При этом ее порядком удивил собственный крик, про­звучавший будто со стороны:
- Да, да, да, ДА!!! - когда трехлопастный пропеллер закрутился все быстрее и быстрее, этот сукин сын работал черт-те как, то и дело хлопали взрывы не догоревшей в цилиндрах смеси, со­провождаемые облаками черного дыма, но дви­гатель все-таки работал. Широко открыв дрос­сель, Николь подала ручку до упора вперед, вы­вернув штурвал и вдавив педали рулей. «Барон» падал хвостом вперед - в штопоре такое случается, - но теперь, когда она заставила воздух об­текать крылья, он даст им опору и позволит рулям и элеронам сделать свое дело. Разумеется, при этом самолет сильно теряет высоту, и есть риск просто спикировать на песок пустыни. Но иного выбора все равно нет. Самолет яростно со­дрогался, словно собирался вот-вот развалиться на куски, но эта конструкция выдержала испы­тание временем - среди самолетов «Барон» яв­ляет собой нечто вроде легендарного фургона первопроходцев Дикого Запада. И когда двига­тель надсадно завыл, вторя неистовому, яростно­му воплю самой Николь, полет вдруг выровнялся, горизонт остановил свое коловерчение, и с оше­ломительной внезапностью все вдруг стало тихо и спокойно.
Какое-то мгновение Николь могла лишь си­деть и изумленно глазеть перед собой, пока «Барон» с ревом несся всего в нескольких сотнях футов от поросших кустарником скал и вершин деревьев юкка. Дыхание вырывалось из ее груди короткими, неглубокими рывками, словно отча­янные, механические вздохи марафонца, столк­нувшегося со «стеной» - тем отрезком дистан­ции, где и тело, и разум подвергаются высшей пробе. Она не шевелилась, обратившись в живую статую; вряд ли сейчас у нее нашлись бы силы шелохнуть хоть пальцем. Наконец, Николь ухит­рилась дотянуться до дросселя и уменьшить по­дачу смеси, доведенную до красной черты. Но тут же ощутила реакцию опасно завихлявших руко­яток управления, сопровождаемую дрожью стрел­ки альтиметра; пока что с самолетом удается справляться, но чуть убери тягу - и низвержение с высот возобновится.
До нее вдруг запоздало дошло, что из науш­ников не слышно ни звука; коснувшись головы ладонью, она обнаружила, что их больше нет на месте. Зато ладонь заалела и стала липкой; Ни­коль решила оставить все как есть и не исследо­вать причин. Пока она может управлять самоле­том, совершенно неважно, насколько сильно она ранена; если же она будет не в состоянии удер­жать штурвал, знание о тяжести собственных ран делу ничуть не поможет. Должно быть, наушники вместе с микрофоном сорвало с головы во время удара об обшивку. Сняв очки, она оглядела ис­коверканную оправу и расколовшееся при ударе стекло. Еще немного, и она лишилась бы глаза. Бросив взгляд на индикаторы радиостанции, Николь убедилась, что та работает - «Спасибо, Господи, за мелкие одолжения!» - и переключи­ла его на громкоговорители, взяв микрофон из зажимов, удерживающих его на месте между двумя передними сиденьями.
- «Барон»... - начала было она, но тут же осеклась, изумившись тому, что голос прозвучал настолько хладнокровно. Ни дрожи, ни заика­ния - лишь легкая сипловатость, отличающая интонацию от нормального разговора во время нормального полета.
- «Барон» восемнадцать тридцать шесть Сьерра, прошу откликнуться любую станцию. SOS, повторяю, SOS. Местоположение... э-э, где-то к северу от Барстоу, в пределах полигона Эдвардс, высота около шести тысяч. На одном двигателе, пилот ранен. Если вы меня слышите, прошу откликнуться. Прием.
Ответ раздался тотчас же, но был сильно ис­кажен помехами - не исключено, что падение повредило антенны.
