Но Шреттер полез в карман и, вытащив две пятисотенные бумажи, протянул Богуцкой.
— Возьмите, пожалуйста,— сказал он сердечно.— На докторов и на лекарства.
— Что это?— испуганно взглянула она на деньги.
— Деньги. Возьмите. У нас с Марцином свои счеты. Она колебалась.
— Право, не знаю, можно ли мне...
— Конечно, можно! Только Марцину пока ничего не говорите. Сочтемся, когда поправится. Сейчас не нужно ему этим голову морочить.
Она была растрогана.
— Спасибо вам, милые.
Но тут из комнаты послышался слабый голос Мар-цина. Шреттер хотел попрощаться, но Богуцкая его удержала:
— Обождите минуточку, я только загляну к нему. Она сразу же вернулась и кивнула Шреттеру.
— Он зовет вас.
— Меня?
— На одну минутку.
В дверях Шреттера встретил взгляд Марцина. Он подошел к кровати.
— Я слушаю тебя.
Марцин сделал знак рукой, чтобы он подошел поближе.
— Ты дал матери деньги? Юрек не знал, что ответить.
— Дал?
— Ну дал, что из этого? Перестань устраивать истерики.
Марцин ничего не ответил, только поднял голову и крикнул:
— Мама!
Она немедленно прибежала.
— Что, сынок? Ты меня звал?
— Мама, те деньги, ты знаешь, какие... Богуцкая растерялась.
— Какие деньги, сынок?
— Ты знаешь, мама. Пожалуйста, отдай их... положи на стол...
Она стояла в растерянности, не зная, что делать. Марцин поднял голову.
— Мама!
Она взглянула на Шреттера, словно ища у него поддержки, но он смотрел в пол. Помедлив немного, она вынула из-под фартука деньги и положила на стол. Мар-врш, не спускавший с нее напряженного взгляда, откинулся на подушки.
— Спасибо, мама. А теперь выйди, пожалуйста. Когда она вышла, Шреттера взорвало:
— Что ты вытворяешь? Совсем спятил! Ведь деньги на лечение нужны.
— Я не желаю брать эти деньги.
По лбу у него струился пот, глаза ввалились еще глубже, и, казалось, он был бледнее, чем раньше.
— Забери их...
— Как хочешь,— пробормотал Шреттер.
Он сунул деньги в карман и уже повернулся к двери, когда услышал голос Марцина.
— Юрек!
— Что?
Он не расслышал, а скорей догадался, что тот просит наклониться к нему. Поборов брезгливость, он исполнил его просьбу.
— Не сердись на меня, Юрек. Я ничего не могу с собой поделать. Я в тебя так верил, ты был моим лучшим другом...
Он задохнулся и закрыл глаза. Но через секунду опять открыл их.
— Юрек!
Шреттер стоял безучастно, неподвижно, с равнодушным видом.
— Чего тебе?
— Я не хочу, чтобы тебя мучила совесть из-за меня...
— Меня? Обо мне можешь не беспокоиться.
— Поверь, после всего, что произошло, мне не хочется жить.
— Да? Ну, это твое дело. Это все, что ты хотел мне сказать?
— Все.
— Тогда пока. Не падай духом.
Он повернулся и вышел из комнаты. Когда они, торопливо попрощавшись с Богуцкой, очутились на лестнице, Фелек спросил вполголоса:
— Чего ему от тебя нужно было?
— Так, ерунда.
И Шреттер быстро, не глядя на Фелека, сбежал вниз по ступенькам. Фелек догнал его уже на улице.
— Елки-палки!— проворчал он, отирая платком пот со лба и шеи.— Ну и дела! Мокрый, как мышь.
Шреттер молча шел большими шагами, засунув руки в карманы брюк и насвистывая что-то себе под нос. Они пробирались сквозь ольшаник по узенькой тропке, бежавшей то вверх, то вниз по дикому берегу Сренявы. Здесь было тенисто и сыро. Дорожка в нескольких местах еще не просохла после вчерашней грозы. В прибрежных кустах громко щебетали птицы. На другом берегу купались мальчишки. Крича и толкаясь, они влезали на раскидистую иву и прыгали оттуда в воду.
