Вошедший не видит Волка, а у Волка весь трактир как на ладони.
Гюйсте пошел к стойке меж столов, большой и сгорбленный, как обезьяна, по п
ривычке безногого катиться на тележке длинными руками загребая по стол
ешницам. Дошел, положил лапищу на плечо мальчику, сокрушенно покачал пле
шивой головой. Тут уж Топорик не выдержал. Захлебываясь и хлюпая носом, он
начал рассказывать: и как вошли, и про капкан, обо всем торопился рассказа
ть. Не хватало еще разреветься тут Ц перед всеми, благо Волк, кажется, пон
ял и, не снимая руки с плеча, повлек Топорика за свой стол. По дороге зыркну
л по сторонам: Рыжий и Бомбардир снова занялись игрой, Коротышка уставил
ся в кружку, Косой задрал лохматую башку вверх, это значило Ц смотрел пер
ед собой, на стойку. И другие больше не глядели на Топорика.
У двери Волка ждал какой-то низенький человек, завернутый в серую монаше
скую рясу, с капюшоном, надвинутым на лицо даже здесь, в темном и продымлен
ном зале. С этим низеньким Волк и разговаривал о чем-то, пока Карл не заста
вил Топорика обернуться.
Ц Так я рассчитываю на тебя, Гюйсте, Ц сказал «монах», подвигаясь к двер
и.
Волк хлопнул его по плечу, и Топорик услышал, как он негромко проговорил:

Ц Будет тебе твой Ключник, не беспокойся. Слово Висельника Ц стальное с
лово.
Мальчик не понял, про какого Ключника шел разговор, вроде бы среди Братье
в никого с таким прозвищем не было… Да он и не старался понять, не до того е
му было. Там, за столом, Гюйсте, дав хлебнуть мальчику из своего бокала, под
пер подбородок руками Ц приготовился слушать. Топорик начал заново. Ког
да дошел опять до капкана, сбился. Шваркнул грязным рукавом по лицу. Ему вд
руг пришло в голову, что Гюйсте может подумать Ц бросил он Головастика о
дного, а сам… Но Волк, глядя строго и понимающе, покивал: верю, мол, тебе. Ком
у другому поостерегусь верить, а тебе, Янас… Я ж тебя сам привел! А Головас
тик… С кем не бывает. Такая уж наша судьба. Потому и называемся Братством В
исельников, что жизнь кончаем кто Ц в петле, а кому повезет Ц от холодной
стали. Да, дьяволово семя, так оно и есть! А Головастик долго не мучился, по
всему видно. Нашли его на рассвете недалеко от дома ювелира, в канаве. На т
еле всего две раны были: нога раздроблена и в спине, под левой лопаткой, ак
куратная дырка. Зато сам спасся, Янас, ведь верно? От неминуемой, дьяволово
семя, смерти ушел. Поэтому не хныкать нужно, а Бога благодарить. Или лукав
ого. Или обоих сразу Ц на всякий случай.
Как Волк упомянул нечистого, Топорик повел рассказ про странного незнак
омца из подземелья отца Лансама. Что за незнакомец? Как он попал в застенк
и святого отца? Похоже, что не случайно, а знал, куда шел. На что шел. В дом-баш
ню, дом-крепость через дверь не войдешь…
Про незнакомца Гюйсте слушал, уже не перебивая. Почесывал острый подборо
док, сосредоточенно моргал белесыми ресницами, посмеивался изредка… Эт
о-то было совсем непонятно. Что тут смешного? Хоть, получается, незнакомец
и спас Топорика, но страх он внушал не меньший, чем угроза общения с отцом
Лансамом…
Когда Топорик закончил, Волк снова хлопнул его по плечу Ц иди, отдыхай. Жи
рный Карл тебя проводит наверх. А про случившееся думай так: фарт тебе в ро
жу прет. Вот как. Иначе остался бы навек в том подземелье или нашли бы в кан
аве поутру, как того Головастика. Подрастешь, заматереешь Ц тогда пойме
шь, о чем я… И так у Волка складно все выходило, что Топорик вроде бы уже сей
час все понял. И успокоился.