- «Барон» тридцать шесть Сьерра, здесь КДП Эдвардс, принял ваш аварийный вызов. Назови­тесь, - пожалуйста.
- Николь Ши, лейтенант ВВС США. Следую к новому месту службы в Эдвардс, пересекала полигон по направлению к Мохаве. Что-то... - она помолчала, пытаясь рассортировать впечат­ления, - ...едва не врезалось в меня. Очень мел­кое, очень быстрое, выхлопом заглушило оба моих двигателя и швырнуло в штопор. - Теперь Николь сообразила, что за считанные секунды упала почти на милю, и наморщила лоб; если бы она замешкалась хоть на миг или сделала оши­бочный ход, если бы двигатели не завелись со второй попытки, то третьей бы уже не было. Она уже была одной ногой на том свете. - Из што­пора я вышла, полет стабильный, где-то сто де­сять узлов на трехстах футах. Была бы призна­тельна за прямой азимут на Эдвардс.
- Тридцать шесть Сьерра...
- Эдвардс, повторите, прием неустойчи­вый. - Николь поманипулировала шумоподавителем и регулятором усиления, пытаясь улучшить качество приема, тут же подумав, что сбоит не оборудование, а она сама. То ли слух отказывает, то ли цепочка между ухом и мозгом.
- Барстоу ближе, тридцать шесть Сьерра, - диспетчер медленно, отчетливо проговаривал слова, чтобы они наверняка дошли до адресата. - Предлагаю вам свернуть...
- Поняла, Эдвардс, - перебила она, - но между мной и Барстоу горы, а я сомневаюсь, что смогу перевалить хоть через пригорок. А к вам изрядная часть пути - под горку.
- Как второй двигатель?
- Следующий пункт повестки дня.
- Вас понял, тридцать шесть Сьерра. Верто­лет уже поднялся и направляется к вам. Если мо­жете, передайте по системе «свой-чужой» код пятьдесят пять ноль-ноль, две пятерки, два нуля.
Устройство автоматического ввода не работа­ло, так что Николь набрала код вручную.
- Передаю, Эдвардс.
- Принято, тридцать шесть Сьерра. Тогда по­верните влево, азимут двести шестьдесят.
Она сделала широкий, медленный, плавный разворот, стараясь как можно меньше перегру­жать единственный двигатель. Снова положив самолет на прямой, горизонтальный курс, она включила зажигание второго двигателя.
Взрыв едва не поверг ее на землю. В капоте двигателя с грохотом разверзлась дыра размером с футбольный мяч, почти без дыма, но зато с пышным хвостом пламени. Одним ударом схлопнув дроссель, она отсекла подачу топлива, дер­нула за спуск огнетушителя, чтобы затопить дви­гатель пеной, одновременно стараясь овладеть взбрыкнувшим самолетом, раскачивающимся, словно плоскодонка на штормовых волнах. Гудок зуммера сообщил о том, что она и так уже знала: самолет снова заваливался на хвост, скорость упала, угрожая падением подъемной силы, а вместе с ним - и просто падением. Что ж, при­дется выжать из уцелевшего двигателя все, на что тот способен, и к чертям последствия, опустить нос, отдавая драгоценную высоту в обмен на ско­рость и управляемость машины, пойти ва-банк в надежде, что игра стоит свеч. Обошлось сотней футов с мелочью. Но слишком много рубиново заполыхавших индикаторов однозначно говорят, что пытаться снова набрать высоту - риск со­вершенно недопустимый. Единственный способ отдалиться от земли - удерживать самолет на той же высоте над понижающимся грунтом. Николь совершенно автоматически оглядела окрестнос­ти, присматривая место для вынужденной посад­ки, если дойдет до худшего. Хотя это означало бы, что самолету конец. Впрочем, при таком скверном профиле грунта и сесть-то негде.
- Тридцать шесть Сьерра, мы зарегистриро­вали потерю высоты.
