Так ты с нами или нет?
Ник разрывался. Ему очень хотелось поехать, но как он оставит Лорен? Хотя он не виделся с ней уже шесть недель, он все еще любил ее. Ведь она не виновата, что опять под ключом, это он оплошал, он должен был действовать гораздо осторожнее.
Да, дерьмовые дела. Все пошло вразнос. Ее родители просто с ума посходили. Фил Робертс даже приперся в трейлер. Он слышал, как Фил пытался надавить на Примо, как будто этому ленивому жлобу не было совершенно на все наплевать. Просто до чертиков смешно!
– Я требую от вас гарантий, что ваш сын больше никогда не потревожит мою дочь, – сказал Фил, твердокаменно стоя в дверях.
– Какого черта ты там болтаешь! Проваливай к дьяволу, – ответил Примо, как истинный джентльмен.
Ну и Фил Роберте поспешно отступил. Ник расстегнул грязный халат:
– Не знаю, что и сказать тебе, Джои. Мне ужасно хочется.
– Ну, смотри, я ведь понимаю, что это нелегко.
– Я не могу бросить Лорен, не повидав ее.
– А почему бы тебе не написать ей письмо? Напиши, что ты за ней приедешь, как только заработаешь достаточно зеленых.
– А когда?
– Что я, предсказатель судьбы? Кто может знать? Но ведь ты же ничего не добьешься для вас двоих, если останешься здесь.
Джои был прав. Если он уедет, он сможет добиться всего, чего захочет, он начнет новую жизнь, и когда Лорен исполнится восемнадцать, она сможет послать родителей ко всем чертям, и они будут вместе.
– Дай подумать, – сказал он, стаскивая халат.
– Не думать надо, а действовать, – подбодрил его Джои. – Я не собираюсь кончать здесь свои дни, и Синдра тоже. Мы уже собрались, Ник, и если ты человек смелый, то тоже с нами поедешь.
Он думал об этом весь день, и чем больше он думал, тем сильнее его манила эта перспектива. Убраться отсюда. Распрощаться навсегда с Примо, Босвеллом и всем этим дерьмом, что отравляет ему жизнь. Иисусе, как же соблазнительно!
А затем он вспомнил о Харлане. Разве можно предать мальчишку? Особенно если Синдры тоже не будет дома.
«Эй, парень, но ты не нянька же, а? Подумай и о себе».
Ему необходимо было повидаться с Лорен, но это невозможно. Что ж, неплохая мысль – написать ей. Он сможет ей все объяснить, она его поймет. И не будет думать, что он просто бросил ее и сбежал.
После работы он зашел в аптеку. Луиза, как всегда, весело его приветствовала:
– Ну и что новенького затеял, Ник?
– Сделай мне одолжение.
– Опять что-нибудь выдумал?
– Ты можешь обеспечить, чтобы Лорен получила письмо, которое я оставлю у тебя?
– Ты хочешь, чтобы я его ей вручила, когда она придет?
– Да, но только, если она будет без матери.
– Нет проблем.
– Тогда одолжи мне, пожалуйста, бумагу и ручку, я сейчас напишу.
Как всегда, готовая помочь, Луиза снабдила его бумагой и ручкой, он сгорбился за угловым столиком и стал обдумывать, что и как написать.
«Дорогая Лорен, я уезжаю, но я вернусь за тобой. Я не могу здесь околачиваться, раз мы все равно не можем встречаться, поэтому я буду держать тебя в курсе, и ты всегда будешь знать, где я нахожусь».
Нет, как-то это не так.
«Любимая Лорен…»
Нет, очень цветисто. Надо еще попробовать.
«Лорен, я так по тебе скучаю, что каждую ночь, ложась спать, думаю о тебе. Я вижу твое лицо. Я чувствую твое тело. Я чую, как от тебя пахнет».
Нет, это звучит грубо. Он опять начал и, наконец, нашел верные слова. Затем он запечатал записку в конверт, надписал ее имя, прибавив большими буквами «лично» и «срочно». Теперь оставалось сказать Джои, что он едет с ними.
