Старик вдруг прервался, обмяк. Глаза его потухли. И Янас замолчал. Но молча
л недолго.
Ц А нам-то как быть? Ц спросил он. Ц Нам, в нашем маленьком мирке? Как бы т
о ни было, Ключник открывает Врата в Потемье. Что будет со всеми нами, если
вдруг?.. Постой, святой отец! Теперь я понимаю, чего ты боишься! Если игру вед
ут силы, которые выше Поднебесья, то, значит, ничто не может переломить ход
событий. Никто не сможет помешать Ключнику сыграть свою роль! Господи, во
т почему ты проводишь дни и ночи без сна и еды в часовне! Ты один понимаешь
Ц по-настоящему понимаешь, Ц что мы обречены! И ты отчаялся…
Матей заглянул в лицо мальчика и вдруг всплеснул руками:
Ц Нет, я не отчаиваюсь. Не думай, я не отчаиваюсь. Тоска и печаль Ц страшны
й грех. Я верю в чудесное спасение. Я просто не имею право отчаи
ваться. Я делаю что могу. Я молю Господа о чуде и надеюсь, что он услышит мои
молитвы. В конце концов, все может обернуться не так уж и… безнадежно. Гроз
а пройдет через наш мир Ц в другие. А мы Ц выживем. Повелитель Преисподне
й не сможет сломить нас. Помнишь, о чем я говорил тебе? Пока вера в Господа н
ашего теплится в душе хотя бы одного человека Ц дьявол не всевластен. А с
оздания Потемья Ц существа из плоти и крови. Меч и пламя остановят их. Тре
мьер Ц сильный человек. И прирожденный правитель. И талантливый воин. И я
думаю, что… Слышишь?
Янас, как подкинутый внезапным вскриком Матея, подскочил на месте.
Ц Ничего не слышу… Ц прошептал он, и правая ладонь его инстинктивно лег
ла на рукоять топорика.
Священник, озираясь, отступал, пока не ткнулся поясницей в край гробницы.
Рот его был открыт, он тяжело дышал, будто видел что-то перед собой Ц что-т
о невыразимо страшное.
Ц Что?! Ц воскликнул Топорик. Ц Что я должен слышать?
Но отец Матей ничего не ответил. Он опустился на колени и ткнулся лбом в по
л, выложенный голубой мраморной плиткой.

Опять потянулась переполненная тьмой пустота, вязкая и липкая, как дурно
пахнущий, перестоявший на жаре сироп. Но сейчас было еще хуже. Спускаешьс
я по ступеням, вниз и вниз, и не видно конца этим ступеням, только ощущаешь
все ближе присутствие бездны. Где-то на середине пути это ощущ
ение стало невыносимым. Янас остановился, потер глаза, будто пытался раз
глядеть что-то в сплошной темноте.
Ничего.
Но почему тогда крепко вцепилось в него чувство, что, и остановившись, он п
родолжает движение? Вернее, не он. А ступени словно поплыли вниз, унося его
за собой. Быстрее. Еще быстрее.
И еще быстрее.
Сгустки темноты пролетают мимо Топорика, как зловонные лохматые птицы. О
н вцепился в камни стены, стиснул зубы, стараясь перебороть себя.
Приближается, что-то приближается.
Янас даже застонал, пересиливая отчаянное желание рвануть вперед. Или на
зад. Все равно куда, лишь бы выскочить из этого кошмара.
Нельзя этого делать. Ступени узки. Это Ц верная смерть.
Он ясно чувствовал ее. Она появилась рядом, совсем близко, как только он о
ней подумал. Она несется к нему, она сейчас толкнет его в грудь, выбивая от
туда жизнь, она…
Пронеслась мимо.
Несколько минут еще Янас стоял, тяжело дыша, топорик сжимая в обеих руках.
Он не помнил, когда отстранился от стены и выхватил оружие из-за пояса. Вп
рочем, теперь это неважно. Привалившись плечом к холодному камню, он спря
тал топорик за пояс, переставляя все чаще и чаще дрожащие, ослабевшие ног
и, продолжил спуск. Черт возьми, проклятая лестница! Никогда он больше не в
ойдет сюда!
