Ц Со мной поедешь, мне так спокойней буд
ет.
Мы все столпились в прихожей. Мужчины крепко жали друг другу руки, баба Ве
ра еще раз расцеловала нашего спасителя, и торжественно поклялась, что н
икогда не забудет его благородного поступка. Любаша выглядывала из-за с
пины своего милого и корчила мне какие-то смешные рожицы, рисовала пальц
ем в воздухе прямоугольник и беззвучно артикулировала непонятные слов
а. Я ей кивала головой и желала счастливого пути. Наконец, влюбленные поки
нули наш дом. Тут и Илья засобирался. Мы топтались возле вешалки и смущенн
о обменивались незначительными фразами.
Ц Сходи, Маша, проводи гостя, Ц не выдержала тетушка, сунула мне в руки ду
бленку и вытолкала нас за дверь.
Снег прекратился. Подморозило. Город укрыла белая шкура Большой медведи
цы. Под ногами хрустело снежное стекло. Магниевые искры вспыхивали каска
дом фейерверка, отражая свет одинокого фонаря. Дыхание нежным облачком с
рывалось с губ и растворялось ангелом в холодном воздухе.
Мы, не спеша, обогнули двор, и подошли к трансформаторной будке, возле кото
рой Илья оставил свою машину. Пикап сладко спал в берлоге под снежной пер
иной. Жаль было его будить. Мы сделали еще один круг по двору и остановилис
ь возле детских качелей. Мне показалось, что количество машин в нашем дво
ре увеличилось. То ли благосостояние соседей возросло, то ли многочислен
ная родня посетила жильцов нашего дома, чтобы встретить День независимо
сти в тесном семейном кругу.
Двор выглядел сценической площадкой к какой-то очень знакомой пьесе.
Невидимый режиссер взмахнул рукой, и софит луны вынырнул из-за туч, освет
ив нас ярким лучом. Мы были одни на сцене. Статисты скрывались где-то за ку
лисами, даже собачников не было видно. Ночную тишину прерывали лишь редк
ие звуки проносящихся по далекой улице машин и трамваев.
Ц Ты все еще ее любишь? Ц самым безразличным тоном, на какой была способ
на, спросила я.
Ц Кого ты имеешь в виду? Ц прекрасно понял он, о ком я говорю.
Ц Твою бывшую жену, Ц все также безразлично уточнила я.
Ц Разве можно любить ураган, извержение вулкана или какое-нибудь друго
е стихийное бедствие? Ц удивился он, взял мою ладонь и приложил к своей щ
еке.
Ц Давай больше не будем затрагивать эту тему… У меня такое чувство, что в
се, что было со мной раньше, теперь не имеет никакого значения.
Ц Что же теперь имеет значение? Ц тихо спросила я, ощущая, как бешено кол
отится мое сердце.
Ц Некая девушка с глазами лесной нимфы, Ц наклонился Илья к моим губам.

Ц Которая околдовала меня с первого взгляда.
Ц Так ты не будешь распиливать меня на две половинки? Ц потянулась я ем
у навстречу.
Ц Нет, конечно, Ц поцеловал он меня в уголок губ.
Ц И ты не Продавец фокусов? Ц таяла я сосулькой в его руках.
Ц Нет… Ц выдохнул он.
Ц Так кто же ты? Ц прикрыла я в истоме глаза лесной нимфы.
Ц Я Ц фотограф… Ц чуть слышно откликнулся он.
Ц Как?! Ц отшатнулась я в ужасе. Ц Так это ты подсматривал за мной и фото
графировал для шантажа? Извращенец! Ненавижу!!!
Я залепила ему хорошую пощечину и опрометью бросилась домой, совершенно
не понимая, что случилось с моими глазами, почему все декорации вокруг пр
еломляются как в искривленном зеркале, отчего моим щекам мокро, и откуда
на губах появилась соль морского прибоя. Илья так и остался стоять возле
детских качелей, потирая щеку и растерянно глядя мне вслед. Луч лунного п
рожектора освещал его одинокую фигуру. Символом боли и отчаяния казалис
ь на снегу резкие тени… Занавес…
Именно горячие слезы и были виноваты в том, что приключилось дальше. Я вле
тела в подъезд и не обратила внимания на то, что что-то изменилось на площ
адке первого этажа. Нечто большое и громоздкое заслонило свет лампочки.

