- Спасибо за то, что воспользовались услуга­ми «Лунного Рапитранса», старший лейтенант Ши. Желаем приятного дня и поздравляем с на­градой.
Николь с недоверчивой улыбкой обернулась к автомобильчику. У программиста «Рапитранса» воистину гипертрофированное представление о приличиях. Ей это понравилось.
- Спасибо, большое спасибо.
- На здоровье, - отозвался компьютер, и дверца захлопнулась.
Шагая по площади «Челленджера», Николь еще смеялась.
Но когда она пошла к кенотафу, стоящему в самом центре, веселье как рукой сняло. С виду памятник не представлял собой ничего особен­ного - колонна высотой в человеческий рост из грубо обтесанных, кое-как сложенных камней, но эти камни прибыли сюда со всех освоенных че­ловечеством небесных тел: Земли, Луны, Марса, Венеры, Меркурия, Плутона, Юпитерианских и Сатурнианских лун, всех крупных и многих малых астероидов, с Внешних планет и их лун, да еще с колоний в Дальнем космосе - Даль, Последний Шанс, Рай и Новая Родина. Не про­ходит и года, чтобы памятник еще немного не подрос.
После базы в Море Спокойствия - где Нил Армстронг и «Зуммер» Олдрин первыми ступили на Луну - это самый знаменитый монумент во всем Человеческом Космосе.
С одной стороны кенотаф был обтесан, отполи­рован и украшен изображением Рокуэлловского космического челночного корабля типа 1 - насто­ящего «Шаттла», - взмывающего со стартовой ус­тановки в небеса. А под ним - простая мемори­альная доска. Никаких помпезных надписей, толь­ко столбцы имен. Николь не удивилась бы, узнав, что каждому ребенку в Глобал-Вилледж знакомы эти имена. Всякий, кто хотя бы час провел в ВВС, а особенно в НАСА, знает, в чью честь возведен этот обелиск.
Здесь выписаны имена первопроходцев кос­моса. Гас Гриссом. Эд Уайт и Роджер Чаффи с «Аполлона-1». Русский Владимир Комаров. Эки­паж «Челленджера». И много, очень много дру­гих. А в самом низу три новых: Катарина Гарсиа, Поль да Куна, Шэгэй Шомрон.
Николь ощутила, как усталость все-таки на­стигла ее, невыносимой тяжестью навалилась на плечи и заставила ссутулиться, опираясь на трость. Она подняла руку, чтобы смахнуть слезы, и какое-то время стояла неподвижно, позволив горю наполнить душу до краев.
- Как гласит старая пословица, - раздался знакомый голос, - «Мы летаем и погибаем».
Николь машинально вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь генералу Кэнфилд, но та лишь покачала головой.
- Никаких церемоний, Николь. Никаких зва­ний. Здесь мы просто два астронавта, коллеги - молодой и, - небольшая пауза, еле уловимая улыбка, - старый, пришедшие почтить память тех, кто ушел раньше.
Кэнфилд протянула платок, и Николь про­мокнула глаза и высморкалась; генерал показала жестом, что девушка может оставить платок при себе. Обе были в синей форме военно-воздушных сил, только на погонах Кэнфилд сверкали гене­ральские звезды, а на груди поблескивали много­численные награды.
- Я думала о мемориальной доске в Чаффи, - проговорила Николь, - на которой перечислены имена кавалеров медали конгресса. Мне хотелось с мясом выдрать имя Моргана. Меня даже напугала собственная ненависть, но, по-моему, безнравственно позволять ему нахо­диться в одном ряду с такими, как Кэт и Паоло.
- Разительная перемена в Дэниеле никоим образом не преуменьшает его прошлых заслуг. Пожалуй, это главная трагедия его жизни.
Николь окинула площадь, проследовав взгля­дом вдоль обрамляющих ее колонн к месту их слияния. Купол являл собой гигантский подсве­ченный слайд с изображением звезд, перемеща­ющийся в согласии с естественным движением Луны, Земли и Солнца, создавая иллюзию насто­ящих звезд.