Внешняя дверь Ц массивная, обитая железом Ц появилась впереди неожида
нно быстро. Мерцающий желтый факельный свет незамкнутым четырехугольн
иком выбивался на лестницу. Дверь была приоткрыта.
Янас снова вытащил топорик и больше не убирал его.
Так ведь не должно быть. Двери Ц и внешняя, и внутренняя Ц всегда закрыты
. Они открываются лишь на секунду, пройдешь Ц захлопываются снова. Так ра
спорядился сам государь Император.
Топорик ступил в квадратную комнату.
Внутренняя дверь тоже открыта.
И караульные были на месте.
Один лежал прямо на пороге Ц удивительно, как Янас не заметил его раньше.
Обеими руками ратник сжимал меч, под ратником расплывалась темная, масля
нисто поблескивающая лужа. Второй караульный полусидел, привалившись к
стене, голову склонив на разрубленную наискось грудь. Третий скорчился н
а его ногах. Четвертый Ц с отсеченной головой Ц вытянулся у противопол
ожной стены. Эти двое даже не успели обнажить мечи.
Топорик, перепрыгивая через остывающие тела, выбежал в коридор. Первое, ч
то он увидел, был труп с длинной сеченой раной поперек обтянутого вспоро
той кольчугой живота. Потом взгляд мальчика ударился в лакнийца, неловко
покачивающегося рядом с трупом. Ратник был невредим. Полузакрытые его г
лаза подрагивали, будто в такт пульсу. Опущенные руки тоже дрожали. Из моч
ки левого уха упруго торчал жесткий и посверкивающий Ц словно стальной
Ц волос.
Он здесь Ц понял Топорик.
Мальчик рванулся дальше по коридору, но, наткнувшись еще на одно тело Ц г
орло воина было аккуратно разрезано прямо под подбородком, Ц опомнился
.
Его здесь нет.
Он прошел дальше. В часовню.
Позвать на помощь, поднять тревогу, сообщить Императору! Пусть стянет сю
да всех людей, имеющихся у него в подчинении!
Нет, не успеть.
Значит, нужно возвращаться.
Обратно…
Обратно?!
Всего две дороги было у него. Две Ц это так просто. Первая: поступить так, к
ак поступил лаблак с человеческим именем Пелип: отыскать средство, чтобы
покончить с самим собой быстро и наверняка.
Вторая: продолжать жить.
Но если жить, то нужно иметь то, ради чего стоит жить. Пелип не имел.
А у него, Николаса, когда-то было…
Катлина. И родное Потемье Ц мир, где он уже не будет чудовищем.
Две дороги Ц жизнь и смерть Ц это просто. Но надо было выбирать одну.
Дело было не в том, что Николас мог верить или не верить Повелителю. Это лю
ди лгут друг другу, а когда в игру вступают силы, над которыми не властно н
и Потемье, ни Поднебесье, лгать нельзя.
Дело было в другом.
Потемнеет небо среди ясного дня Ц помнил Николас, Ц низвергнется из су
мрака небосвода пылающая звезда, разобьется о земную твердь, зальет все
огнем, разбросает семена черной смерти. Половина людей умрет в муках, а вы
жившие восстанут друг против друга, истребляя брат брата, сын отца; и тогд
а из кровавого моря выйдет Зверь Ц обличьем человек, Ц несущий Ключ от н
очи и смерти. И наступит царство Тьмы!..
Пророчество для этого, чуждого ему мира. Пророчество, у которого есть обр
атная сторона. И сторона эта такова, что Николас… Эльвар Николас… Ключни
к Николас обретет любимую и обретет родину. Тьма не страшна ему. Тьма стра
шна людям. Тем самым людям, от которых он вынужден был всю свою долгую жизн
ь скрываться; должен был научиться убивать, чтобы не быть убитым. Эти люди
жгли его на кострах, топили в святой воде, кромсали тело ножами, мечами, ст
релами, пулями. Этим людям нужна его смерть, чтобы остаться жить самим.