Какая-то мохнатая лапа опустилась на мое лицо и прикрыла рот и нос. В доме
начались сейсмические подвижки, потолок полетел вниз, а стены ринулись н
австречу друг другу. Вязкий туман окутал мое тело, и наступила Вселенска
я тьма. Время закрутилось спиралью и ухнуло в Черную дыру.
Кривые буквы плясали лезгинку, строчки лихо отплясывали гопака. С больши
м трудом мне удалось утихомирить их, выровнять в прямую линию и понять, чт
о там написано: "… перестанет быть нарицательным.
Я подхожу к самому напряженному моменту повествования. Ночь в Гефсимани
и… Христос велел Иуде привести стражу в глухой сад за Кедроном, где Учите
ль часто уединялся с Апостолами. До назначенного часа еще было немного в
ремени. Ученики, осоловевшие после сытного Пасхального ужина, быстро усн
ули. Иисус позвал Петра, Иакова и Иоанна и отошел с ними в глубь сада. "Душа М
оя скорбит смертельно, Ц сказал Он. Ц Побудьте здесь и бодрствуйте". Одн
ако тех одолела дремота.
Отойдя "на расстояние брошенного камня", Назарянин принялся молиться.
Но молился ли Он? Слова, которые долетали до учеников, были полны смертной
муки. "Авва, Отче, все возможно Тебе! Пронеси эту чашу мимо Меня! Но не чего Я
хочу, а чего Ты… Не Моя воля, но Твоя да будет". Отчего так страдал Иисус? Был
ли то естественный страх перед физической болью и смертью? Но ведь его по
беждали и более слабые. Почему так мучился Человек, все уже давно решивши
й для Себя? Что-то было такое, отчего Он плакал, въезжая на ослице в Иерусал
им, отчего душа Его "была смущена" и отчего ночь в Гефсимании стала для Нег
о настоящей пыткой!
И я знаю, что это было: любовь к женщине! Да! Огромная, всепоглощающая, внеза
пная, как лавина, она обрушилась на Него, сметая все на своем пути.
Сердце и разум рвали Его душу на части. Первая любовь почти сорокалетнег
о Мужчины, Который никогда ничего не чувствовал и не делал вполнакала Ц
это, я вам скажу, серьезная вещь!
Он отчаянно не хотел умирать! Он хотел жить, любить и быть любимым, как бы э
то не звучало банально. Тот, Который говорил: "Я и Отец Ц одно", хотел земног
о счастья! Недаром важнейшая Заповедь, которую Он щедрой рукой подарил м
иру в последние дни Своей жизни, говорит о любви: "Возлюби ближнего своего
, как самого себя". Сейчас мы понимаем эту Заповедь в широком смысле слова,
но тогда, я уверен, перед Его мысленным взором стоял конкретный человек, к
оторого Он возлюбил. Невозможно представить, каких титанических усилий
Ему стоило принять окончательное решение! Вот почему Он сказал Петру, ра
збудив того под оливковым деревом Гефсиманского сада: "Дух бодр, но плоть
слаба".
Дальше все пошло по плану…".
Буквы стали съеживаться, терять четкость и взрываться маленькими бомбо
чками. На месте взрывов появлялись неоновые цветы. Маленький кусочек вре
мени вынырнул из космической воронки, и Вселенская тьма немного расступ
илась. В поле моего зрения оказалось пухлое белое облако. На нем, как на ле
жаке курортного побережья Черного моря, уютно устроился Лаврентий Палы
ч. Он лежал на спине, заложив передние лапы за голову. Одна задняя лапа был
а согнута в колене, и на ней покоилась другая конечность. Полосатый хвост
свешивался с облака, покачиваясь из стороны в сторону вялым маятником.
