- Послушай, я разве спрашивал бы, если бы хотел услышать «нет»? - и он ласково подтолк­нул Николь, заставляя слезть с табурета и напра­виться к столику, где обычная шайка головорезов собралась ради традиционной еженедельной пар­тии в карты.
Ставки были умеренные, и Николь это вполне устроило. Ее вовсе не вдохновляла идея сесть за карты - чем больше проходило времени, тем сильнее сказывались на ней последствия сегод­няшнего приземления, - но Рамси не оставил возможности вежливо отказаться. Она пребывала в странном состоянии, усталость прямо-таки по­жирала ее - плечи ныли, как после первого се­анса на центрифуге, - но нервы были чересчур взведены, чтобы уснуть. Сочетание опасное, га­рантирующее небрежность и неосмотритель­ность, но Николь не придавала этому такого уж значения, чтобы пытаться стряхнуть усталость. К чему утруждаться? При первой сдаче она осталась при своих с двумя картами и спасовала, когда ход вернулся к ней со ставкой в десять зеленых.
На второй сдаче было примерно то же. На тре­тьей она повышала, имея на руках две пары, но получила щелчок по носу в виде тройки одного достоинства. Когда колода обошла круг и настала очередь сдавать Николь, она успела немного вы­играть, чуть больше проиграть и оказаться в ми­нусе долларов на двадцать. Она мысленно обру­шивала на голову Рамси громы и молнии, но этому сукину сыну все было как с гуся вода.
- Найдется местечко еще для одного? - по­интересовался молодой человек, года на два-три моложе Николь, с этаким байроновским лицом - впалые от природы щеки и красиво очерченные скулы создают прекрасное обрамление для его ши­роко поставленных темных глаз, хотя, пожалуй, все вместе оставляет впечатление избытка изящества. Полные губы изогнуты в едва уловимой ироничес­кой усмешке, как у человека, привыкшего ходить своей дорогой, не придерживаясь почти никаких границ. Сложен он атлетически, но изящно, чуть ли не схематично, и движется со скупой, эконом­ной грацией, какую Николь привыкла видеть лишь у младшего брата и его коллег-танцоров.
- Твоя игра, Рамси, - сказала Николь, скры­вая радость при виде неудовольствия, мелькнувше­го на лице майора; надо полагать, это достойная расплата за то, что он подставил ее. - Говори.
- Он может занять мое место. - Стью Хэнн­форд со стоном взглянул на часы. - Мне надо отваливать в штаб, а то через час моя смена. Опять же, нынче фортуна повернулась ко мне задом, и нечего продлять агонию.
- Ставки? - осведомился новоприбывший, извлекая из бумажника стопку банкнот. Несмотря на его штатский костюм, по повадкам видно, что он военный. Даже в самой непринужденной и дру­жеской обстановке всякий чин общается с другим так, будто оба стоят на служебной лестнице. А этот юнец держится так, будто он тут самый главный.
- Доллар, пять, десять, - ровным голосом ответил Рамси. - Повышать до трех раз. Игру объявляет банкомет.
- Тогда будьте любезны, фишек на сотню.
- У нас дружеская игра, Алекс, - возразил Рамси, - а некоторым еще и приходится зараба­тывать на жизнь в поте лица своего.
- Ничего страшного. - Алекс сверкнул ос­лепительно белозубой улыбкой и взял фишек на пятьдесят долларов, затем обернулся к Ни­коль. - Я Алекс Кобри.
- А-а, - отозвалась Николь. Теперь все ясно. Это имя знакомо ей, как и всякому другому аст­ронавту. Мануэль Кобри - надо полагать, отец Алекса - практически в одиночку, собственны­ми руками воплотил идею Жана-Клода Бомэ в материале, дав человечеству возможность шаг­нуть с трассы Земля-Луна прямо в Галактику. Репортеры провозгласили его современным да Винчи. И, само собой разумеется, Крезом.
- Николь Ши, - представилась она в ответ.
- Знаю.
Она объявила игру до семи и сдала себе пару тузов. Это отвлекло ее внимание.
- Ходят сплетни, - заметил один из пило­тов, продолжая политическую дискуссию, нача­тую на прошлой руке, и открывая торговлю став­кой в один доллар, - что Мэнсфилд намерен вы­двигаться на пост.
- Он чувствует себя преданным, - подхватил Алекс, и до слуха Николь донесся вздох, когда он заметил однодолларовую ставку и покрыл ее десяткой.
- Он и был предан, - послышался голос справа от Николь. - Президент Рассел говорил, что после первого срока изменил свое мнение в его пользу. Потому-то он снял свою кандидатуру во время прошлых выборов и поднялся на борт в качестве очень важной персоны.
- Какого черта, - подал голос Рамси, - шести лет в Белом доме должно с лихвой хватить любому. Почти половина срока президента Ли, а чего ж он еще хочет после смерти президента? Казалось бы, он должен радоваться, что отвалил.
- Обстоятельства меняются, - возразила Николь, сдавая карты по второму кругу. - Че­тыре года назад не было халиан'т'а.
- Вы ведь имеете к этому какое-то отноше­ние, или я заблуждаюсь? - искоса взглянул на нее Алекс.
