Вернувшись в гостиницу, он позвонил Мине:
– Хочу просить об одолжении.
– Но сначала скажи мне одну вещь, – сказала она оскорбленным тоном.
– Что?
– Кто тебе сказал, что ты можешь лететь в Нью-Йорк, не доложив мне об этом?
– А что, мне полагается отмечаться?
– Нет, но предполагается, что завтра утром ровно в девять ты должен быть в примерочной.
– Я вернусь через сорок восемь часов.
– В будущем ставь меня в известность.
– Да, мамочка.
– Рада слышать, Ник, – ответила она сухо. – А что за одолжение?
– У меня есть талантливый друг. Хорошо бы ему нашлась роль в фильме.
Она изумилась:
– Да кто ты сам-то такой, Берт Рейнолдс, что ли?
– По крайней мере, пригласи его на прослушивание.
– Какую роль ты имеешь в виду?
– Он был бы хорош в роли тюремного зубоскала.
– Но у них уже есть кто-то, и он им нравится.
– Пусть они моего послушают, Мина. Он действительно хорош.
– Ладно, Ник, я постараюсь это устроить. А, между прочим, что ты поделываешь в Нью-Йорке?
– Мой рекламный агент преподал мне один урок.
– Что такое?
– А все время заставлять не знать, а только догадываться.
Утром он быстро прогулялся через Центральный парк. Вернувшись в гостиницу, позвонил Джесси и сказал, что явится на обед обязательно.
– Я в восторге, – ответила она. – С вами будет спутница?
– Нет, я приду один. – И немного помедлил. – Э… Джесси…
– Да?
– Пусть рядом сидит Лорен.
– Вы хотите сказать, жена Оливера?
– Да. Понимаете, Лорен и я… мы… мы знали друг друга когда-то давно.
– А я и не подозревала!
– Мы потеряли друг друга из виду, и так приятно будет вспомнить прежние времена. Конечно, ничего особенного, но если вы сможете так сделать, чтобы мы сидели рядом, я вам был бы очень признателен.
Джесси опустила трубку и задумалась. Ничего такого в просьбе подозрительного она не усматривала, но ведь это как-то странно: сначала Ник позвонил, чтобы узнать номер телефона Оливера, а теперь просит, чтобы она посадила рядом с ним его жену. Ну, ладно, что толку задавать вопросы, просят об одолжении, и она просьбу исполнит. У нее в гостях должны быть интересные люди, и присутствие Ника Эйнджела только сделает обед еще более интересным.
И если верно ее предчувствие, вечер выйдет просто удивительным.
73
Прошло пять недель после поездки в Рим, и Лорен заподозрила неладное. Уже несколько дней ее поташнивало. Она посмотрела свой календарик и поняла, что месячные запоздали. Это было необычное явление, они никогда не опаздывали…
И о чем бы она теперь ни думала, все вытеснялось одной мыслью – уж не беременна ли она?
А начав думать об этом, она уже не могла остановиться. Она пошла в гимнастический зал и очень усердно там поупражнялась. Потом она приехала домой и села на час в горячую ванну. Она хотела иметь ребенка, но пока это было невозможно, потому что Оливер не спал с ней, как положено мужьям. Так что, если она действительно беременна, как это все объяснить?
«Я аборта делать не буду. Не хочу убивать еще одного ребенка.
Но что же ты собираешься делать, Робертс?
Не знаю.
Теперь видишь, куда тебя завлекли твои римские объятия?
Заткнись! Заткнись, черт тебя возьми!»
Выход был только один. Заставить Оливера быть с ней как положено.
Он неожиданно приехал из офиса довольно рано.
– Мы можем с тобой поговорить? – сказала она, подавая ему мартини.
Он был какой-то рассеянный:
– Но если мы сегодня едем к Джорджам, мне нужно сделать несколько звонков, прежде чем поедем.
– Оливер, – сказала она очень спокойно, – я прошу всего лишь о разговоре. Неужели это так обременительно?
