях, ткнулась лицом в подушку и провалилась в тяжелый сон.
Глава 25
В сознание Джеймса вторгались чьи-то голоса. Их настойчивое жужжание раздражало его, как непрерывный писк комара.
Голос Элизабет, нежный и милый, то ласково нашептывал что-то, то мурлыкал какую-то немудреную песенку.
Голос Билла Хедлоу - повелительный и холодный, будто зимний день. И боль! Боже праведный, что за боль!
- Ш-ш-ш, все уже, все! - Это опять Элизабет, и боль, будто послушавшись ее, тут же стихает.
А вот голос Мэгги, вначале такой теплый и любящий. И сколько в нем злости и возмущения потом!
- Я забираю его в Вудсен-Хиллз. И ни о чем не хочу больше слышать!
И снова зажурчал голос Элизабет, но в нем чувствуется такая непреклонность, что Джеймс немедленно успокаивается.
- Нет!
Господи, как же жарко! И хочется пить.
Снова Элизабет. Мокрая холодная тряпка ложится ему на пылающий лоб.
Потом в его сознание вплывает голос Натана - такой уверенный, чуть насмешливый. Но что-то мешает Джеймсу уснуть. Наверное, их болтовня... почему-то он нервничает... снова болтовня... их голоса...
- Я просто не хочу, чтобы он оставался здесь наедине с вами.
- Не говорите ерунды! Он же ранен!
- Это неправильно. Позвольте мне остаться с ним. А вы пока побудете у Кирклендов. Вы же знаете, я о нем позабочусь.
- Нет. И давайте не будем больше об этом, хорошо?
- Люди уже начинают болтать.
- Вы же сами как-то сказали, что вам все равно.
- Так и есть. Но мне неприятно, когда злые языки перемывают косточки вам. Любимая, ну пусть тогда Мэгги заберет Джима в Вудсен-Хиллз! Ухаживать за ним - ее право. Да вы и сами знаете, что он предпочел бы быть там, а не здесь.
- Он еще очень слаб. Его нельзя трогать.
- Ну не убьет же его эта поездка!
- Даже слышать об этом не хочу, Натан. Джеймс останется здесь, пока не поправится.
- Но он вам больше не муж, Элизабет!
- И вы тоже... пока!
- Неужели вас не волнует, что говорят люди?
- Именно так. И не говорите мне, Натан Киркленд, что вас это так уж заботит!
Голоса становятся громче, в них слышится раздражение. Резко хлопает дверь. И снова тишина. Тишина и покой.
- Джеймс! Джеймс!
Он открыл глаза и поморгал. - Ты узнаешь меня, Джеймс?
Голос отказывается повиноваться ему. Джеймс с трудом разлепляет ссохшиеся губы.
- Бет? - просипел он с натугой и досадливо поморщился: не голос, а какое-то кваканье!
- Да, - выдохнула она с явным облегчением.
- Что?..
- Ты у меня дома. Тебя ранили, и мистер Двенадцать Лун принес тебя ко мне. Ты что-нибудь помнишь?
Он чувствовал себя ужасно. Все болело.
- Вроде да. - Даже эта коротенькая фраза далась ему с трудом.
- У тебя только под утро спал жар. Ты открыл глаза, и я обрадовалась - думала, ты уже пришел в себя. Знаю, что не хочется, Джеймс, но тебе обязательно надо что-нибудь съесть... может, немножко мясного бульона? Всего несколько ложек!
Джеймс хрипло простонал, но она ловко сунула ложку ему в рот. Бульон был восхитительный: горячий и ароматный. Джеймс невольно облизнулся. Сколько прошло времени с тех пор, когда ему перепадало что-то столь же вкусное!
- Хорошо, - еле ворочая языком, пробормотал он и, проглотив вторую ложку, провалился в сон.
Когда он вновь открыл глаза, в комнате было уже темно, несмотря на свет одного из торшеров.
В голове немного прояснилось. Джеймс ясно помнил, где он, хотя и чувствовал страшную слабость.
Он лежал в комнате Элизабет, на ее постели. Ему вдруг бросилось в глаза некое подобие занавески, и он сразу догадался, что Элизабет решила хоть как-то отгородиться от него. Там, за ней, была ее спальня. С трудом повернув голову в сторону зажженной лампы, он разглядел горевшую плиту, часть стола и стул.