- Очень незначительное, - равнодушно ото­звалась Николь.
- Насколько я припоминаю, лейтенант, вас изрядно потрепали, - продолжал он.
- Она провела изрядную часть года в госпита­лях и терапии, - ответил за нее Рамси. - Но, насколько я понимаю, теперь она в полном порядке.
- Во всяком случае, физически, - подтвер­дила Николь.
- Я вот гадаю - а какая, собственно, разни­ца, кому достанется Овальный кабинет, - вслух размышлял Алекс, - Мэнсфилду, Расселу или кому-нибудь, кого подсунут демократы?
- Хорошие деньжищи, - вполголоса заметил Рамси, - указывают в качестве демократическо­го кандидата сенатора Ишида.
- Хороший выбор, - согласился кто-то, - им обоим придется порядком попотеть за свои денежки.
Но Николь уже не обращала внимания на этот обмен репликами, целиком сосредоточившись на юном Кобри.
- Разница есть, - заявила она. - Из-за ха­лиан'т'а.
- Как это? - осведомился Алекс.
- Они пришли к нам, как к равным. Одна ци­вилизация - одна раса - к другой. Они не заинтересованы в отношениях с дробной политической структурой по балканскому образцу. Они хотят иметь дело лишь с одним правительством, выра­жающим интересы не только Земли, но и колоний.
- Мне заранее не терпится поглядеть, как это примут африканцы с Новой Родины, - оскла­бился он. - Они отчетливо дали понять, что больше не желают иметь с Землей ничего общего.
- У них нет выбора, - мягко возразила Ни­коль.
- Я американец, - Алекс навалился на стол, не отрывая взгляда от Николь, и ее внезапно пронзило нелепое ощущение, что события выхо­дят из-под контроля, будто гоночный автомо­биль, несущийся по недостроенной дороге, - и как американец, я не в таком уж восторге от идеи передоверить суверенитет Организации Объеди­ненных Наций.
- А по-твоему, русские чувствуют себя лучше? - донеслось с другого конца стола. - А заодно европейцы, китайцы, японцы, бразильцы, иранцы и прочие?
- Не говоря уж о поясниках, - добавил Рамси.
- Поразмыслите об альтернативе, - сказа­ла Николь.
- То есть? - насторожился Алекс.
- Мы не ровня халиан'т'а - ни в военном, ни в техническом аспекте. Если бы они захотели, то могли бы запросто наехать на нас, как сверх­державы два века назад поступили с Африкой и Китаем, а пытались и с Японией. Натравливая одну страну на другую, разделяя и властвуя, пока в одно прекрасное утро мы не обнаружим, что работаем на них. Неужели вы думаете, что на с'Н'даре не было политических фракций, отста­ивавших подобный путь? С какой стати делиться, если можно главенствовать - аргумент весьма обольстительный.
- А вы не думали, лейтенант, что мы можем сами испробовать этот путь?
- Таким путем, мистер Кобри, вряд ли до­бьешься взаимного доверия между народами.
- С каких это пор взаимное доверие стало влиять на национальные интересы?
- С тех самых пор, когда национальные интересы вышли за пределы атмосферы. Без дове­рия здесь долго не проживешь.
- Мы здесь играем в карты, или что?
- Извини, Рамси. - Николь поспешила сдать последнюю карту.
- Выбрось мои слова из головы, - пробор­мотал он, заглянув в карты. - При таком рас­кладе лучше заниматься политикой.
- Вы прозевали свое призвание, мисс Ши, - заметил Алекс. - Расселу следовало бы включить вас в свою команду, чтобы вы писали ему речи.
- Спасибо, у меня уже есть работа, - отре­зала Николь, мысленно уточнив: «Вроде той, что нынче».
В игре остались лишь она да Алекс. Пока пос­ледняя сдача не испортила дело, у Рамси не хва­тало лишь карты до полного флеша, потому-то он и оставался в игре настолько долго, хотя Алекс на каждой сдаче непрерывно повышал то на пять, то на десять. Банк впервые за вечер поднялся на­столько высоко, попутно нанеся наибольший ущерб. Эта сдача наверняка будет последней - игру поддерживали ради компании, а не только ради выигрыша, и с момента появления Алекса все как-то утратили к ней интерес. Кроме того, Николь никак не могла подобрать ключик к Алексу; за час игры с небольшим она начала понимать, как мыслят остальные, какие ходы сде­ланы из стратегических соображений, а какие - чисто эмоционально, когда они блефуют, и какой блеф не вызовет у них подозрений, и ничуть не сомневалась, что они точно так же подбирают ключик к ней.
Что же касается Алекса, то он может иметь что угодно - от единственной пары до полной масти, если он всякий раз повышает ставки до предела. Половина игроков уже спасовала, и вовсе не из-за плохих карт - у двоих шансы были вполне приличные, - а из-за того, что про­игрыш малой кровью не обошелся бы. С другой стороны, видя выложенные карты, она почти не сомневалась, что имеет больше шансов на побе­ду, чем Алекс, даже если он не блефует.