«Жить, Ц решил Николас. Ц Жить буду я. К чему эти колебания? Я слишком дол
го был среди людей Ц вот что. Их привычки отравили мою душу. Потому-то Пов
елитель поставил на лаблака, а не на меня. Колеблется слабый. А сильный про
сто берет то, что ему надо».
Но оставалась лишь одна мысль, которая губила это решение, как крохотная
течь топит стройную ладью.
Маленький Нико. Нико-младший. Янас Топорик.
Избавивший его, Николаса, от проклятия. Сохранивший ему жизнь.
А этот смешной священник? Отец Матей? А другие, такие, как он, такие, как Янас
…
Течь расползалась в прореху. Ладья накренялась, грозя опрокинуться.
Тут начиналось что-то новое для Николаса. Нечто такое, чему он пока не мог
подобрать название. Куцее человеческое понятие «милосердие» сюда явно
не подходило.
Нет, хватит. Колеблется слабый. А сильный просто берет, что ему нужно.

Проникнуть во дворец было не так уж сложно. Дворцовые стены, выложенные к
рупным камнем с остро выпирающими краями, словно созданы для того, чтобы
карабкаться по ним. А вот с кромки стены до окна с выбитым стеклом он допры
гнул, едва не промахнувшись, Ц все-таки заплечный мешок, где покоился Кл
юч, был слишком тяжел. Или, может быть, Николас еще не вполне оправился от р
ан.
Менее часа ушло на то, чтобы найти вход в подземелье. Николас справился бы
быстрее, если б ему не пришлось трижды прятаться от патрулирующих дворцо
вые покои стражников. С мешком за плечами таиться в темных коридорных ни
шах было непросто, но обнажать оружие пока не стоило. К чему поднимать шум
раньше времени?
А под землей пришлось пустить в ход меч. Раньше, чем это было на самом деле
необходимо. Просто не годилось оставлять врага у себя за спиной.

Ц Ежели так дальше пойдет, так и сдохнуть недолго, бей его колотушкой, Ц
бормотал Друд, хромая по темному коридору. Ц Сначала в дозор, а из дозора
в караул? Мало ли что Ц людей не хватает. Куда уж больше! Полсотни ребят по
д землей сидят, как крысы… И этот Граг куда-то запропастился, бей его коло
тушкой…
Цокали ногами по камню, где-то звонко капала с низкого потолка вода… Друд
хромал дальше, морщась и бормоча:
Ц Ногу вот сбил, бей его колотушкой. Кто ж думал, что этот мародер такой пр
ыткий окажется? Руки ему скрутили, а он как припустит! Небось страшился, чт
о его казнить станут. Куда уж там! Государь никого не Казнит, каждого к дел
у приставляет. К делу, бей его колотушкой! Подземные проходы к часовне охр
анять! И чего ее так охранять? Набили сюда ребят, аж продохнуть нельзя. И эт
от тупоголовый Граг…
Впереди замаячил факельный огонек.
Ц Граг! Ц обрадовался ратник и пошел быстрее.
Когда до воина с факелом в руках оставалось несколько шагов, от стены к ст
ене метнулось темное пятноЦ как порыв черного ветра Ц и Граг, выронив ф
акел, стал медленно оседать. Он упал на руки Друду.
Ц Бей тебя ко… Ц изумленно начал Друд и не закончил, потому что его вдру
г ожгло сбоку по шее.
Жизненные силы горячим фонтаном выплескивались из его перерезанной ве
ны, и ратник, так и не выпустив из объятий недвижного товарища, повалился н
а пол.
А Николас продолжал путь.
Он не трудился выбирать правильную дорогу через сплетение коридоров. Он
точно знал, куда нужно идти, где удобнее свернуть, в какой проход нырнуть.
Притяжение, еще более сильное, чем то, которым обладал эльваррум, безошиб
очно вело его вперед.