Он выходил из аптеки, когда к ней подъехал Сток Браунинг. Сток вышел из машины с парой своих дружков, прошел враскоряку мимо Ника, но решил, что это прекрасная возможность покуражиться – любимое его занятие.
– Вы чувствуете, чем пахнет, парни? – сказал он грубым смешком. – Прямо как из помойного ведра.
Ник ждал этой встречи с того самого дня, когда ему сломали нос.
– Эй, парень, – сказал он с вызовом, – почему ты вечно расхаживаешь с телохранителями? Боишься на меня, дерьмо этакое, наскочить?
– На тебя? – фыркнул Сток, показушничая. – Да я могу раздавить любого белого подонка, вроде тебя, если попадется мне под ноги.
– Да уж… ноги у тебя действительно здоровые!
– Что ты сказал, потаскун!
– Что слышал, задница!
Сток решил, что вот сейчас-то он покажет дружкам, какой он большой и сильный. Однажды он уже расквасил Нику нос и вообразил, что и сейчас без труда справится с ним. Он повернулся к нему и поднял правую руку, чтобы дать ему в зубы. Но на этот раз Ник не позволил застать себя врасплох.
– Иди ты знаешь куда… – Он сплюнул и стукнул Стока коленкой прямо в пах, а затем изо всей силы саданул по голени.
Сток взревел от боли.
А Ник схватил его за шею, и, прежде чем кто-либо из присутствующих успел глазом моргнуть, Сток уже растянулся на земле.
– Эй, – сказал Ник, толкнув его носком кроссовки, – я, кажется, тебе был должен, так вот возвращаю должок, – повернулся и зашагал прочь.
Синдра была в трейлере, когда он добрался домой, и деловито утрамбовывала в маленький рюкзак все свое имущество.
– Тебе Джои рассказал, да? – спросила она, скатывая в трубку любимый свитер и впихивая его в рюкзак.
– Ага.
– А ты что решил?
– Я собираюсь с вами.
Она подпрыгнула от радости, обняла его за шею и поцеловала.
– Ой, я очень рада, Ник, честное слово!
– Я тоже.
И они улыбнулись друг другу. Прошло немало времени, однако они все же стали союзниками.
Придя домой, Харлан сразу же учуял нечто необычное.
– Вы куда это отправляетесь? – спросил он Синдру, а в больших глазах его засветился упрек.
– Никуда, – сказала она, отводя взгляд.
– Надо сказать ему, – шепотом предупредил ее Ник.
– Ну, послушай, я его люблю так же, как ты, но нам нельзя тащить с собой ребенка. Я знаю свою мамочку, она привыкла к тому, что я держусь ото всех отдельно, но если мы возьмем Харлана, она напустит на нас полицейских.
– Но мы не можем просто уйти, и все тут. Она сердито посмотрела на Ника:
– Но если мы ему скажем, он сразу же побежит к Арете Мэй.
– Не побежит, если пообещает не говорить.
– Что происходит? – спросил Харлан, подходя поближе.
– Поди-ка, малыш, – сказал Ник, похлопав по матрасу. – Как тебе понравится, если ты станешь хозяином в этом трейлере и сможешь приводить сюда друзей и девчонок и веселиться вовсю, а?
Глаза Харлана налились слезами. Он чувствовал, что дома его ждут плохие новости.
– Вы вместе с Синдрой уезжаете, да?
– Да, – ответил Ник, – мы должны уехать. Но это не так уж плохо.
Теперь к нему присоединилась и Синдра:
– Когда-нибудь я приеду за тобой. Обещаю. Харлан покачал головой:
– Нет, не приедешь.
– Нет, приеду, – возразила она. – Хочешь на спор?
– И я тоже спорю, – встрял Ник, – и если она не приедет, то я уж обязательно. Ну, как ты на все это смотришь?
Убедить Харлана было невозможно, но он вытер слезы тыльной стороной руки и притворился, что ему все равно.