- Двигатель совсем накрылся. Смахивает на то, что взорвался цилиндр. Был пожар, но поту­шен. Ситуация под контролем. Самолет тоже. Но он совсем не похож на резвого жеребца, Эдвардс.
- Если обходиться с ним ласково, тридцать шесть Сьерра, то «Барон» наверняка отплатит вам тем же.
Этот человек знает толк в самолетах. Везет же ему. А может, и ей заодно.
- Пока все более-менее. - Николь подалась вперед, вытянув шею, чтобы взглянуть через вет­ровое стекло. - Эдвардс, по-моему, я засекла ваш вертолет.
- Так точно, тридцать шесть Сьерра, взаимно.
- Большущий, - отметила она, больше для себя. - Впечатляет.
По сути, она даже преуменьшила; рядом с «Сикорским» ее самолет показался бы просто иг­рушкой, каждая лопасть его пяти винтов превы­шала размах крыльев «Барона», а в грузовой отсек легко вошел бы весь фюзеляж. Вертолет занял по­зицию слева от нее, удерживаясь в приличном от­далении, чтобы поток воздуха от его винтов не сбросил самолет на землю.
Осталось еще миль пятьдесят; обычно на такой полет уходит не более четверти часа, если только ветры не дурят, но прошел едва ли не час, прежде чем впереди раскинулась обширная поверхность сухого озера и замаячил в отдалении сам Эдвардс. КДП регулярно вызывал Николь, проверяя, все ли у нее в порядке. А пару раз в паузах между пере­говорами она была напугана странным шумом в кокпите, но тут же, с досадой тряхнув головой, осознавала, что это ее же собственный голос. Она громко мычала мелодию одной из любимых песен Лайлы Чени и вспомнила, как однажды, когда они едва-едва разминулись с верной смертью, Паоло да Куна со смехом сказал ей, сидя за столиком с ос­татками сэвише и паэллы и бутылкой превосход­ной текилы, что все зависело от безупречности ее действий, и она провела все без сучка без задорин­ки. Ощутив укол боли - «Проклятие, сейчас не время и уж тем более не место!» - она подумала, что, наверное, никогда не сможет излечиться от го­речи утраты. Быть может, теперь настал ее час присоединиться к нему и Гарри Мэкону. Рухнуть здесь раз плюнуть.
- Тридцать шесть Сьерра, здесь Эдвардс.
- Валяйте, Эдвардс, - откликнулась Николь, испытывая к собеседнику благодарность за то, что он перебил безрадостный поток мыслей. - Здесь тридцать шесть Сьерра.
- Вы видите поле?
- Так точно.
- Тогда ладно, передаем вас с рук на руки. Связь с Вышкой на частоте сто двадцать и семь десятых.
- Один-два-ноль-точка-семь, - повторила она. - Спасибо за помощь, КДП.
- Всегда пожалуйста, тридцать шестая. Пока что удача сопутствовала вам, так держите же ее за хвост до самого дома.
- Уж постараюсь.
Николь ввела частоту на второй канал пере­датчика, потом перебросила ее на первый; в слу­чае ошибки это даст возможность переключиться обратно на частоту КДП. Вышка уже ждала ее.
- Альтиметр ноль восемь, тридцать шесть Сьерра, - сообщили оттуда, и Николь соответ­ственно отрегулировала показания барометричес­кого альтиметра. Страховка для страховки стра­ховки, потому что ту же информацию отобража­ли - причем куда более точно - встроенный радиоальтиметр и приемник, считывающий инфор­мацию с передатчика Вышки. Если понадобится, можно узнать высоту полета с точностью до мил­лиметра. Пока же, без малейших усилий со сто­роны Николь, судьба подарила целых две с по­ловиной тысячи футов, благодаря понижению уровня грунта от плоскогорья высотой в пять тысяч футов до плоскости озера, приподнятой всего на две тысячи двести футов. К несчастью, уцелевший двигатель чем дальше, тем больше по­шаливает, с каждым разом взревывая все недо­вольнее. Показания датчика компрессии то и дело скакали - один цилиндр почти наверняка работает не в такт; возможно - да чего там, ско­рее всего - головка цилиндра треснула.