За очередным поворотом застучали шаги. Николас на мгновение замер. Идущи
х трое, определил он. Секундой позже по стенам побежали огненные отблеск
и. И один факел, сказал себе Николас.
Он опустился на корточки, взял меч в левую руку, прижался боком к стене, од
новременно доставая нож из сапога. За мгновение до того, как свет упал на н
его, он вскинул руку, освобождая ее от ножа: факел полетел в грязь, а тот, кто
держал его, свалился следом, сжимая окровавленную грудь, пробитую корот
ким, остро отточенным клинком. Николас, перехватив меч правой рукой, отто
лкнулся и катнулся под ноги двум оставшимся.
Из них никто не успел вскрикнуть.
Николас свернул несколько раз подряд Ц коридор теперь круто пошел вниз
, завился змеей и выплюнул его к толстой бревенчатой двери. Замочной сква
жины на ней не было. Николас нахмурился. Но скоро морщины на его лбу разгла
дились. У двери, опираясь на двуручный меч, похрапывал тучный ратник. Нико
лас прищелкнул пальцам и усмехнулся при мысли о том, что его придется раз
будить. Он запустил руку в волосы у себя на затылке, поискал и выдернул. За
тем, встав к ратнику вплотную, хлопнул его по плечу. Тот негромко гаркнул,
со свистом подбирая нитку слюны из распяленного рта. В то же мгновение во
лос воткнулся ему в мочку уха. В открывшихся глазах лакнийца промелькнул
осмысленный испуг Ц мелькнул и исчез, сменившись молочной поволокой. Р
атник вздрогнул всем телом.
И перестал быть собой.
Ц Потуши, Ц приказал Крат.
Ц Темно ж будет… Ц недовольно ответили ему, но приказа не ослушались.
Сальная коптилка, давно спалившая в квадратной комнате все, чем можно ды
шать, зашипев, погасла. Четверо ратников остались в темноте. Как-то сами с
обой прекратились ленивые разговоры, четверо расселись по углам, замолч
али, думая каждый о своем. А, впрочем, мысли их, всех четверых, удивительным
образом сходились. Каждый думал о родной Лакнии, о суровых ее скалах, что,
словно древние великаны с угрюмыми лицами, присели когда-то передохнуть
, да так и замерли навеки; о прозрачных озерах, на глубине которых бьют ист
очники, делающие воду такой холодной, что и в жаркий летний день мерзнут с
тупни, прижатые к днищу берестяной лодчонки, зато озерная рыба необыкнов
енно жирна и нежна, но есть ее нужно немедленно, чуть подсолив, а то растае
т на солнце… О бескрайних лесах, где в хорошие времена Ц еще до прихода не
честивого графа Ц зверя и птицы было столько, что лисиц ловили за хвост, з
айцев Ц за длинные уши, а белок снимали с ветвей рукой…
В дверь постучали. Два раза быстро и трижды Ц с расстановкой, сильно.
Ц Кто это там? Ц проворчал Крат.
Ц Толстяк Бруш, должно быть, Ц долетел ответ из темноты.
Ц Чего ему понадобилось?..
Спотыкаясь и лязгая на ходу огнивом, Крат прошел к двери, приложил ухо к ед
ва заметно щели меж дверью и косяком.
Ц Чего тебе, боров?! Ц рявкнул он сквозь бревна.
Ц Герлемон… Ц слабо и неуверенно раздалось с той стороны двери.
Ц Соскучился, что ли? Ц почесал в затылке Крат.
Ц Условное слово сказал, Ц проговорил кто-то из ратников. Ц Полагаетс
я открыть.
Ц Открою, Ц пообещал Крат, Ц открою и тресну ему по шее, чтобы не беспок
оил зазря.
Он навалился на засов. Дверь распахнулась, но Толстяка Бруша караульные
не увидели.
Темноту рассек стальной взмах. Четверо слепо затолкались, мешая друг дру
гу, не видя ничего, кроме белой молнии, заметавшейся меж стен квадратной к
омнаты, с равной легкостью кромсающей душное темное пространство и живы
е тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40