А вот и Элизабет. Пододвинув кресло к его постели и закутавшись в одеяло, она крепко спала.
- Бет!
Она выглядела до того усталой, что он почти возненавидел себя за то, что вынужден был разбудить ее.
- Бет!
- М-м-м... - Она сонно заморгала и рывком села. - Джеймс! Ты проснулся? Ну, как ты себя чувствуешь?
- Отвратно, - просипел он. - Прости, что разбудил тебя, милая, но я умираю от жажды.
- Конечно! - Элизабет сползла с кресла и спросонья еле налила ему стакан воды - Сейчас я тебе помогу.
Опустившись на колени, она одной рукой приподняла ему голову и поднесла стакан к его губам.
- Ну, теперь лучше? - спросила она после того, как Джеймс выпил все до дна.
Он кивнул, и голова его снова упала на подушку.
- Может, поешь еще бульона? Так нужно, Джеймс.
- Хорошо.
Через минуту у его губ появилась полная ложка.
- Уже поздно, - прошептала она, - но утром я пошлю записку мисс Вудсен. Дам ей знать, что тебе уже лучше. Представляю, как она обрадуется!
Судя по всему, Элизабет тоже радовалась этому. Но тут лицо ее приняло хорошо знакомое ему суровое выражение, и Джеймс мгновенно догадался, что за этим последует.
- Должна тебе сказать, Джеймс, - непререкаемым тоном заявила она, - я была очень разочарована, узнав, что ты часто бываешь в этих ужасных салунах! - Элизабет недовольно поджала губы. - А пьянство, как тебе известно, великий грех! И недостойные люди, которые предаются этому пороку, угодят прямехонько в ад! Помню, в тот самый день, когда ты явился за полночь и так отвратительно вел себя, ты тоже был пьян. На этот раз я тебя прощаю, потому что верю всей душой... - она ловко впихнула в него полную ложку, - что тобой двигала лишь слабость характера. Но надеюсь, что ты эту ошибку не повторишь. Никаких оправданий, сэр! Мне стыдно за вас, очень стыдно!
- Прости, Бет, - невнятно пробормотал он, и во рту у него снова оказалась ложка. Но в глазах Элизабет вспыхнул гнев, и Джеймс вдруг почувствовал себя гадким шалунишкой, который заслуживает хорошей порки.
Она продолжала отчитывать его, не обращая ни малейшего внимания на его жалкие попытки оправдаться. А Джеймс давился бульоном, мечтая только о том, чтобы эта пытка наконец закончилась.
- Надеюсь, сэр, урок пойдет вам на пользу, - сурово сказала Элизабет, и Джеймс облегченно вздохнул, услышав звяканье пустой посуды. - Если бы мы все еще были мужем и женой, мистер Кэган, то, уверяю вас, в эту самую минуту все запасы спиртного в доме, включая и ваш любимый испанский шерри, отправились бы прямиком в выгребную яму! - Элизабет встала. - А если бы вы и после этого осмелились выпить хоть каплю, то я встретила бы вас на пороге ручкой от метлы!
Она скрылась за занавеской, и через мгновение оттуда послышались громыхание кастрюль и сердитое ворчание Джеймс насторожился. Скоро Элизабет вернулась с тазиком и чистым полотенцем в руках. Брови ее все еще были нахмурены. Она с суровым видом откинула одеяла, и Джеймс немедленно догадался, что она намерена сделать. Увы, он был еще слишком слаб, чтобы возражать, а потому молча подчинился.
- Прости, Бет, - пробормотал он в раскаянии. И оба понимали: Джеймс сейчас просил прощения не только за доставленные ей хлопоты, а за все, в чем был перед ней виноват.
- И ты прости, - примирительно сказала она, - мне не следовало так на тебя набрасываться. В конце концов, это не мое дело.
- А жаль, - проговорил он, закрывая глаза. - Простишь ли ты меня, дурака, Бет?
Она вдруг уткнулась лицом ему в плечо и прошептала:
- Я так испугалась. - Джеймс почувствовал, как ее слезы обожгли ему кожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44