– Конечно, нет. Я только сказал, что мне прежде надо позвонить. Мы ведь и попозже сможем поговорить, правда?
– Но ты всегда потом бываешь усталый.
– Нет, не буду, – обещал он, – и найду для тебя время. О, как он щедр! А суть была в том, что он начинал действовать ей на нервы.
Интересно, что, если она отменит сегодняшний выход? Если они никуда не поедут, Оливер будет только с ней, и может быть, да, может быть…
«Но надо его привести в соответствующую позицию, Робертс.
Я уже сказала тебе – заткнись, черт возьми!»
Мысль, что уже так поздно, но надо позвонить Джесси и сказать, что они не приедут, была не очень приятна. Джесси просто разозлится, особенно если учесть, что они давно не виделись.
И со вздохом она поняла, что нужно ехать.
Она надела простое черное платье, еще раз хорошо расчесала волосы щеткой и сделала особенно искусный макияж. Затем отступила назад и придирчиво осмотрела себя в зеркало. С тех пор как она участвовала в отборочном состязании для «Марчеллы», в ее облике появился какой-то блеск. Оливер называл его «блеском успеха». Интересно, а может быть, это все последствия того, что у нее было такое удовлетворительное свидание с Лоренцо?
«Но ведь это было только один раз.
Но и одного раза оказалось достаточно».
Она и так слишком виновата, чтобы совершить это дважды.
Когда она приехала к Джорджам, у нее появилось чувство, что сейчас ей надо отправляться на кухню и готовить еду.
У Джесси, как всегда, было интересное и пестрое общество, вечер обещал быть нескучным.
Она взяла бокал у проходящего мимо официанта и обменялась двумя-тремя фразами с одним из конкурентов Оливера из соперничающего агентства.
– Поздравляю, – сказал ей этот человек, почти прижимаясь к ней, – я видел рекламные снимки «Марчеллы» – они очень подходящи. Наверное, Оливер нашел самое лучшее «лицо года» и женился на нем.
– Рада слышать, что они вам понравились, – сказала она, отстраняясь, – всем известно, какой у вас замечательный вкус.
Он сразу же ввернул:
– Но и у Оливера тоже.
Она стояла спиной к двери, но почувствовала, что вошел кто-то значительный. Обернулась и с удивлением увидела Эмерсона Берна. Его грива стала пышнее и длиннее, чем обычно, а загар еще темнее. Бледно-бежевые кожаные брюки обтягивали его длинные ноги, еще больше подчеркивая их длину, пиджак на нем был очень стильный, с бахромой. Его спутнице было на вид лет двадцать.
Вскоре он подошел к Лорен.
– Как чувствуешь себя, дорогая? – спросил он, словно они были самые близкие друзья. – Я слышал, ты вышла замуж.
– А я слышала, что вы развелись, – ответила она холодно. Он нисколько не озаботился:
– Это и должно было случиться. Нейчур меня, черт возьми, достала, чуть не рехнулся с ней. Сумасшедшая птичка оказалась.
Лорен указала на девушку, маячившую у двери:
– Это твоя дочь или возлюбленная?
– Ха-ха-ха, ты все еще женщина с юмором!
– Но ты, Эмерсон, всегда его во мне пробуждаешь!
– Чего нельзя сказать о тебе, – и он указал на Оливера, стоявшего в другом конце комнаты. – Это твой старый дядя?
– Не смей так называть Оливера.
– Но он же, так сказать, человек не первой молодости, – ответил он, внимательно оглядывая ее. – Но ты выглядишь очень хорошо. Брак пошел тебе на пользу.
– Ну, ты в этом знаток. Сколько раз ты сам женился?
– Достаточно, чтобы потом раскаиваться.
К ним плавно подошел Лоренцо. Его костюм был безупречен. Акцент очарователен. Он расцеловал ее в обе щеки:
– Ах, bellissima, все остальные женщины просто бледнеют по сравнению с вами.