— Юрек!— окликнул Фелек товарища.
Шреттер шел впереди, продолжая свистеть сквозь зубы. • — Чего?
— Как ты думаешь, он не загнется?
— Не знаю.
— Жалко парня. Ну и скрутило его!
Он сломил на ходу ивовый прут, ободрал с него листья и с размаху стал ударять по росшим у самой земли веткам.
— Скажи честно, Юрек,— снова заговорил он,— тебя ведь тоже проняло. Сдрейфил малостц а?
Шреттер остановился как вкопанный и обернулся к нему.
— Что ты сказал?
Фелек удивленно посмотрел на его перекошенное от ярости лицо.
— Ты чего...
— Ну-ка, повтори, что ты сказал!
Шреттер наступал на Фелека. Он был на целую голову выше его. В раскосых глазах Фелека промелькнул страх, но он не подавал вида, что струсил.
— Не выпендривайся! Тоже мне недотрога, слова ему сказать нельзя. Думаешь, боюсь тебя?
Шреттер с минуту смотрел на него, прищурившись. Потом вдруг отступил на шаг, скинул пиджак, швырнул его на землю, расправил плечи, пригладил волосы и сказал:
— А ну, выходи!
Фелек глянул на него исподлобья.
— Подраться захотелось?
— Живо! Нечего зря языком трепать.
Фелек постоял в нерешительности, потом медленно снял пиджак и стал оглядываться, куда бы его девать. Это был его единственный приличный костюм. Наконец аккуратно положил его на ближний куст и стал медленно, педантично засучивать рукава рубашки. Шреттер спокойно наблюдал за ним.
— Готов?
— Не спеши! Успеется. Подумаешь, приспичило! И он продолжал не спеша подвертывать рукава. Руки
у него были сильные, мускулистые. Вдруг он резким движением опустил засученный выше локтя рукав.
— Нет! Не буду с тобой драться.
— Боишься?
— Нет. Просто не хочу.
Он стащил с куста пиджак и не спеша надел его.
— Трус!— звонко выкрикнул Шреттер. Фелек покраснел.
— Я не трус.
— А кто же ты?
— Не хочу с тобой драться, и все. С кем угодно могу, а с тобой — нет, понял?
— Почему?
— Не хочу — и все.
— Вчерашнее вспомнил?
— Ты что, обалдел?— разозлился Фелек.
— Тогда почему же?
— О господи, Юрек, да ты совсем с ума сошел! Стой, чаткнись, дай мне сказать. Ты командир наш или нет, черт возьми? Да или нет? Если нет, пожалуйста, давай драться хоть сейчас...
— Боишься мне по шее дать? Думаешь, одолеешь?
Фелек поддел ногой лежавший на дороге камень.
— Нет. Просто даже пробовать не хочу. Имею я «а это право или нет?
Он стоял, нахохлясь, вполоборота к Шреттеру и яростно ковырял каблуком мокрую землю. Шреттер внезапно сменил гнев на милость.
— Фелек!
— Чего?
— Дай лапу. Я тебя понял. Ты прав. Фелек поднял голову, глаза у него сияли.
— Прости меня,— без рисовки сказал Шреттер.
— Не за что,— пробормотал Фелек.— Пошли. Теперь они шли напрямик, сокращая себе путь,
и вскоре оказались на шоссе, ведущем в поселок. Алик уже ждал их и, когда они его окликнули, тотчас спустился в сад. Он был немного бледнее, чем обычно, но в отличном настроении.
— Вот это да!— Фелек с восхищением оглядел его.— Новые брюки?
— Нравятся?
— Ничего, подходящие. Только на моей заднице они бы мне понравились больше. О, и рубашка новая?— воскликнул он, дотрагиваясь до тонкого льняного полотна.
— Ага!
— Везет тебе, парень!— вздохнул Фелек.— Не жизнь, а малина. Зато у меня тоже будет новая рубашка. Завтра пойду покупать, ребята. Увидите — во куплю рубашку!