Лаврентий мечтательно глядел куда-то ввысь, явно наслаждаясь негой и по
коем.
Ц Товарищ Берия, Ц позвала я его. Ц Я вижу, Вы самоустранились от решени
я важных стратегических задач. Мы не можем предаваться ленивому созерца
нию темноты в период резкого обострения внутрипартийной борьбы. Наша за
дача Ц мобилизовать внутренние ресурсы для достойного отпора неведом
ым врагам. Каковы будут Ваши предложения?
Лаврентий вынул лапу из-под головы, поковырял когтем между зубами, цыкну
л языком и скосил глаза в мою сторону.
Ц Вся жизнь Ц борьба, покой нам только снится, Ц процитировал он. Ц Вот
и нежный мотылек, трепеща в нетерпении крылышками, порхает в сторону лам
пы накаливания. Не ведая сомнений, он стремится в Геенну Огненную. И ждут е
го там протуберанцы боли и бесславный конец карбонизированного белков
ого соединения. Стоит ли ускорять процесс круговорота жизни и смерти? Ко
му нужен бездумный героизм?.. Не слышу ответа! Ага, Вам нечем крыть, милая Ма
рия Сергеевна! Так послушайте, что я Вам скажу… Рациональный подход к реш
ению многоходовой задачи Ц вот гарантия победы в рыцарском турнире, где
нет правил боя, где коварство и обман Ц главные добродетели, а подлость в
озведена в ранг доблести. Более того, скажу я Вам, уважаемая Мария Сергеев
на, все так усложнилось, что черное кажется белым, а белое Ц черным.
Правда и ложь переплелись в таком замысловатом узоре, что даже по внешне
му виду, Вы не сможете определить своего противника. Доспехи скрывают фи
гуру, забрало прячет черты лица. Геральдические знаки на щите покрылись
патиной от времени. Тридцать три рыцаря твердой рукой в железной перчатк
е сдерживают своих закованных в латы коней. Тридцать три рыцаря держат п
о тяжелому копью, и уперты те копья в надежную опору. Кто из них враг? Стоит
ли идти напролом и ломать копья в неравном бою? Не лучше ли отступить, дожд
аться арьергарда, обойти противника с фланга и ударить в тыл, используя п
реимущества внезапной атаки? Что скажете, Мария Сергеевна?
Лаврентий перевернулся на живот, вытянул задние лапы и подпер голову пер
едними. Хвост он задрал вверх восклицательным знаком.
Ц Хм… Ц растерялась я. Ц А Вы уверены, Лаврентий Палыч, что противник не
выдаст себя неосторожным движением или голосом? Если внимательно присм
отреться, то всегда можно отличить друга от врага.
Ц Ах, молодость, молодость… Ц покачал он головой. Ц Как все кажется про
сто и логично в Вашем возрасте! Вы забываете об иллюзорности трехмерного
пространства. Тот, кто владеет тайной оптического обмана, кто подчинил с
ебе мираж фокуса, тот и диктует правила турнирного боя. Позвольте проилл
юстрировать мою мысль на примере одного стихотворения уже упоминавшег
ося однажды поэта, Ц Лаврентий взбил облако, как подушку, вальяжно разва
лился на нем в позе тучного этруска и, дирижируя себе передней лапой, нача
л:
Ц Гаснет свет. Окончен бал…
Человек ботинки снял.
Снял цилиндр, фрак, живот Ц Он ему немного жмет.
Отцепил свои часы, Уши, бороду, усы.
И улыбку до ушей Спрятал в ящик от мышей.
Снял копну густых волос.
Положил на полку нос.
И, вздыхая, лег в кровать…
Завтра снова надевать!
Кот подмигнул мне одним глазом, наклонился к краю облака и сделал лапой д
вижение гребца. Белая подушка поплыла плоскодонкой по волнам невидимог
о потока. Течение подхватило воздушный плот и резво унесло его прочь из м
оего поля зрения.
