Но духовный человек всегда что-то не
договаривает, он признается, что еще не все понял (бедняга! это ведь
смешение категорий)" [VI, 124]. "Если предмет трактуется объективно, субъект
не может быть страстно заинтересованным в решении проблемы, не говоря уж о
бесконечно заинтересованной страсти" [VI, 125]. Именно в этой страстной
заинтересованности субъекта - ведь дело идет о вечном спасении - Киргегард
находит и основание решающей мысли, бесконечно более глубокое, чем
очевидность. "Коль скоро отбрасывают субъективность, а из субъективности -
страсть, а из страсти - бесконечную заинтересованность, уже не существует
решения какой бы то ни было проблемы вообще. Всякое решение, всякое
существенное решение коренится в субъективности" [VI, 126]. Подобно тому как
субъективным началом объективного мышления является безличное картезианское
ego cogitans, началом экзистенциального мышления оказывается у Киргегарда
ego fidens, - предельно личная, интимно индивидуальная субъективность: "Я,
Иоганн Климакус, рожденный и выросший в этом городе, в настоящее время
тридцати лет от роду, просто человек, как и все другие..." [VI, 113].
Истина, которую ищет страстная заинтересованность веры, касается всех и
каждого в отдельности и в каждый момент времени. Здесь не может быть
"исторического становления постигающего духа": "Страстный вопрос об истине
не возникает ведь лишь после того, как философия сделает индивида
объективным. Позитивная гегелевская истина столь же обманчива, как и
языческое счастье: лишь задним числом узнают, был ли человек счастлив; точно
так же - лишь наше поколение узнает то, что было истинным в жизни почивших
поколений". Эта критика гегелевского онто-логизма никоим образом не может
быть представлена как бунт "несчастного сознания" против объективного духа,
вершащего свою историю. Основание этой критики имеет собственно
метафизическую, онтологическую природу. Дело идет об уяснении собственно
онтологического смысла человека в его неустранимой единичности,
собственноименности.
lxv Платон. Критон, 44a.
lxvi См. возражения Гегеля на такое толкование его знаменитого тезиса:
Гегель Г. Энциклопедия философских наук, ч. 1. Логика, 6. Примечание.
lxvii Мюнстер умер в январе 1854 г. Киргегард не публиковал свою статью
вплоть до декабря 1854 г., не желая помешать Мартенсену занять место
епископа. Именование Мюнстера "свидетелем истины" возмутило Киргегарда
потому, что слово это для христиан значит - "засвидетельствовавший своей
кровью", т.е. "мученик" (? (?((((, martyr). Сознают себя свидетелями Истины
апостолы (Деян. 2, 32; 3, 15; 10, 3; 13, 31; 4, 33; 14, 3; 15, 8 и т.д.). В
точном же смысле слова свидетелем может быть лишь Иисус Христос, "Иже есть
Свидетель верный - ? (?(((( ? ((((?(" (Откр. 1, 5). См. детальное
исследование истории, семантики и христианской осмысленности этого слова
П.А.Флоренским: Флоренский П.А. Из богословского наследия, гл. 7.
Свидетели ?? Богословские труды. М .: Издание московской Патриархии, 1977,
сб. 17, с. 156 - 172. В 1850 г., когда вышло в свет последнее крупное
сочинение Киргегарда "Упражнение в христианстве" ("Einubung in
Christentum"), епископ Мюнстер назвал эту раздосадовавшую его книгу
"неблагочестивой игрой в благочестие" (Rohde P. Kierkegaard. S. 141).
lxviii Шекспир В. Генрих IV, ч. I, акт V, сцена 1.
lxix ""Вопли Иова" не являются, как нас всех приучили думать, только
воплями, т.е. бесцельными, бессмысленными, ни для кого не нужными и для всех
докучными криками. Для Киргегарда в этих воплях открывается новое измерение
мышления, он чует в них действительную силу, от которой, как от иерихонских
труб, должны валиться крепостные стены. Это основной мотив экзистенциальной
философии" [УО. 245].
lxx ...((?((( ( (?(? (((? (?(((((( (Платон. Протагор, 345d).