- Направление ветра триста одиннадцать...
- Черт, - в сердцах проронила она. Мало того, что встречный, так еще почти боковой.
- ...скорость пятнадцать, в порывах до двад­цати пяти.
Чем дальше, тем хуже. Николь прикинула, не отказаться ли от посадочной полосы и не при­землить ли «Барон» прямо на озеро. Это проблем не составит, сухое озеро Роджерс - одна из глав­ных причин местонахождения базы Эдвардс именно здесь. Твердая, плоская, как блин, по­верхность раскинулась на многие мили во все стороны и являет собой идеальное место для по­садки. Николь поделилась своими раздумьями с Вышкой.
- Поддерживаем, тридцать шесть Сьерра. Если ваши дела настолько плохи, то это может оказаться наилучшим выходом.
Потрясно. Осталось только начать да кончить.
Она чуть прибрала дроссель, подав штурвал вперед, чтобы опустить нос самолета, и начала неспешный, осторожный спуск со скоростью сотни футов в минуту. Следующим пунктом про­граммы надо привести самолет к ветру, восполь­зовавшись его силой и для торможения, и для сохранения стабильности полета. В одномотор­ном самолете отказ двигателя означает, что ты уп­равляешь большим, неуклюжим да вдобавок не столь уж обтекаемым планером. Но если самолет двухмоторный, то уцелевший двигатель постоян­но норовит завернуть самолет в противополож­ную сторону - в данном случае правый двига­тель все время заворачивает нос налево. Проти­водействовать его норову можно, лишь до упора выжав правую педаль; двигатель тянет в одну сто­рону, элерон - в другую, и самолет летит более-менее ровно. Повернуть налево - не проблема, надо лишь уступить естественному сносу, а вот для поворота направо надо убавить обороты и дать преимущество элерону. Испробовав это, Ни­коль убедилась, что стрелка компаса начала по­ворачиваться.
И тут фюзеляж затрясся; быть может, самолет просто прошел через турбулентные потоки возду­ха - подобие булыжной мостовой или классичес­ких манхэттенских ухабов для автомобиля, - но Николь тотчас же поняла, что дело отнюдь не в этом. Мимолетный взгляд на приборную доску, а затем на двигатель подтвердил опасения. Обороты заметно упали, и даже невооруженным глазом видно, что винт крутится заметно медленнее. Николь вернула дроссель в прежнее положение, но услышала лишь угрюмое урчание справа и не об­наружила почти никаких перемен в работе мотора.
- Вышка Эдвардс, у меня проблема. По-моему, отказывает рабочий пропеллер. Иду на посадку, с маху и как попало.
- Тридцать шесть Сьерра, здесь одиннадцать Браво, - вертолет. - Мы проводим вас до земли. Если понадобится, у нас на борту и по­жарные, и спасатели.
- Надеюсь, обойдемся без них, одиннадцать Браво. Но все равно, спасибо за заботу.
Николь подала штурвал вперед, утроив ско­рость спуска, приблизив траекторию «Барона» к пикирующей, насколько осмелилась. Спустив­шись до пятисот футов, она выровняла самолет, а затем одновременно выпустила закрылки и шасси. Самолет норовисто вздыбился, когда из­менившийся профиль нарушил плавное обтека­ние крыльев воздухом, но Николь сумела успо­коить его, сохранив высокую скорость относи­тельно воздуха, но в то же время относительно земли двигаясь чуть ли не ползком. Каждый нерв ее трепетал от напряжения, тело улавливало ма­лейшие нюансы в движении самолета, обе руки вцепились в штурвал, на долю секунды упреждая всякую попытку бокового дрейфа, неустанно переводя взор с земли на приборную доску и об­ратно и даже не осознавая, что губы ее твердят мантру-речитатив, сплетая мелодию песни Лайлы с ласковыми уговорами в адрес «Барона»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38