- Десять на вас, мисс Ши. - Он добавил к стопке еще банкноту. А ведь до конца еще один круг, да вдобавок заход от Николь. Итого как ми­нимум двадцать зелененьких. Как бы она ни по­вышала, Кобри отвечал без задней мысли, шагая к победе с грацией кузнечного молота.
И тогда она кинула карты рубашками вверх, тем самым положив конец игре.
- Весьма прискорбно, - заметил Рамси, когда Николь, извинившись, отошла к стойке за новой порцией сельтерской.
- Тебе следовало держаться до упора, - упрек­нула ее Сью.
- Оно того не стоило, - передернула Николь плечами.
- Если не ради денег, милая, то хотя бы из гордости. Ты позволила ему уложить себя на ло­патки.
«Я и так уже упала, Сьюз, - мысленно ото­звалась Николь, - и подобная гордость мне без толку, спасибо тебе большое».
За ее спиной Алекс затеял перепалку с пило­тами в другой кабинке.
- Он был зарегистрирован приборами, как гудение мишени, - твердил он. - Естественно, дистанционник выполнил перехват, ведь именно на это его и запрограммировали!
Несмотря на сквозившее в голосе огорчение, он ухитрился вложить в свои слова презрительное снисхождение взрослого, втолковывающего аз­бучные истины умственно отсталому ребенку.
- Мистер Кобри, - терпеливо возразил один из офицеров, - ваши кренделя по ущельям вы­вели вас не туда, куда следует. Цель была в двад­цати кэмэ оттуда.
- Капитан, вы что, утверждаете, что это я виноват?!
- О чем они? - поинтересовалась Николь у Рамси.
- А ты не знаешь?
Николь молча покачала головой.
- О Господи, Николь, извини!
- За что?
- Этот дистанционник... - тут Рамси отка­зал голос.
- Он?!
- ...если бы вы следовали по запланирован­ному маршруту, - продолжал пилот.
- По прямой, горизонтально, на безопасной высоте мы бы ничего не выяснили. Дистанционник справился со сверхскоростными маневрами в бре­ющем полете не хуже, а то и получше, чем ваши пилоты, и доказал, что он выше всяких похвал!
- Не считая того, - не возвышая голоса за­метила Николь, подойдя поближе, - что его опе­ратор не видит разницы между мишенью и граж­данским самолетом.
- Будь это так, мисс Ши, следственная груп­па собирала бы по всей пустыне мелкие клочья, оставшиеся от вас и от вашего самолета.
- Ах, простите! Это я лопухнулась.
- Вам нечего было делать на полигоне.
- Простите, мистер, но это именно я следо­вала по запланированному маршруту, согласно графику. Если у кого-то и было дело на полигоне, то у меня!
- Вам следовало слушаться КДП.
- А толку-то? Они сказали то же самое, что вы работаете в двадцати кэмэ от меня, по ту сто­рону этих чертовых гор.
- Господи Боже, да речь же всего-навсего о самолете!
Николь склонилась над столом, глядя на него сверху вниз, и двое других офицеров не знали, убраться ли им, пока не поздно, оттащить ее прочь или остаться и насладиться представлени­ем. Кобри происходящее явно позабавило.
- Речь о моей жизни, приятель, - еще произ­нося это, Николь прониклась подозрением, что до Кобри просто-напросто не доходит смысл этого слова, ни в каком из его значений. - Не о той, которой я едва не лишилась, а о годах, потрачен­ных на то, чтобы собрать этот «Барон» по винтику, о радости, которую он мне доставлял. Все эти мо­менты чрезвычайно важны, мистер, и нечего отма­хиваться от меня, вальяжно помавая руками.
- Прошу прощения, лейтенант, но эти мо­менты, как вы изволили выразиться, ничуть не затронуты. Пострадала лишь машина, которая провоцировала их. А ее можно отремонтировать. Или заменить. Вам довелось заниматься этим самой. - Он обезоруживающе оскалился с эта­ким царственным задором. - Пожалуй, я даже оказал вам любезность. Чем больше работы, тем больше крайнего удовлетворения, больше чистой радости.
Совершенно бездумно - снова этот опасный зазор между реакцией тела и рациональным ре­шением - Николь сжала кулаки. «Гори оно все синим пламенем! Настало время мальчику ли­шиться парочки зубов!»
- Полагаю, лейтенант Ши, - раздался вдруг у нее за спиной голос полковника Сэллинджера, - что сегодня вечером я имею исключительное право владеть вашим вниманием.
Резко мотнув головой, одновременно означав­шим приветствие всем присутствующим и приглашение Николь следовать за собой, Сэллинджер повел ее в дальний угол у стойки бара, по­дальше от всех, даже не потрудившись оглянуть­ся, словно в полнейшей уверенности, что она не осмелится ослушаться. Кобри что-то презритель­но заворчал, а его собеседники озадаченно пере­глянулись, словно вопрошая друг друга, как че­ловек, не лишенный глаз, мог проглядеть то, что едва не произошло. Впрочем, Алекс понимал, что Николь приняла это, как утреннюю зарю. Сам Алекс из тех, кому нужно постоянно балансиро­вать над пропастью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38