lxxi Ср. часто цитируемые Шестовым (см. ниже, гл. XXII) слова героя
Ф.Достоевского из "Записок из подполья": ""Помилуйте, закричат вам, -
восставать нельзя, это дважды два четыре! Природа вас не спрашивается; ей
дела нет до ваших желаний и до того, нравятся ли вам ее законы или не
нравятся. Вы обязаны принимать ее так, как она есть, а следовательно, и все
ее результаты. Стена, значит, и есть стена... и т.д., и т.д." Господи Боже,
да какое мне дело до законов природы и арифметики, когда мне почему-нибудь
эти законы и дважды два четыре не нравятся? Разумеется, я не пробью такой
стены лбом, если и в самом деле сил не будет пробить, но я и не примирюсь с
ней потому только, что это каменная стена, а у меня сил не хватило"
(Достоевский Ф.М. Соч. в тридцати томах. М., 1973, т. 5, с. 105 - 106) -
[ВИ, 46].
lxxii Ducunt volentem fata, nolentem trahunt - ?aea?uaai noauaa aaaao,
ia ?aea?uaai - oaueo. A 107-i ienuia e Eooeeee? Naiaea oeoe?oao noeoe
a?a?aneiai noieea Eeaaioa (331 - 251 aa. ai i.y.), niaa??auea yoo oi?ioeo.
Ni.: Eooee Aiiae Naiaea. I?aanoaaiiua ienuia e Eooeeee?. I.: Iaoea, 1977, n.
270.
lxxiii "Повторение - это новая категория, которую еще следует открыть.
Те, кто знает кое-что о новой философии и хоть немного осведомлен о
греческой, без труда увидят, что именно эта категория есть ключ к пониманию
противоположности между Элеатами [бытие] и Гераклитом [движение,
становление] и что по сути дела повторение и есть то, что ошибочно называли
опосредованием" (III, 137). Определяя платоновское "припоминание" и
гегелевское "опосредование" как формы "повторения"" (III, 119), Киргегард
вместе с тем ставит под вопрос эти традиционные для европейской метафизики
способы онтологического умопостижения, то есть перехода от восприятия вещей
к созерцанию чистым умом их бытийных идей или же (как у Гегеля) перехода от
непосредственного единства бытия через раскол и взаимоопосредование к
высшему конкретному единству понятия, где мысли возвращаются к началу, к
бытию, только теперь уже в его истине. ""Припоминание" - это символ
[античного] языческого миросозерцания, "повторение" - символ современного
[христианского]; в повторении сказывается метафизический интерес, и вместе с
тем такой метафизический интерес, в котором метафизика терпит крушение..."
(III, 137 - 138). Общая черта "припоминания" и "опосредования" в том, что
эти "механизмы" умопостижения непрерывны, имманентны. Метафизика методически
снимает "случайную" экзистенцию в вечном бытии. Повторение же Киргегарда
предполагает трансценденцию, разрыв, выход за пределы имманентного разума
безумием веры (III, 171 - 172). Оно происходит не путем преодоления
противоречия, а в парадоксе внезапного откровения. Минувшее - во всей своей
случайной и мгновенной единичности - возвращается вдруг как мгновенное
присутствие вечности, как настоящее, преисполненное вечности мгновение
экзистенции. Экзистенция и есть в этом смысле настоящая - присутствующая -
вечность. "Мгновение как момент текущего времени есть ничто, ибо оно
мгновенно исчезает в вечности, но мгновенное откровение вечности не может
быть забыто ни во времени, ни в вечности, потому что вечное, которого до тех
пор не было, в это мгновение стало быть (geworden ist)". В русле такого рода
размышлений формировался и замысел "Бытия и времени" Хайдеггера.
Экзистенциальная аналитика человеческого бытия приводит к необходимости
найти в раскрытых "экзистенциалах" их более изначальную суть, а именно их
"темпоральный" характер, "временностный" смысл (Zeitlichkeit). Человеческое
бытие раскрывается как экзистенциальное понимание бытия в горизонте времени.