Ц Куда же Вы, товарищ Берия? Ц растерянно промямлила я, наблюдая стреми
тельное исчезновение плавсредства.
Тут Вселенская тьма опять окутала меня шелковым коконом, и маленький оск
олок времени засосало в космический пылесос.

Глава 17

Ц Где я? Ц поинтересовалась я у Тьмы, особо не рассчитывая на ответ.
Ц В гостях у покойного Куприяна, Ц ответила Тьма Любашиным голосом.
Ц Что, уже на кладбище? Ц ужаснулась я.
Ц Нет еще, но скоро там будем, Ц порадовал меня Голос.
Моя душа прислушалась к своим ощущениям и была вынуждена признать, что н
е чувствует давящей духоты могилы. Вокруг было просторно. Запахи процесс
ов гниения не портили окружающую среду, и мерзкие черви не приступили к с
воему пиршеству. Видимо, телесную оболочку уже кремировали, а душа была е
ще не в курсе событий и беседовала с другими ангелами.
Ц Вот и верь после этого людям, Ц проворчала я. Ц Где обещанный туннель
, яркий свет, музыка?
Ц Зачем тебе свет? Ты что, собираешься здесь книжки читать? Ц ехидно пои
нтересовался мой невидимый собеседник.
Ц Действительно, Ц согласилась я, ощущая грусть и неземную мудрость.
Ц Теперь это не имеет никакого значения. Земные знания нам уже ни к чему.

Отныне наш удел Ц бороздить безбрежный океан Космоса и наблюдать людск
ую суету с философским спокойствием. Жаль, что здесь так пусто и темно. Я п
редставляла себе это несколько иначе. Ну, скажем, комфортабельные облака
, ровный климат, элегантное одеяние, сияние нимба над головой… Вот и крыль
я подсунули какие-то неудобные, третьесортные, Ц пожаловалась я, чувств
уя в районе лопаток жесткую ребристость.
Рядом послышалось непонятное хрюканье, всхлипы, тонкое повизгивание и в
озгласы: "Ой, мамочки, держите меня…". Потом все это переросло в гомерическ
ий хохот и закончилось икотой. Ну, надо же, какая у Любаши неунывающая душа
! Даже после смерти она пребывала в хорошем настроении.
Ц Так ты думаешь, что мы в раю? Ц давился смехом Голос. Ц Что мы Ц ангелы?

Ц А-а! Ц окатило меня волной ужаса. Ц Ну, конечно, как я могла помыслить о
б этом! Грехи наши тяжки…
Я тяжело задумалась, припоминая все свои прегрешения, начиная с тайком с
ъеденной конфеты в четырехлетнем возрасте, и заканчивая переходом улиц
ы в неположенном месте на красный свет светофора в зрелые годы. И гореть м
не отныне мотыльком в Геенне Огненной! Да, это заслуженная кара! Если бы не
гордыня, я бы сразу поняла, где нахожусь. В темноте пахло сыростью, не полн
остью сгоревшим газом и нежилым помещением. С разных сторон доносились д
о меня булькающие и журчащие звуки. Что-то гудело с трансформаторной мон
отонностью и дышало влажным паром.
Ц Так-так, Круг первый Ц некрещеные младенцы. Нет, не подходит. Не та возр
астная категория… Круг второй Ц сладострастники. Ну, это они хватанули!..
Круг третий Ц чревоугодники. Уже ближе, но только по праздникам… Круг че
твертый Ц скупцы и расточители. Это вряд ли… Круг пятый Ц гневные. Тоже н
е похоже… Круг шестой Ц еретики. Совсем не в ту сторону…
Ц Что ты там бормочешь? Ц поинтересовался хихикающий Голос.
Ц Не мешай, Ц отмахнулась я. Ц Вспоминаю классификацию Адовых кругов
по Данте… Круг седьмой Ц тираны, убийцы, разбойники Ц в первом поясе, сам
оубийцы и моты Ц второй пояс, богохульники и содомиты Ц в третьем поясе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31