- В госпитале у меня была уйма свободного времени. Я много читала, - вымолвила она и ос­мелилась прямо взглянуть на Кэнфилд. - Я знаю.
- Что, - Кэнфилд едва заметно выделила это слово, - вы знаете?
- Мой отец был младшим партнером в фирме, занимавшейся вашей апелляцией. О нем никто не упоминает, но я знаю его стиль. Совер­шенно очевидно, что все резюме по делу писал именно он.
- И что же?
- Кем он был для вас? И кем являюсь я?
- Другом. И чересчур пронырливым старлеем.
- Больше, - тряхнула головой Николь. - Слишком многие намекают, будто я оказалась здесь не без вашего участия, что между нами есть какая-то связь, старые дела. Устраивая за­саду на «Странник», Морган метил не только в Кэт. Для него это был бы дуплетный выстрел, возможность вам насолить, ударить исподтишка просто ради наслаждения, прежде чем довести дело до конца. Так что случайное знакомство тут не проходит.
- Мы с твоим отцом были близки.
- Любовники?
- Влюбленные. Очень.
- Но вы не остались. А он не мог последовать за вами.
- То, что было тогда... между нами... нико­им образом не преуменьшает того, что есть се­годня. Он очень любит твою мать, я вижу это по тебе.
- А что еще?
Кэнфилд улыбнулась и, не сдержавшись, хмыкнула.
- Собственное отражение.
- Я не просила никаких привилегий.
- Все, что ты получила, и хорошее, и плохое, ты заслужила сама. Тут ничего не изменишь. Тебя выделяет отнюдь не мифическая связь со мной.
Хотя порой она и осложняет тебе жизнь. Ты сама устанавливаешь планку, а мы лишь стараемся, чтобы ты ее не снижала.
- Везет мне!
- Тебя что-то беспокоит. Нога?
- Немножко. В основном это из-за прокля­той формы. Я не носила ее так давно, что чувст­вую себя, словно в корсете. Отдала бы все на свете за обрезанные джинсы, свитер, кроссовки и свою летную эдвардсовскую куртку.
- Успеется. - Генерал посмотрела мимо Ни­коль. - Доброе утро, комиссар.
- Здравствуйте, генерал, - отозвался Кьяри.
- Прошу прощения, но послы, наверное, уже заждались, - и Кэнфилд решительно зашагала прочь.
Кьяри сграбастал Николь в объятия, и она не­вольно поморщилась, когда он оторвал ее от пола. Но он тотчас же осторожно опустил ее и с тревогой заглянул в лицо.
- Со мной все в порядке, - заверила Ни­коль. - Честное слово!
- Ну-у, - протянул он, нисколько не сомне­ваясь, что она водит его за нос, - вчера вечером ты определенно была бодрее.
- На меня снизошло вдохновение, а заодно и легкое помешательство. Теперь расплачиваюсь.
Он от души хохотнул, и Николь пожала ему руку. Как замечательно, что вместо боевых когтей халиан'т'а она чувствует его нежные пальцы. Потом вгляделась в лицо, мысленно отмечая перемены. Шаврин ввела ему вакцину, как толь­ко спасательная партия вытащила их из шлюза.
Николь смотрела видеозапись, но даже теперь, многие месяцы спустя, воспоминания вызывали ужас. Гель спас их от верной смерти, но жизнь их висела на волоске. Хана и Андрей вместе с медиками халиан'т'а стабилизировали их состоя­ние и сразу же погрузили в анабиоз, поджидая, когда можно будет отправить обоих в приличный госпиталь. А там первые две недели смахивали на марафон, причем они выступали в роли эстафет­ных палочек. Николь едва не отправилась на тот свет.
Но теперь оба находились на пути к полному выздоровлению. Глаза Кьяри уже напоминали че­ловеческие, но спектр больше соответствует стан­дартам халиан'т'а, а волосы всегда будут походить на львиную гриву. Он сохранил способность го­ворить на их языке, хотя и утратил изрядную часть памяти поколений инопланетян. Кроме того, он стал намного грациознее, чем до полета; в постели он горько сетовал, что чувствует себя «колченогим калекой».