– Черт побери, много я слышал разных льстецов, но этот перещеголял всех.
– Эмерсон, познакомьтесь с Лоренцо Марчеллой.
– Для меня это большое удовольствие, – сказал Лоренцо, протягивая наманикюренную руку. – Я слышал ваши песни, они доставили мне много удовольствия.
– А вы чем занимаетесь, Лоренцо? – спросил Эмерсон.
– Он*владелец фирмы «Косметика «Марчеллы», – быстро ответила Лорен. – Это итальянская фирма, чья продукция в скором времени должна завоевать американский рынок.
– Эм, – сказала молоденькая приятельница, решительно подходя к нему. Она хмурилась и говорила жалобно. – Ты меня бросил у самой двери. А я никого здесь не знаю. Ну, как ты можешь так поступать?
– Тише, дорогая, помолчи, когда говорят взрослые.
– Да, – сказал Лоренцо, игнорируя это вторжение, – Лорен – фотомодель «Марчеллы», начиная со следующего месяца вы всюду будете видеть ее портреты.
– Ну что ж, – жизнерадостно ответил Эмерсон, – личико достаточно для этого хорошенькое!
Совсем незадолго до обеда у нее закружилась голова. Она поспешила в ванную, намочила полотенце холодной водой и приложила ко лбу.
«Я беременна.
Откуда ты знаешь?
Потому что знаю.
Сама виновата».
О Господи! Как же все это объяснить Оливеру?
«Милый, конечно, у нас ни разу не было обычного секса, но случилось чудо. Произошло непорочное зачатие».
Но это звучит не слишком убедительно.
Когда она вышла из ванной, все уже сидели. Она вошла в столовую и скользнула на свое место. Налево сидел Лоренцо,
– С тобой все в порядке? – спросил он участливо.
– Да, все хорошо.
И повернулась посмотреть, кто сидит справа, и не поверила глазам.
– Привет, Лорен, – сказал знакомый голос, – давненько мы не виделись.
Ник.
Ник Анджело.
На нее нахлынуло прошлое. И у нее перехватило дыхание.
Глаза их встретились, и взгляды слились. Она чувствовала, как сердце молотом стучит в груди, но не знала, что делать. Нет, это ей не снилось. А от действительности не уйдешь: рядом был Ник.
– Здравствуй, Ник, – сказала она еле слышно. – Вот сюрприз!
– Нам, наверное, судьба – встречаться с тобой на вечеринках у Джесси, а?
– Похоже на то, – ответила Лорен, стараясь, чтобы голос ее тоже звучал как ни в чем не бывало.
О Господи! Глаза у него были того же пронзительного зеленого цвета. Волосы все еще черные и кудрявые. И та же ямочка и середине подбородка, которая когда-то сводила ее с ума.
– Приятно видеть тебя, – сказал он и подумал, что она стала еще прекраснее.
– И мне тебя, – пробормотала она.
И они проговорили весь обед. Она ни разу не повернулась влево, и Лоренцо был недоволен.
Началось с посторонних вещей, постепенно разговор становился все более личным, и, наконец, он упомянул о поездке в Босвелл и что он только тогда узнал, что произошло с ее родителями, и как он расстроился, узнав об этом.
Она кивнула:
– Да, это было ужасное время.
– Знаешь ли ты, что я тебе писал? – сказал он и пристально на нее посмотрел.
– Нет, я об этом ничего не знала.
– Да, и много раз. Наверное, этим письмам просто некуда было идти. Я написал тебе длинное письмо, когда уезжал, и все объяснил, почему я должен уехать.
– А куда ты это письмо послал?
– Я оставил его у Луизы в аптеке. Она мне сказала, что у нее так и не было возможности передать его тебе, но я об этом ничего не знал, пока не вернулся обратно. – Он неотрывно смотрел ей в глаза. – Как ты живешь?
– Прекрасно, – ответила она, сама себе удивляясь, как это она может разговаривать вообще.
– Значит, ты замужем, – сказал он.
