Керк тоже улыбнулся:
– Да, тебе это дорого обойдется, но ведь свобода того стоит.
– Знаешь что, Керк? Да я сейчас отдал бы ей все до последнего медяка, лишь бы завтра быть на свободе.
Он действительно так думал. Быть с Лорен – вот что самое главное в жизни. И он не мог ждать.
78
Уже несколько дней Арета Мэй не вставала с постели. Синдра наняла санитарок для ухода за ней днем и ночью. Врач сказал, что у Ареты Мэй бронхиальная пневмония и ее надо положить в больницу.
– Никаких больниц, – ответила Синдра решительно. – Я хочу, чтобы она была дома, где я смогу все время быть около.
– Но в больнице лучший уход, – возразил врач.
– Нет, – ответила Синдра, вспоминая, что случилось с ом. – Моя мать останется здесь.
Марик тоже попытался ее уговорить:
– Ну, беби, пусть они возьмут ее в больницу.
– Нет, – отрезала Синдра, – в больнице людей убивают.
– Но она все равно умрет, – сказал Марик.
– О, как же ты меня подбодрил!
Но она знала, что он говорит правду. Арете Мэй недолго Оставалось жить.
Каждый вечер в шесть часов она входила в комнату матери и садилась у ее постели. Она держала ее руку, хрупкую, маленькую руку, которая когда-то жарила картошку и бекон, шлепала детей, растила их и помогала им выжить.
– Как ты чувствуешь себя, мама? – спросила она сегодня, наклонившись над ней.
Арета Мэй долго на нее смотрела.
– Скоро я буду с Люком, – ответила она, – скоро я стану счастливой.
– Мама, я хочу тебя кое о чем спросить, – сказала тихо
Синдра. – Да?
– Только, пожалуйста, скажи мне всю правду. Обещай,
что скажешь.
– Говори, девушка, в чем дело?
– Кто мой настоящий отец?
Арета Мэй поглядела на нее запавшими глазами и долго молчала.
– Бенджамин Браунинг, он твой отец, – ответила она. Синдра кивнула. Она знала это с того, первого раза, когда
Арета Мэй об этом заговорила, но ей нужно было убедиться.
– А есть доказательства? Арета Мэй кивнула:
– В банке Босвелла лежит письмо. Ты его получишь после моей смерти.
– Но ты не умрешь, мама.
– Я не боюсь смерти, девушка. Я буду с Иисусом и моим дорогим мальчиком, Льюком.
– Нет, мама, я не позволю тебе умереть, – отвечала в ярости Синдра.
Арета Мэй загадочно улыбнулась:
– Я всегда знала, что ты, Синдра, пробьешься. Я всегда была в этом уверена.
Позднее, в тот же вечер, Синдра села с Мариком и рассказала ему все о своем прошлом, то, о чем она никогда ему не рассказывала. Он молча слушал ее рассказ о Бенджамине Браунинге, об изнасиловании, об аборте и обо всем плохом, что с ней случилось в жизни.
– О, беби, беби, я и понятия ни о чем не имел, – сказал он и крепко ее обнял.
– А зачем тебе знать? Это моя боль. И я сама с ней справлюсь.
– Этот Бенджамин Браунинг – распоследний сукин сын, – сказал Марик. – И можно послать кого-нибудь в Бос-велл, кто бы задал ему хорошую взбучку.
– Нет, – ответила она. – Бенджамин заплатит за все свои грехи, мама тоже этого хотела. Но накажу его я.
На следующий день она подписала контракт на серию выступлений по телевидению. Она привезла контракт домой и с гордостью помахала им перед лицом Ареты Мэй:
– Мама, ты видишь? Видишь вот это? Меня скоро услышит по телевидению вся страна. Все меня увидят. И в Босвелле тоже. Что ты об этом думаешь?
Арета Мэй печально улыбнулась и ухитрилась еще кивнуть ей:
– Ты будешь звездой, девушка. Ты уже всего добилась. А потом закрыла глаза и отошла с миром.
Синдра бросилась на тело матери и зарыдала. Марик вбежал в комнату, поднял Синдру и стал утешать.
– Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, беби, – заворковал он. – Настало время, чтобы кто-нибудь о тебе всегда заботился.
– Посмотрим, – отвечала она, рыдая. – Увидим.
Нет, Ник не мог поверить, что она опять может с ним так поступить.
Прошло два дня, как Лорен улетела, и хотя он записывал на ее автоответчике бесчисленные просьбы перезвонить, она ему не звонила. Что с ней происходит? Ведь точно так же она поступила с ним тогда, в Нью-Йорке, когда он сидел в гостиничном номере пять дней и не отходил от телефона. На этот раз он этого не допустит.
Он связался с девушкой, которая представляла в Нью-Йорке Международное агентство актеров, и просил ее пойти в офис к Лорен.
– Пожалуйста, попросите ее позвонить мне немедленно, – сказал он. – Не уходите, пока не повидаетесь с ней. Я буду ждать у телефона.
Девушка исполнила просьбу и перезвонила ему в Лос-Анджелес:
– Очень сочувствую, мистер Эйнджил, но мисс Робертс в больнице.
– Что с ней? – спросил он в панике.
– У ее мужа сердечный приступ.
– Сердечный приступ? – переспросил он тупо.
– Да, я разговаривала с ее личным секретарем, и она сказала, что сообщит мисс Робертс о вашей попытке дозвониться до нее.
Он положил трубку и покачал головой. Значит, Лорен все рассказала мужу и у него сразу же случился приступ? Может быть, таким образом Оливер хочет ее удержать? Как все это скверно.
Позвонил Фредди и сказал:
– Знаешь, ты не поверило»!
– Что такое?
– Лорен Робертс отклонила наше предложение. По словам Сэмм, ее нью-йоркского агента, она не хочет брать роль.
– Почему?
– Ее муж в больнице!
– Но он ведь выздоровеет, правда? – спросил невразумительно Ник.
– Да кто же это может знать заранее? Очевидно, она у его постели днюет и ночует.
Да, это все непостижимо странно. Судьба их неоднократно сводила и судьба же опять их хочет разлучить. Если он вообще представляет, что Лорен за человек, значит, надо понимать, что она не оставит Оливера, пока он болен.
– Есть предложения? – спросил Фредди.
– О чем?
– Насчет ведущей актрисы?
– Отдай роль Карлайл Мэнн. Она очень хочет ее сыграть.
– Не думаю, чтобы студия была в восторге, она слишком уже пригляделась зрителям, в ней нет новизны.
– Но, Господи, ей еще и тридцати нет. И она подходит на эту роль. Скажи: «Я хочу, чтобы она играла», – и дело с концом.
– Ты уверен в этом?
– Абсолютно уверен.
Он действительно этого хотел. Только с помощью Карлайл Мэнн он как-нибудь просуществует эти несколько месяцев. Потому что Лорен не приедет. В этом он тоже был уверен.
Оливер слабо улыбнулся:
– Кто-то должен был мне сказать, что я слишком много работаю.
– Тебе это говорили и постоянно, – ответила Лорен, поправляя ему постель.
– Говорили? – переспросил Оливер простодушно.
– Да, об этом я говорила тебе, и Хауэрд, и Пиа. Мы все говорили! Что такая безостановочная работа грозит очень серьезными неприятностями.
– Ну уж, не такими серьезными.
– Если поставили биостимулятор, значит, было серьезное. Вошла санитарка и опять принесла цветы. Палата и так напоминала цветочный магазин.
– Я приторможу, обещаю.
Лорен кивнула:
– Если ты хочешь быть со мной, сдержи обещание. Он протянул руку.
– Подойди ко мне, моя прекрасная, моя незаслуженно забытая жена.
Почему-то на глаза у нее навернулись слезы. Она чувствовала такое облегчение, что он не умер. Пиа говорила, что если бы дворецкий не задержался и не вошел в кабинет к Оливеру, когда ему стало плохо, то он бы не выжил.