Солнце сильно припекало, хотя до полудня еще было далеко. Пляж, протянувшийся по песчаному берегу Сре-нявы ниже моста, кишел народом. Укрыться от палящих солнечных лучей было негде. От веранды построенного до войны кафе остались обугленные балки. Кабинки тоже сгорели. На чахлой траве, росшей по склону берега, расположилось несколько советских солдат. По шоссе беспрерывно проезжали военные грузовики. Ветер относил прямо на пляж тучи белой пыли.
Ребята остановились на мосту и, опершись на перила, смотрели на купающихся.
— Глянь, какие классные девочки!— воскликнул Фелек.— Может, все-таки останемся?
— Ничего!— успокоил его Алик.— На наш пляж тоже заглядывают девчонки не хуже этих. Вчера я там двух встретил — закачаешься...
— Ну, тогда ходу!— решительно сказал Фелек.
Они купили у разносчика три порции фруктового мороженого и перешли на другой берег реки, где раскинулся старый город. Местечко, которое они еще до войны облюбовали для себя, находилось за городом, в лугах, примыкавших к парку Костюшко.
Когда они шли вдоль берега по насыпи, Шреттер начал рассказывать Алику о Котовиче и посещении Мар-цина. Алик слушал равнодушно, не обнаруживая ни удивления, ни волнения, не перебивая и не задавая никаких вопросов. Он шел, задрав голову и скользя рассеянным взглядом по верхушкам высоких прибрежных тополей, а на губах его блуждала довольная улыбка.
Шреттер не знал, слушает его Алик или нет.
— Ты!— с раздражением окликнул он его.
Алик следил глазами за маленьким, медленно плывущим по небу перистым облачком.
— Чего?
— Смотри не перепутай чего-нибудь. Мы все должны говорить одно и то же.
Алик беззаботно улыбнулся.
— Будь покоен. Только знаешь, что я тебе скажу?
— Ну?
— Что мы встретили Януша — это ты неплохо придумал. Правильная тактика. А вот история с двумя типами мне что-то не очень нравится. Ну, хорошо, допустим, он шел с какими-то субъектами, в этом еще нет ничего странного. Но мы не могли же разглядеть, какого они роста, как одеты и прочее. Это уж похоже на то, что мы сговорились. Было темно, и какое нам дело, с кем он идет? Идет и идет, нам-то что? Если бы еще это было днем, тогда другой разговор. Правильно я говорю или нет?
— Правильно,— отозвался Фелек.— Парень говорит дело. С ним были два типа — и точка. Да, Юрек?
Шреттер молчал. Алик посмотрел на него со снисходительной улыбкой.
— Надеюсь, ты старику не расписывал, как они выглядели?
— Нет,— буркнул Шреттер.— Сказал только, что их было двое.
Вдруг он спохватился, что оправдывается перед Аликом, и закусил губу.
— Молодец!— похвалил его Алик.—- По-моему, в таких случаях лучше говорить поменьше и напускать побольше тумана: кажется, может быть, как будто и так далее.
Фелек одобрительно хлопнул его по спине.
— Правильно. Ты согласен, Юрек? Я тоже не люблю зря языком трепать. Знаешь, тебе, между прочим, крупно повезло, что ты не ходил с нами к Марцину. Краше в гроб кладут.
— Сам виноват,— пожал плечами Алик.— Нечего было соваться, раз кишка тонка. А теперь пусть расхлебывает.
— Это верно,— нехотя согласился Фелек.— Но все равно, жалко парня. Хороший был товарищ.
Шреттер не промолвил ни слова. Он шел по насыпи, сдвинув черные брови, заложив за спину руки, и о чем-то сосредоточенно думал.
— Ты чего скис?— спросил его вдруг Алик.
— Я?
— А может, нет?
— Тебе показалось.
Но Алика это не удовлетворило, и он обратился к Фелеку:
— Ну, посмотри, разве у него не кислая физиономия?
— Отстань от него,— пробормотал Фелек.