– Да. Вон сидит мой муж, за тем столом, – и она показала на Оливера.
Он довольно долго разглядывал его.
– Я не хочу показаться грубым и все такое, но он не слишком ли для тебя стар?
– Нет, ты действительно груб, – сказала она, стараясь говорить очень спокойно.
Он усмехнулся:
– Но ведь ты же меня помнишь? Я никогда не отличался вежливостью.
Она тоже невольно улыбнулась. Да, она помнила, она очень хорошо, даже слишком хорошо это помнила. Ей показалось, что она утонула в его зеленых глазах, воспоминания нахлынули на нее.
– А я думала, что тебе было все равно, – сказала она тихо.
– Но я то же самое думал про тебя.
Она отвела глаза и взяла бокал. Рука дрожала, и она очень бы хотела унять дрожь, но ничего не могла поделать.
– Как давно это было, и мы были такие молодые.
– Да, – сказал он, – маленькие ребятишки.
– Ну уж не такие маленькие! Он наклонился поближе:
– А ты – самая красивая! Она отпила глоток:
– Ник… я… – Да?
– Нет, ничего.
Ей отчаянно хотелось переменить тему разговора.
– А кого ты еще видел в Босвелле? – и затаила дыхание, вот сейчас он скажет, что его отца нет в живых.
«А как он умер, Лорен? Это ты его убила».
– Видел твою старую подружку Мег. Догадайся, кто она?
– Кто? – спросила она почти беззвучно.
– Она вышла замуж за этого гада, Стока Браунинга.
– Ну да! Неужели?
– Это тебя удивляет?
– Ну… из них, наверное, получилась замечательная пара.
– Иисусе, какой же он был высокомерный потаскун. И ты
была с ним помолвлена.
– Но «по ошибке и недоразумению», – ответила она поспешно.
– Не употребляй со мной в разговоре такие выражения. Она опять взяла бокал:
– А помнишь тот вечер, когда он сломал тебе нос?
– Да, – сказал он грустно, – как будто я могу забыть тот вечер. И как ты меня отвезла к себе домой, и как были обрадованы этим твои родители.
– И как мы утром поехали в Рипли. Он опять долго на нее смотрел.
– Да, это было памятное путешествие.
– Очень, – ответила она и тоже посмотрела на него долгим взглядом.
Он покачал головой:
– Иисусе, Лорен, кажется, что это было так давно. Она вертела ножку бокала в пальцах.
– Я о тебе много тогда думала, Ник. Куда ты уехал?
– В Чикаго. Нашел работу в ночном клубе и кончил тем, что управлял им. И барменом был, и диск-жокеем. А потом уехал в Лос-Анджелес.
– Наверное, это была интересная жизнь.
– Да все могло показаться интересным после Босвелла, – он немного поколебался, а затем добавил: – Вот только без тебя было не по себе.
– А ты думал обо мне?
– Каждый Божий день.
– И я тоже.
– Хочу тебе кое-что сказать…
– Лорен, – это Лоренцо потерял терпение и внезапно толкнула ее локтем в бок, – представь меня твоему другу.
Она потрясенно вернулась к действительности.
– О, э, это Ник… Ник Анджело. Он откашлялся:
– Теперь Эйнджел.
– Ну, конечно, как это я могла забыть, – и возбужденно она хихикнула. – Эйнджел. Что же это за фамилия такая?(*Ангел (англ.).)
Он усмехнулся:
– Ну, это мое профессиональное имя, так что не смейся над ним.
– О, конечно, ну, в таком случае, Лоренцо, познакомься с Ником Эйнджелом. Мы вместе учились в средней школе.
– Да мы много что делали вместе, – сказал Ник, перехватывая ее взгляд.
И они обменялись знающей, интимной улыбкой.
«Я люблю тебя, Ник. Ничто не изменилось.
У тебя есть здравый смысл, Робертс? Ведь ты же замужняя женщина. И не надо тебе больше никаких осложнений в жизни».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74