«А пока твой муж был при смерти, ты Робертс, было в Лос-Анджелесе, в постели с Ником Эйнджелом. Есть чем чем гордиться, не правда ли?
Но разве я хотела, чтобы все так случилось?
Но это случилось, и радуйся, что он еще не умер».
Ведь каждый раз, когда она его обманывала, случалось что-нибудь плохое. Сначала та ложная беременность, а вот теперь это. Но это же знамение. Им с Ником не суждено быть вместе.
Оливер сжимал ее руку и беспомощно смотрел на нее.
– Я строю планы, – сказал он. – Мы с тобой поедем в Рим и Венецию. Мы вместе отправимся путешествовать. Не знаю, что бы я делал без тебя, любимая. Я бы пропал.
Да, он был ее мужем, и она любила его, но, если говорить откровенно, он больше был похож на отца, чем на мужа. Он ведь даже никогда не был с ней по-настоящему близок. А в последние четыре года между ними вообще не было никакой близости.
Оливеру было почти семьдесят. Ей тридцать. О Господи! Она в ловушке, и выхода нет и не предвидится.
– Не волнуйся, Оливер, – сказала она. – Я здесь. И всегда буду с тобой.
Позже в тот день она позвонила Нику.
– Я уже слышал, – сказал он.
– Я просто не знаю, что сказать.
– Ничего не надо говорить. Я все понимаю.
– Я сейчас не могу с ним говорить, пока он болен. Может быть, через несколько месяцев, когда ему станет лучше.
– Лорен, не надо ничего объяснять.
– Но я должна. Я не могу заставлять тебя ждать.
– Я всегда буду ждать тебя.
– Не заставляй меня плакать, Ник.
– Послушай, ты сейчас должна исполнять то, что должна. Но я разведусь с Энни, как бы то ни было. Я не собираюсь продолжать с ней наши бессмысленные отношения.
– Да, но твоя жена не лежит на больничной кровати.
– Но мы можем, по крайней мере, иногда говорить с тобой.
– Ник, это не слишком удачная мысль.
– Ты меня просто убиваешь, Лорен, действительно убиваешь. Ты появляешься в моей жизни и исчезаешь. Ты, черт возьми, просто убьешь меня этим.
– Ник, если это имеет какое-то значение, то знай, я люблю тебя. Я тебя истинно люблю, но не могу оставить этого человека, не сейчас во всяком случае.
– Когда освободишься – позвони мне, – ответил он. – Надеюсь, я еще буду жить, а значит, надеяться.
Ник и Синдра похоронили Арету Мэй на кладбище в «Фо-рест Лон». Присутствовало много людей, которые выражали Синдре сочувствие.
– Но в действительности они выражают сочувствие звезде, а не дочери Ареты Мэй, хотя это безразлично.
– А ты уверена, что она захотела бы быть похороненной здесь? Может быть, надо было отвезти тело в Босвелл?
– Я думала об этом, – сказала она, – а потом вспомнила, что она там только бедствовала и страдала. А здесь она почиет с миром.
Через несколько недель Синдра сообщила ему, что опять едет в Босвелл.
– Зачем тебе это понадобилось?
– Марик поедет со мной. Я хочу как следует поговорить там кое с кем, иначе никогда не успокоюсь.
– Ты с ума сошла? – спросил он. – Да ведь ты теперь знаменитость. Зачем тебе возвращаться? Если в газетах появится твоя история, тебе это очень не понравится.
– Мне все равно, – упорствовала она. – Я что-то должна с этим делать.
Он понял:
Ты хочешь воздать по заслугам Браунингу, да?
Она кивнула.
– А как Марик к этому относится? Он со мной согласен и едет тоже.
– А Гордон? Ему ты рассказала?
– Нет, – раздраженно ответила она. – Я ничего не должна ему рассказывать. Он не отец-исповедник.
– Но, может быть, следовало с ним посоветоваться?
– Я заранее знаю, что он посоветует. Он скажет, чтобы я не ездила, точно так же, как ты говоришь. Но есть на свете кое-что неизбежное.
– Ну что ж, я желаю тебе удачи, Синдра. Ты знаешь, я искренне тебе желаю этого.