В этой связи Хайдеггер и говорит о "мгновении" (Augenblick) как о подлинном
настоящем. "Пожалуй, - пишет Хайдеггер в примечании, - С.Киргегард
убедительнее всего увидел экзистенциализованный феномен мгновения, что
отнюдь не означает, будто ему точно так же удалась и экзистенциальная
интерпретация его. Он остается в плену вульгарного понятия времени и
определяет мгновение с помощью понятий "теперь" и "вечность". Когда К.
говорит о "временности", он разумеет человеческое "бытие-во-времени".
Понимание времени как внутренней характеристики знает только "теперь", но
вовсе не "мгновение". Впрочем, когда мгновение переживается
экзистенциализованно, оно - пусть в экзистенциальном смысле и неявно -
предполагает более изначальную временность" ("Sein und Zeit" 68a, S. 338).
Хайдеггер указывает здесь "реферат" соответствующих текстов Киргегарда в
"Психологии мировоззрений" К.Ясперса: Jaspers K. Psychologie der
Weltanschauungen. 3. unveranderte Auflage. Berlin, 1925, S. 338, 108ff.
lxxiv "Отстранение этического". Киргегард говорит: Suspension des
Ethischen, что значит, собственно, "удаление, устранение этического от дел".
Так, по-немецки, Suspension eines Geistlichen означает запрещение духовному
лицу отправлять богослужение. "...Этическое как таковое, - говорит
Киргегард, - есть общее. Как только отдельный человек начал
противопоставлять себя общему, он совершает грех и не может иначе
примириться с общим, как этот грех признав..." ("Furcht und Zittern". III,
48). Вера же, по Киргегарду, "...есть парадокс, что человек стоит выше
общего" (там же, с. 49). "И для Ницше, - напоминает в этой связи Шестов, -
его "по ту сторону добра и зла", только формой выражения отличающееся от
Suspension des Ethischen, было не решением теоретической проблемы, а выходом
из того безнадежного тупика, в который его загнали всеобщие и необходимые
истины" [АИ, 136]. Б.Фондан вспоминает, как был поражен Шестов, когда в
одной из статей Фондана встретил следующий текст Ницше (из посмертно
изданных): "Опровержение Бога: в сущности, опровергнут только моральный
Бог". "Вот видите! - воскликнул Шестов. - А всегда говорят, что это я
заставляю Ницше говорить моими словами! Этот текст, - но ведь это же вся моя
книга о Толстом и Ницше" [BF, 117]. Упомянутую книгу (написанную в 1898 г.)
Шестов закончил такими словами: "Добро, братская любовь - мы знаем теперь из
опыта Ницше - не есть Бог... Нитше открыл путь. Нужно искать того, что выше
сострадания, выше добра. Нужно искать Бога" [C2, 187].
lxxv "...Благое ? Вижу, хвалю, но к дурному влекусь..." (Овидий.
Метаморфозы, VII, 20 - 21 ?? Метаморфозы. Пер. С.Шервинского. М.: Худ. лит.,
1977, с. 170). Ср.: Лейбниц Г. Теодицея II, 153 ?? Соч. в четырех томах. М.:
Мысль, 1989, т. 4, с. 235. Спиноза Б. Этика. Теорема 17, схолия ?? Соч. в
двух томах. М., 1957, т. 1, с. 536.
lxxvi "Мыслю, следовательно существую". Об Августиновых истоках этой
формулы ("О граде Божием", XI, 26) см.: Koyre A. Descartes und die
Scholastik. Bonn, 1923, S. 69 - 70, 171 - 172. Койре, в частности, приводит
такие слова известного корреспондента "республики ученых" XVII в. аббата
М.Мерсенна: "...Картезианство - и фактически, и по замыслу - обнаруживает
тесное родство с августинизмом... Чем более кто-либо будет посвящен в учение
св. Августина, тем более он окажется в состоянии постигнуть философию
Декарта" (Op. cit., S. 171). Того же мнения держались Б.Паскаль, А.Арно в
"Четвертом возражении на "Метафизические размышления" Декарта" и многие
другие. Сам Декарт не был полностью с этим согласен; см. письмо Декарта
А.Кольвию от 14 ноября 1640 г.: Декарт Р. Соч. в двух томах. М.: Мысль,
1989, т. 1, с. 608 - 609.
lxxvii Имеется в виду прежде всего книга Гуссерля "Картезианские
размышления". См.: Husserl Ed. Cartesianische Meditationen und parisar
Vortrage // Gesammelte Werke. Hrsg. und eingel. v. S. Strasser. Bd. I.