- Где ты витаешь? - спросил он.
- Я буду скучать о тебе, - просто ответила она.
Чувства переполняли девушку. Как примити­вен наш язык, нет таких слов, чтобы поведать Кьяри свою сердечную боль.
- Я тоже буду скучать. Прогуляемся? Николь позволила ему вести себя, потом вос­кликнула в притворном ужасе:
- Черт побери мои дерьмовые мозги! Бен, я тебя поздравляла с назначением в посольство ха­лиан'т'а?
- Неоднократно, - с улыбкой кивнул он.
- Ясно. Меня можно списывать. Старческое слабоумие, а ведь мне еще нет и тридцати! Но официальный переводчик - это ведь жуткая от­ветственность!
- Еще бы! Я второе лицо после Кимандре, посла. Его единственное связующее звено с Конфедерацией. Пока они не найдут нового Толмача.
- Я бы не выдержала подобную нагрузку, - покачала головой Николь. - Меня всегда при­влекает свой путь.
- Я был таким же. Но изменился.
- Завидую. - Она помолчала, чтобы выиг­рать время и собраться с мыслями. - Видел пос­ледний рапорт об астероиде Моргана? - Николь прибегла к обходному маневру, стараясь уйти от серьезного разговора.
- Конечно. Я переводил его для Шаврин.
- Там не осталось ничего. Астероид и все ко­рабли в радиусе тысячи километров просто испа­рились, когда «Разведчик просторов» нырнул в искривленное пространство, не оставив ни ма­лейшего намека на то, кто или что финансировал корсаров; только брошенные мимоходом слова Лала о какой-то Корпорации.
- Предприятие было немаленькое, потеря до­вольно ощутимая.
- На его место придут другие.
- Для этого, Рыжик, мы здесь и нужны - чтобы отсекать мерзавцев. - Кьяри бросил взгляд на часы.
- Хочешь повернуть стопы в зал ожидания?
- Да не очень. Но, пожалуй, надо идти. Шав­рин говорит, что я уникум; пройдет не один год, прежде чем новый Толмач - или человек - до­стигнет моего уровня.
- Значит, ты надолго.
- Да, - согласился он, и годы вдруг пропас­тью разверзлись между ними.
На его лицо легла тень, и Кьяри обернулся к Николь, словно пытаясь заглянуть в глаза де­вушки.
- Я не хочу, чтобы это кончалось, Николь. Я помню свои слова, но между нами родилось осо­бое чувство. Если я уйду...
- Ты должен. Слишком многое поставлено на карту.
- Слабое утешение.
- Ты забрал мое сердце, любимый. Что еще я могу тебе подарить?
- Обязательство?
- Боже, мне впервые так тяжело с той поры, как я покидала своего ненаглядного, чтобы по­ехать на два месяца в летний лагерь. Мне тогда было одиннадцать. Я думала, что умру.
- И что же дальше?
- Когда я вернулась, все изменилось. Мы по-прежнему нравились друг другу, но прежнее тре­петное чувство улетучилось.
- Все течет, все меняется.
- Правильно. Ты сам учил меня этому, Бен. - Она вдруг вспомнила строчку из любимой дедушкиной книжки, которую он читал малышке Никки перед сном. - Как это вдруг ни с того ни с сего ты стал так молод, а я - так стара; Тебе впрыснули гены Толмача-младенца?
- Все к лучшему в этом лучшем из миров. Он наклонился и легонько поцеловал ее в губы, и сердце Николь екнуло: протекающий между ними ток так же силен и губителен, как и вначале. Николь изо всех сил прижала его к себе в неистовом, страстном объятии, сводящем на нет их неуклюжий разговор.
Они не размыкали рук, пока не прозвучала музыкальная заставка, предшествующая объяв­лению.