На душе у Ника было скверно, но что делать? Он принял решение и должен его выполнить.
Следующее утро выдалось необычайно светлое и ясное. Это был день выдачи жалованья, и поэтому они выработали такой план: получить чеки и потом около шести встретиться. Джои сказал матери, что уезжает на уик-энд. Синдра сказала Арете Мэй то же самое. К несчастью, разговор услышал Примо. Он привел себя в сидячее положение.
– Ты куда это едешь? – потребовал он отчета, словно имел право спрашивать.
– Не твое дело, – отрезала Синдра. Ей был ненавистен самый его вид.
Арета Мэй тоже почувствовала неладное. Она потянула дочь в сторону и сказала хриплым шепотом:
– У тебя скоро будут деньги. Много денег.
Синдра удивилась:
– У меня?
– Да, от мистера Браунинга – его проняло.
– Почему? – подозрительно спросила Синдра.
– Потому что я сказала ему, что он должен это сделать, по справедливости.
– А я думала, что ты мне не поверила.
– Может, поверила, а может, и нет. Неважно, он тебе должен.
– Сколько? – быстро спросила Синдра.
– Мы поговорим на следующей неделе.
По дороге на работу Синдра рассказала Нику об этом разговоре.
– Она догадалась, – сказала Синдра, нервно покусывая ноготь большого пальца. – Вот почему она мне сказала о деньгах сейчас. Почему же прежде она об этом не говорила?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Но почему, между прочим, старик Браунинг дает тебе деньги?
– Это долгая история, – ответила она, замыкаясь.
Он не настаивал, все равно она ему расскажет, когда сможет. Теперь, когда он принял решение ехать, он места не находил от нетерпения, хотя решил не уезжать, пока как следует не простится с Бетти Харрис. Она была добра с ним, и он должен сказать ей «до свидания».
Уйдя от Браунингов, Арета Мэй устроилась работать на консервную фабрику. Работа была потяжелее, чем обязанности горничной, но, по крайней мере, это была работа. Она не сказала Примо, что больше у Браунингов не работает, не его собачье дело. Это была большая ошибка – опять пустить его к себе жить. Ей казалось, что иметь рядом мужика – это совсем неплохо, но что он дал ей? Ровно ничего.
Бенджамин Браунинг слово сдержал. Ну ведь у него выбора не было, он не мог допустить, чтобы Арета Мэй всем рассказала, какой он извращенец и негодяй. Он дал ей пять тысяч долларов наличными, и она положила их в банк. Какой же это был прекрасный день!
Сначала она не собиралась говорить Синдре о деньгах – эти деньги про черный день. Но в то утро у нее было какое-то странное предчувствие, когда Синдра стала прощаться. Девчонка что-то задумала, потому она и сказала ей о деньгах. Она не хотела, чтобы дочь выкинула какую-нибудь глупость – например, бежать с Джоном Пирсоном. Девушка с наружностью Синдры может выбрать себе женишка гораздо лучше.
По пятницам Арета Мэй работала полдня. Потом, когда у Харлана кончались уроки, они гуляли по Главной улице и покупали мороженое. Оба они были так одиноки после смерти Льюка.
Она часто думала о Льюке, и сердце ее наполнялось печалью. Бедный Льюк… бедное дитя… ему не дали возможности побороться за жизнь.
Харлан стоял у школы, когда она пришла. Она хотела взять его за руку, но он вырвался.
– Ну, как ты, дитя? – спросила она и подумала при этом, какой он красивый мальчик.
– Не зови меня больше так, мама, – Харлан оглянулся, не слышал ли кто-нибудь из товарищей.
– Хочу купить тебе мороженое, – сказала Арета Мэй.
На сердце у Харлана было тяжело. И он не хотел мороженого, он хотел, чтобы Бог опять послал на землю Льюка. И может, Бог уговорит также Синдру и Ника остаться.
Бетти Харрис не удивилась.
– Я знала, что скоро ты навостришь лыжи, – сказала она, пригласив Ника в гостиную, – но все-таки я не ожидала, что это будет так скоро.