Вал, насыпанный для защиты от паводка, сворачивал в этом месте налево и шел дальше по краю большого болотистого луга, желтого от лютиков. Вдали, на фоне голубого неба, в прозрачном воздухе четко вырисовывались огромные деревья парка. Алик и Фелек сбежали вниз по откосу, а Шреттер, петляя, не спеша спустился за ними.
— Кажется, где-то здесь?— спросил Фелек, озираясь.
— Немного дальше,— сказал Алик.— Ты что, забыл?
Теперь они шли низким берегом почти у самой воды. Слева густо рос ракитник. Было тихо и пустынно. Солнце припекало все сильней. Над кустами воздух звенел от жужжания мух. Из травы выскакивали лягушки и с плеском плюхались в воду. На противоположном обрывистом берегу Сренявы ярко горели на солнце красные крыши крайних домов поселка.
По дороге они встретили только одного человека — толстого, пожилого любителя рыбной ловли. Он сидел на маленьком складном стульчике и, застыв в напряженном ожидании, следил за поплавком, мирно покачивавшимся невдалеке от берега. Рядом на траве лежал аккуратно сложенный пиджак, на нем — воскресный номер «Островецкого голоса». С другой стороны стояло небольшое ведерко.
Фелек, проходя мимо, заглянул в ведерко. Толстяк, не спускавший глаз с поплавка, даже не дрогнул.
— Иу, как?— спросил Алик, когда они отошли на приличное расстояние.— Поймал что-нибудь?
Фелек скорчил жалостливую рожу.
— И-и, две жалкие плотички! И охота этакому толстяку себя мучить. Посмотри-ка,— обернулся он,— брюхо-то у него на коленях лежит. Забавный тип.
Алик оглянулся и засмеялся. Издали толстяк в самом деле выглядел очень смешно. Только Шреттер не проявил любопытства. Он по-прежнему шел молча, на несколько шагов опередив товарищей. Вдруг он остановился. Вид у него был явно недовольный.
— Что случилось?— спросил Фелек.
— Не видишь? Какие-то подонки заняли наше место. На расстоянии нескольких десятков шагов, там, где
трава была особенно густой и сочной, а над водой, образуя тень, склонилась ива, загорали двое — мужчина и женщина.
— Черт бы их побрал!— разозлился Фелек.— Ну, наплевать, давайте, ребята, раздеваться.
— Погоди, что за спешка!— остановил его Алик.
— Так ведь хочется, к чертовой матери, поскорей раздеться и полежать спокойно.
— Пошли дальше. Сразу за поворотом тоже неплохое место.
— Да зачем? Господи, какие вы чудные! От людей шарахаетесь...
— Дурак! При этих лопухах даже не поговоришь.
— Ну и что? Можно и не разговаривать, я хочу просто загорать.
Шреттер быстро и решительно прекратил спор.
— Хватит болтать. Пошли дальше.
— Я останусь здесь,— заявил Фелек.
— Как хочешь. Я иду дальше. Фелек вздохнул.
— Ну и люди...
Некоторое время они молчали. Вдруг Фелек остановился.
— Смотрите, какая шикарная девочка! На все сто! Вы как хотите, а я остаюсь.
Сделав вид, что поправляет ботинок, он отстал и лишь немного погодя нехотя двинулся вслед за товарищами. Но, заметив, что Алик поздоровался с лежащими на траве, он опять замедлил шаг и, проходя мимо, успел оглядеть их с ног до головы. Оба были молодые, она — блондинка с нежным, золотистым загаром, он — хорошо сложенный, смуглый брюнет. Фелеку стало завидно.
— Дьявол!— выругался он про себя.— Им небось хорошо.
Догнав товарищей, он спросил:
— Алик, ты их не знаешь? Кто они такие?
— Приятель моего брата.
— Этот пижон? А она? Алик пожал плечами.
— Не знаю. Наверно, курва какая-нибудь.
— Ну да! Скажешь тоже. Она совсем не похожа на курву.
— А по-твоему, это за версту видно?
— А то нет? Их сразу узнаешь.
— Э, чепуха!— язвительно рассмеялся Алик.— А мы, по-твоему, похожи?
Фелек слегка покраснел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35