Дошагал Топорик к стойке, Жирный Карл отвел его наверх и вернулся. И, налив
ая у стойки Гюйсте в стаканчик яблочной водки (таков обычай, глава Братст
ва непременно помянет погибшего собрата Ц погибший вроде как сыном ему
приходился), вздохнул, будто слышал, о чем говорили за столом мальчик и Вол
к:
Ц И правда… Фарт прет малому-то. Будто бережет его кто-то… Ц и ткнул толс
тым пальцем в прокопченный потолок.
А Волк опрокинул стаканчик, прокашлялся и оскалился впрямь по-волчьи:
Ц Фарт! Плесни и себе крепкого, мозги промой, Карл! Думай, что говоришь. Ты
его не видел, что ли? Трясется, как овечий хвост… Выгорел парнишка. Спекся.
Непруха ему идет. Уж я-то в этих делах понимаю. А я ведь на него большие виды
имел. Не сегодня-завтра или повяжут его, или… Ц Волк выразительно полосн
ул себя большим пальцем по горлу.
Ц Жалко, Ц сказал еще Жирный Карл, непонятно что имея в виду.
Ц Жалко, Ц хмыкнул Гюйсте Волк.

Потом, когда вино было допито, шелковый полог откинут и старый Питер стуч
ался в дверь спросить, не желают ли господа перекусить, как обычно, стало т
яжело. Николас старался не смотреть на молчаливого урода.
Впрочем, сейчас Питер только заглянул в спальню, поставил на столик еще б
утылку и тотчас скрылся.
Катлина спала.
Николас посидел немного рядом, поглаживая взглядом безупречное белое т
ело. «Все должно быть очень просто, Ц подумал он. Ц Почему она со мной? По
тому что я прекрасный экземпляр для ее кунсткамеры. Такой же, как и Питер,
правда, намного более ценный. Почему я с ней? Потому что другие женщины беж
али бы от меня в ужасе…»
Он сжал зубы, в который раз отчетливо понимая, что был бы просто счастлив,
если б его отношения с человеческой женщиной не выходили из этих рамок. С
любой из человеческих женщин… Но Катлина…
Не удержавшись, Николас опустил лицо меж ее сонных грудей и глубоко вдох
нул. Потом рывком поднялся.
Жизнь в мире людей научила его звериной осторожности. Николас знал: имею
щий сердечную привязанность имеет уязвимое место. А он должен быть абсол
ютно неуязвим, чтобы выжить здесь. Убить можно всякого. Древних драконов
из Потемья, превращавших в дымящиеся развалины целые города, убивали жал
кие подмастерья ударом бронзового кинжала в незащищенное брюхо. Самым р
азумным было бы Ц раз и навсегда прекратить все это, уйти и никогда не воз
вращаться. Но это было выше его сил. Более того, когда Катлина впервые расп
лакалась о том, что эльвары и люди не могут иметь потомства, Николас неожи
данно для себя глубоко взволновался. Мысль о том, чтобы в этом мире у него
был кто-то такой же, как он, плоть от плоти, кровь от крови Ц его и Катлины, н
икогда раньше не приходила ему в голову. Теперь, думая о Катлине, он вспоми
нал и маленького Нико, он точно знал, каким мальчик будет, часто представл
ял его Ц свою копию, только волосы у Нико-младшего и глаза должны быть та
кими же, как у Катлины. Он бы учил его всему, что знает и умеет сам…
Николас поморщился и усилием воли прервал опасные мысли.