– Но мне здесь больше нечего делать, – объяснил он, шлепаясь на ее чрезмерно мягкую пышную кушетку. – Я должен удрать от своего старика как можно скорее, если не хочу кончить так, как он.
– А почему ты решил, что и с тобой может то же случиться? – спросила Бетти.
Потому что, если я останусь с ним, у меня в жизни не будет шанса.
– А ты воображаешь, что какие-то возможности тебя ожидают в Чикаго?
– А почему же нет? Это большой город.
– В больших городах творится много жестокого, – ответила она тихо, – а ты молод и красив. И, уверена, что получишь много предложений, однако не всегда таких, о которых мечтаешь.
– Я смогу о себе позаботиться, – сказал он обиженно.
– Я знаю, – она вздохнула, думая, как он уязвим, несмотря на мужественное и даже жесткое выражение лица. – Мне будет не хватать тебя, Ник. Замечательно это было – учить тебя, ты действительно талантливый парень. У тебя врожденная способность перевоплощаться в персонажа, которого игра-
ешь. – И она немного поколебалась, прежде чем наградить его высшей похвалой. – Иногда ты мне напоминаешь молодого Джеймса Дина.
Он засмеялся, слегка смутившись:
– Ну, не надо уж так меня хвалить, а то я, пожалуй, испугаюсь и никуда не поеду.
А Бетти Харрис смотрела на него очень серьезно.
– Если увидят, как ты играешь, если у тебя появятся такие возможности… Но нет, я не должна тебя настраивать, потому что актерское дело – это самая трудная профессия в мире. – Она опять вздохнула. – Ты знаешь, что большинство актеров большую часть жизни сидят без работы, да?
– Я должен попробовать, – сказал он, желая, чтобы она перестала нести эту дерьмовую чепуху.
Но она с мудрым видом кивнула:
– Да, ты прав. Надо надеяться. Подожди минутку.
Она вышла, а он встал и обошел комнату. Ему очень нравилась гостиная Бетти, она была такая теплая, такая уютная, это и есть настоящий дом. Здесь стояли фотографии в серебряных рамках и было полно интересных книг. Господи, как бы он желал, чтобы его с самого детства поощряли читать! Но он не знал, что такое книга до тех пор, пока не пошел в школу.
Он взял фотографию, где она была снята в белом кружевном платье, а вокруг юного лица рассыпались мягкие локоны.
– Я хорошенькая была тогда, правда? – сказала она, выйдя из соседней комнаты внезапно, так что он даже не вздрогнул.
– Вы и сейчас такая, – галантно ответил он.
– Молодой, но шустрый. Знаешь, у тебя всегда будет женщина, чтобы о тебе позаботиться.
– Но мне этого не надо.
– Знаю, – она улыбнулась и вручила запечатанный конверт.
– Что там? – спросил он, взвешивая его в руке.
– Кое-что обо мне на память, – ответила она проникновенно.
– Но деньги я не возьму.
– Это не деньги.
– А можно распечатать?
– Позволяю.
Он разорвал конверт. Это был экземпляр пьесы «Трамвай «Желание», которым она так дорожила.
– Бетти… Иисусе, это же такой прекрасный подарок!
– Ну и хорошо. Я хотела, чтобы она у тебя была.
Он зажал книгу под мышкой:
– Бетти, я хочу сказать вам… вы были ко мне очень добры. И я вас никогда не забуду.
– И я тоже буду помнить тебя, Ник. Береги себя. – И поддавшись невольному чувству, она подошла и обняла его. Он тоже крепко ее обнял. Бетти была последним бастионом безопасности, и ему тоже будет не хватать их, таких насыщенных действием, и мыслью, и чувством чтений.
Уходя из ее дома он не оглянулся. Пора в дорогу. Вот-вот для него начнется новая жизнь.
В пятницу вечером они встретились в шесть часов, возбужденные и, может быть, слегка испуганные, но никто не показал и виду, что боится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74