– А ты не хочешь со мной, Ник?
– Ты шутишь, наверное? Я туда не поеду ни за какие сокровища.
В тот день Энни вернулась домой. Лисса первая ворвалась в дом, бросилась к нему, в его широко раскрытые объятия:
– Папочка! Папочка! Ка-ак же я по тебе соскучилась!
– И я по тебе соскучился, малыш мой, – сказал он, крепко ее обнимая.
Энни вошла с кислым выражением лица.
– Где ты была, черт возьми?
– У друзей, – холодно отвечала она и подошла к бару, чтобы налить себе джина.
Он следовал за ней:
– У каких друзей?
– У таких же, с которыми бываешь ты. Тебе понравилось, когда я вот так же исчезла, как ты?
– Не смей уезжать вместе с ребенком, – резко ответил он. – Не смей со мной так поступать, Энни, иначе ты пожалеешь.
Она подняла брови:
– Это я пожалею?
– Да, я хочу развестись с тобой.
– Но я не дам развода, – ответила она и отпила глоток неразбавленного джина.
– Слишком поздно. Я уже переговорил с адвокатом. Я не хочу больше такого брака. Мы оба несчастны. И для Лиссы это тоже нехорошо, она постоянно видит, как мы ссоримся.
– Ты что, не читал моей записки, Ник? Мне нравится быть миссис Эйнджел. И я ни за что тебя не отпущу.
– У тебя, Энни, нет выбора.
– О, нет, нет! Ты как будто забыл о том, что мне известно?
– Я ни о чем не забыл. Керк тебе порекомендует адвоката. Я с тобой поступлю по справедливости, но брак наш кончен.
– О, да, – сказала она злорадно. – Наш брак действительно окончится, когда я расскажу все, что знаю.
– А знаешь что, Энни? – сказал он устало. – Ты столько лет угрожала мне этим, что мне теперь наплевать, что ты сделаешь или кому расскажешь. Со мной у тебя все кончено – пойми это своей дурацкой головой. Я с этим покончил.
– Но ты еще пожалеешь! Я заберу Лиссу, и ты никогда ее больше не увидишь, – сказала она, пуская в ход козырную карту.
– О, нет, ошибаешься, – отрезал он.
– С твоей карьерой будет покончено, Ник.
– Энни, ты ничего не сможешь мне сделать. Она презрительно улыбнулась:
– Мы еще посмотрим, кто из нас прав.
79
Оливер выздоравливал медленно, но он сдержал обещание и делами почти не занимался. Это сильно повлияло и на жизнь Лорен. Она привыкла постоянно работать, упрочивая успех, и не волноваться при этом, что Оливер страдает от одиночества или постоянно желает знать, где она и что делает. Теперь он требовал ее постоянного внимания.
Она известила Лоренцо, что сейчас не сможет заняться косметическим бизнесом.
Лоренцо расстроился:
– А что ты будешь делать? Сидеть дома и нянчиться со стариком?
– Это тебя не касается.
– Но нельзя растрачивать жизнь понапрасну, Лорен, – ответил он, искренне заинтересованный ее положением. – Ты достигла пика во всех начинаниях, ты же всего можешь добиться.
– А теперь я беру отпуск от дел, – ответила она тихо. – Я должна ухаживать за Оливером. Он во мне нуждается.
Сэмм также негодовала:
– Ты слетала в Голливуд, попробовалась на роль в фильме Ника Эйнджела, получила эту роль, а затем сообщаешь, что не будешь играть! Просто возмутительно!
– Сэмм, бывает, что реальность требует отказаться от надежд и мечтаний. Сделать фильм – это просто мечта, ненужная фантазия, а реальность требует, чтобы я была с мужем. И я буду ухаживать за ним, пока он не поправится.
Сэмм покачала головой, она была слишком поражена, чтобы спорить.
– И еще одно, – прибавила Лорен, – я больше не подпишу ни одного контракта как фотомодель, пока Оливер не встанет на ноги.
– Но у тебя же есть обязательства перед «Марчеллой»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74