Он оторвал взгляд от спящей женщины и со стаканом вина в руке прошел к кам
ину. Огонь уже догорел, но угли Ц только тронь Ц обжигали багровым жаром
. Николас снял со стены шпагу с рукоятью, выточенной из человеческой берц
овой кости, тонким клинком выкатил на пол обугленный нож. Кожаная обмотк
а сгорела дотла, лезвие треснуло вдоль; он легко обломил его и вытащил из к
реплений рукояти.
На эльварруме не было даже следов копоти. На ощупь металл оказался холод
ным, будто все это время провел во льду, а не в пламени камина. Николас выпр
ямился и снова открыл шкатулку.
Раскинувшая крылья бабочка, полый сферический цилиндр, узкое кольцо, под
свечник на лапках.
Теперь к четырем предметам добавился пятый. Недлинная, идеально ровная п
алочка, немного раздвоенная с торца Ц там, куда был вставлен клинок ножа.
Этакая вилка.
Итак: бабочка, цилиндр, кольцо, подсвечник и вилка.
И что все это могло означать?
Николас не имел об этом ни малейшего понятия.
И никто из людей, которых он знал; никто, даже Катлина, никогда не спрашива
ли его, зачем он колесит по всей Империи, выискивая и собирая вещи из эльва
ррума. Таинственный металл, не поддающийся никаким внешним воздействия
м Ц ни кислотным, ни температурным, ни физическим, Ц эльваррум, в сущнос
ти, был бесполезен. Предметы из эльваррума неизменно оставались в той фо
рме, которую некогда придал им неведомый мастер. Они были кусками иного, с
овершенно не похожего на человеческий мира.
Как и сам Николас.
Подобное всегда тянется к подобному. Вот, наверное, потому-то никому и не
казалась странной его страсть к магическому металлу, который люди издав
на привыкли называть эльваррумом. Металлом эльваров. Самых древних жите
лей Потемья, по могуществу и многочисленности сравнимых только с крылат
ым народом Ц лаблаками.
Потемье… Первый из существующих четырех миров: Поднебесья, Преисподней
и мира людей. Мир, который был всегда, Ц и поэтому не подвластный ни Подне
бесью, ни Преисподней. Мир, населенный существами, внушающими людям ужас.
Мир, извечно сотрясаемый враждой двух господствующих рас Ц эльваров и л
аблаков.
На земле людей от Потемья остались лишь сказки Ц да еще эльваррум. Да еще
Николас. Больше ничего.
Потемье… Мир, где он был рожден. Мир, о котором он не помнит почти ничего. Ми
р, Врата в который закрыты давно и навсегда.
«Почему я здесь? Зачем? Как я попал в мир людей и как мне вернуться?» Ц эти в
опросы он задавал себе тысячи и тысячи раз. И никогда не находил ответа.
Первое, что помнил о себе Николас, Ц это как он, крохотное существо, ощети
ненное костяными клинками, мчится на пылающей повозке. Повозка летит по
дороге, подпрыгивая и гремя, но лошадей, влекущих ее, нет. Потом Ц все разм
ыто… Какие-то плачущие женщины… крестьяне… тычки деревянных вил в бока
и в спину. Гримасы отвращения и страха… Деревенский священник с оловянны
м крестом в дрожащих пальцах. Хорошо помнит, как едва не захлебнулся в чан
е с освященной водой… Еще лучше Ц раздирающую боль от прикосновений язы
ков пламени, веревки, впивавшиеся в тело и вопли: «Пусть Сатана спасает св
ое отродье!» Кажется, он плакал тогда, на костре… Или нет, просто сейчас та
к вспоминается. Во всяком случае, если и плакал, то первый и, наверное, посл
едний раз в своей жизни.
Еще помнит Николас, как с оглушительным треском лопались веревки и крест
ьяне, визжа, бежали в разные стороны, и он, спотыкаясь, шел куда-то между дер
евьев, а у него все еще горела кожа на спине и плечах.