- Внимание, - женский голос как две капли воды был похож на голос компьютера «Лунного Рапитранса», - приготовиться персо­налу звездолета «Первопроходец». Просьба со­браться у выхода номер один для вылета в во­семнадцать ноль-ноль по усредненному лунно­му времени. Текущее время семнадцать ноль-ноль УЛВ. Комиссара Бенджамина Кьяри и старшего лейтенанта Николь Ши ждут у выхода номер один.
Прозвучала вторая заставка, и голос завел на сей раз по-французски:
- Faites attention, faites attention, mesdames et messieurs...
Эта литания прозвучит на всех распространен­ных языках Земли, а когда окончится - объявят полную готовность.
У зала для особо важных персон их остано­вил мурлыкающий оклик. Шаврин в блиста­тельных официальных одеяниях. За ней генерал Кэнфилд, совещающаяся с послом Кимандре, и двумя голограммами, в которых Николь рас­познала американского президента и советского генсека, вышедших на связь с Земли. Подумав, сколько стоит подобное свидание, Николь ок­руглила глаза.
Шаврин поздоровалась, ласково прикоснув­шись к Николь. Внимательно выслушав инопла­нетянку, комиссар перевел:
- Шаврин извиняется, что не смогла навес­тить вас, и надеется, что вы поймете и простите ее. Она надеется, что вы, Николь, понимаете, по­чему она так поступила... со мной. Теперь, когда миссия ее завершена, она готова предложить соб­ственную жизнь в искупление. Это называется алах'н'ин - цена крови.
Николь оцепенела. Благодаря многотомным отчетам Кьяри, которые он присылал, она знала, к каким серьезным последствиям могут привести только что произнесенные слова. Она порывисто притянула Шаврин, надеясь, что язык тела ска­жет гораздо больше, чем слова. От неожиданнос­ти Шаврин напряглась, но мало-помалу оттаяла и начала легонько поглаживать девушку когтис­тыми пальцами. В ее груди родился рокот, не­много напоминающий мурлыканье, и Николь вдруг стало тепло и уютно, глаза внезапно увлажнились. Когда же они наконец разомкнули объ­ятия, Шаврин одарила ее знакомым лукавым взглядом и зарычала на Кьяри.
- Я сделала что-то не то? - не выдержала Николь.
- Напротив.
- Бен, пожалуйста, передай Шаврин, что мне совершенно не нужен ее алах'н'ин. Если я и по­страдала из-за нее, то лишь косвенно. Это ведь ты преобразился; если ты понял и принял и... простил, что ли?., то могу ли я предъявлять пре­тензии?
- Я всегда знал, что у тебя есть скрытые ре­зервы. Рад, что они так здорово реализовались, - улыбнулся Кьяри. Николь зарумянилась от удо­вольствия. - Кстати, Рыжик, у тебя неплохое произношение.
- Я поработала с лингафонным курсом.
- Ну так я запишу еще. Сувенир.
- Не надо шутить. Хотя бы над этим.
В зале яблоку некуда было упасть от высоко­поставленных сановников, деликатно строивших глазки Шаврин и ее командному составу, но не­которые бросали совсем уж нескромные взгляды в сторону Николь и Кьяри. Она просто физичес­ки ощущала любопытные взоры. Пристальные взгляды коллег-офицеров уже неприятны, но стать центром внимания толпы совершенно чужих людей, даже минут на пять...
- Внимание, объявляется полная готовность для персонала звездолета «Первопроходец»...
Позади раздалось вежливое покашливание.
- Прошу прощения, лефтенант, - Джомо Кимандре из Восточно-Африканского союза, бывший генеральный секретарь ООН, а ныне чрезвычайный посол планеты Земля в Конфеде­рации халиан'т'а говорил с легким акцентом, чему был обязан учебой в Оксбридже и годам из­гнания в Лондоне. - Комиссар, пора в путь.
- Мы сейчас подойдем, сэр.
- Несомненно. - Он протянул руку, и Николь машинально пожала ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38