Haage, Nijhoff, 1950. Внимание Шестова к философии Гуссерля привлек Г.Г.Шпет
еще в 1908 г. Первую большую работу о Гуссерле - "Memento mori" - Шестов
опубликовал в 1917 г. в журнале "Вопросы философии и психологии"
(сент.?дек.). Впоследствии она вошла в книгу "Potestas Clavium" ("Власть
ключей". Берлин, 1923.) Позже, в журнале "Русские записки", № 12, декабрь
1938 г. и № 13, январь 1939 г., была напечатана большая статья Шестова
"Памяти великого философа (Эдмунд Гуссерль)", которой он откликнулся на
смерть мыслителя (апрель 1938 г.). Статья вошла впоследствии в книгу [УО].
Шестов познакомился с Гуссерлем в 1928 г. и с тех пор их - антиподов в
философии - связывала глубокая творческая дружба.
lxxviii См. сноски 53 и 64.
lxxix По сути дела и у греков в корне философского "удивления" кроется
трагическая апория, своего рода отчаяние, неразрешимая "амехания":
невозможность поступить правильно в условиях невозможности не поступать.
См.: Ахутин А.В. Открытие сознания. (Древнегреческая трагедия) ?? Человек и
культура. М.: Наука, 1990, с. 5 - 42.
Своим философским пробуждением Шестов отчасти обязан Шекспиру (см. книгу
"Шекспир и его критик Брандес" [C1]). К сожалению, древнегреческая трагедия
осталась вне поля его внимания.
lxxx "...Все признают, что блаженная жизнь есть состояние радости, и
потому - с полным основанием - состояние радости ставят в тесную связь с
блаженством. Ибо деятельность не может быть совершенной, если она встречает
себе помеху, блаженство же совершенно, и, стало быть, блаженный нуждается в
телесных и внешних благах и в удаче, дабы ничто не служило ему помехой. Те
же, кто утверждает, что хороший человек может быть блаженным на пытке или
при больших неудачах, вольно или невольно говорит вздор" (Аристотель.
Никомахова этика, VII, 13, 1153b 14 - 21). Пер. Шестова цитируется по книге
[SF, 59].
lxxxi Пелагианство - признанное Церковью еретическим (Карфагенский собор,
419 г.) учение римского богослова IV в. Пелагия, касающееся первородного
греха, свободы воли и т.п. Против пелагианства энергично и настойчиво
боролся бл. Августин. Приводимые слова Пелагия содержатся в следующем
утверждении (цитируется Шестовым в кн. [SF, 127]): "Omne bonum ac malum, quo
vel laudabiles vel vituperabiles sumus, non nobiscum oritur, sed agitur a
nobis; enim utriusque rei, non pleni nascimur" - "Всякое добро или зло, за
которые нас можно похвалить или порицать, не возникает с нами, но нами
совершается. Мы восприимчивы к одному и другому, а не рождаемся с ними"
(пер. А.Е.Шестовой), ср.: [АИ, 59]. Цитируя эти слова, Шестов ссылается на
труд: Loofs F. Leitfaden zum Studium der Dogmengeschichte. Halle a/S.
Niemeyer Verlag, 1906. Bd. I, S. 427. "Все их (пелагианцев) учение, -
замечает Шестов, - является развитием двух принципов - принципа,
высказанного Сократом и воспринятого всеми его преемниками - Платоном,
Аристотелем и стоиками - и сохранившегося, в конце концов, даже в
неоплатонизме, - что нормы добра стоят над Богом, а не обратно, и
соответственно принципа о свободе воли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45