Цыгане нашли его на лесной тропинке. Шрамы от ожогов сошли через неделю. А
через месяц, освоившись и окрепнув, он давал представления на ярмарках. С
начала Ц в компании с бородатой женщиной, четой престарелых карликов и
чревовещателем, выдававшим себя за глухонемого, а немного позже сам по с
ебе, один. Цыган Гама-циркач взялся учить его, и Николас спустя всего пару
месяцев превзошел своего учителя. Искусством акробатики и прицельного
метания ножей он поразил табор настолько, что почтенный седовласый баро
н чуть не на коленях умолял остаться в таборе, обещая лет через пять, когда
маленький эльвар подрастет, отдать ему в жены собственную дочь. Николас
не возражал. Возражала красавица Рада, младшенькая барона. Через год, ког
да разговоры о свадьбе стали возобновляться все чаще, она перерезала себ
е горло папенькиным кривым ножом…
Когда и кто его впервые назвал эльваром? Должно быть, цыгане. Цыгане знают
больше остальных людей, много больше Ц только не все говорят. Да, цыгане…
Для прочих он всегда был уродом, страшилищем и отродьем Сатаны, которому
нет и никогда не будет места среди людей.
Ну не будет Ц и не надо. У него есть своя родина. После того как он ушел от ц
ыган, он странствовал по миру далеко за пределами Империи. Странствовал
много лет. От Ледяных пустошей до Черного континента. От горной Гарпатии,
где круглый год солнце появляется среди мглистых облаков лишь в полдень
и скрывается быстрее, чем успеешь выкурить трубку Ц до восточных Дракон
ьих островов, где время словно движется вспять и тамошние обитатели не п
ридают своему существованию никакого значения, скорбя о былом золотом в
еке, все глубже погрязающем в бездне времени. Там он впервые услышал об эл
ьварруме (на Островах он назывался «отомо ноомо» Ц металл духов), но Поте
мья не нашел.
И вернулся в Империю, в которой тогда уже начиналась смута.
Бабочка, цилиндр, кольцо, подсвечник Ц все это появилось у него в течение
каких-нибудь двух лет. За десятилетия странствий он не сделал ни шага к св
оей цели, а здесь, в сердце Империи, у него появилось чувство, что половина
пути за спиной. Как мальчик в лесу, поднимая с земли хлебные крошки, находи
т дорогу домой, так и он, Николас, собирал кусочки эльваррума, с каждым нов
ым предметом ощущал все ближе дыхание родины.
В конце концов он научился видеть эльваррум. Впрочем, видеть Ц не совсем
подходящее слово… Скорее Ц чувствовать. У него открылось иное, отличное
от обыкновенного, зрение. Когда знаешь, что эльваррум где-то недалеко, до
статочно, сосредоточившись, представить себе холодный блеск сине-черны
х граней, закрыть глаза и в этой тьме протянуть руку, нащупывая ледяную пр
елесть вожделенного металла. Чуть позже Николас понял, что может видеть
не только эльваррум. Что угодно. Главное Ц ясно представить, что Ц или ко
го Ц именно хочешь найти. На небольших расстояниях всегда срабатывало…
После этого открытия часто задумывался: сколько еще он о себе не знает? Во
зможно, его разум и тело обладают и другими способностями? Но даже и то, чт
о уже открыл в себе Николас, приходится тщательно скрывать от окружающих
.
…Поколебавшись, он оставил кольцо в шкатулке. Шкатулку вернул в тайник, в
толкнул стальной язык обратно в пасть гаргульи, и каменные челюсти сомкн
улись плотнее. Значит, Гюйсте узнал о его возвращении в Верпен… Все-таки н
ищие и бродяги на дорогах Империи Ц лучшая агентурная сеть в этих земля
х. Но как все же Волк вычислил Катлину? Ведь знал, Висельник, где искать Ник
оласа в Верпене. Торопился, послал своего человека прямо к ней… Катлине. Х
отя Волк не может не понимать Ц за Катлину Николас перережет весь Обжор
ный тупик, да что там тупик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40