У восточной окраины Джуранли он заметил белые квадратики военных палаток, расположенные прямоугольником. Турки никогда так не разбивали свои биваки.
– Русские! – радостно вырвалось у него.
Рабухин тоже посмотрел, затем, вынув из саквояжа бинокль, направил его на Джуранли.
– Это штаб Елецкого императорского полка, – медленно и отчетливо произнес он, и Грозеву вдруг показалось, что у него заложило уши.
Взяв бинокль из рук Рабухина, он поднес его к глазам. Джуранли внезапно оказалось совсем близко. Он увидел пики всадников, ружья солдат, составленные в пирамиды. Возле палаток стояли группами офицеры. Ему хотелось увидеть все, даже разглядеть их форму, чтобы увериться, что это не сон.
– Вон они! – воскликнул Рабухин, оглядывавший горизонт.
Борис повернулся в ту сторону, куда указывал Рабухин. Сначала он увидел лишь темно-зеленую полосу Джуранлийского леса, рядом с которой тянулись кукурузные поля.
– Не меньше пяти батальонов, – процедил сквозь зубы Рабухин, беря бинокль из рук Грозева.
Борис вгляделся повнимательнее и увидел, что вдоль кромки леса движется темная масса людей. На головах у них красные фески. Это были турецкие солдаты. Первые ряды стали перебежками преодолевать пространство между лесом и полем и быстро углубляться в кукурузу.
– Это войска Реуф-паши, – сказал Рабухин, продолжая наблюдение, – они находились под прикрытием леса, а теперь идут сражаться с Елецким полком. Наверное, план Сулейман-паши таков: войска Реуф-паши начинают бой, а он появляется в разгар сражения и наносит решающий удар.
Поток турок не иссякал. Наоборот, становился все полноводнее; солдаты темной рекой вливались в кукурузные поля.
Не слышно было ни единого выстрела. Подняв снова бинокль к глазам, Рабухин воскликнул:
– Наши возвращаются из Нова-Загоры…
По дороге от Нова-Загоры один за другим скакали три эскадрона кавалерии. Кони шли легкой рысью. Пики всадников сверкали на солнце. Позади неслись карьером четыре батареи полевых орудий.
– Артиллерия генерала Борейши, – с гордостью произнес Рабухин.
Дальше виднелись густые колонны пехоты.
Тем временем турки вышли из кукурузы и начали занимать позиции по всей восточной части равнины.
Опустив бинокль, Рабухин наморщил лоб.
– Добраться до наших невозможно. Единственный шанс – если в разгар боя они приблизятся к нам и мы сможем проскользнуть с фланга.
Повернувшись, он пошел по тропинке вниз, где осталась телега.
Однако ни ее, ни возницы-татарина там не было.
– Сбежал, сукин сын! – выругался Рабухин. Затем уже спокойнее добавил: – Ничего, так даже лучше, проберемся совсем незаметно…
Грозев смотрел в бинокль. Он видел, как на ладони, панораму готовящегося сражения. Вдоль всего Джуранлийского леса и дальше на восток, докуда хватало глаз, расположились в боевом порядке батальоны Реуф-паши. По кромке леса на расстоянии примерно ста шагов друг от друга разместились батареи орудий.
Русские развернули не меньше пяти стрелковых батальонов напротив центра турецких позиций. Сзади стояли их орудия. Артиллерия генерала Борейши уже достигла позиций Елецкого полка и сейчас строилась полукругом. Позади пехоты быстро перегруппировывалась по флангам казачья конница.
Рабухин был прав. Турецкие части, расположенные по всему протяжению равнины, отнимали у Грозева и Рабухина всякую возможность добраться до русских.
– Наверное, здесь и сам Гурко, – сказал Рабухин, наблюдая за быстрым маршем пехоты по новозагорской дороге. Голова колонны уже достигла позиций возле Джуранли.
Несмотря на отдельные выстрелы на флангах, над равниной, где сконцентрировалось такое огромное количество войск, царила зловещая тишина.
Внезапно на краю леса взлетели вверх, оставляя за собой тонкий хвост белого дыма, одна за другой три ракеты. И сразу же заговорили турецкие орудия.
Русская артиллерия тут же ответила огнем. По всей линии противостояния двух войск началась интенсивная ружейная стрельба. Воздух над равниной – спокойный, прозрачный – задрожал. Над кукурузными полями пополз дым, то открывая, то застилая боевые позиции.
Вначале турки под прикрытием высокой кукурузы продвинулись вперед, подойдя почти вплотную к русским. Турецкая артиллерия вела прицельный огонь, не позволяя русским батальонам из Нова-Загоры развернуться в боевом порядке. Огонь становился ураганным, шквальным. У себя в тылу турки перегруппировывались, готовясь к атаке. Турецкие снаряды продолжали равномерно падать на русские позиции, взметая фонтаны бурой пыли, обрушивающиеся на залегших солдат. Огонь все больше концентрировался на позициях Елецкого полка, но ряды стрелков не отступали ни на шаг.
Солнце стояло в зените. Горячий воздух жег глаза, сушил губы. Запахло пылью и пороховым дымом. Кое-где занялись пожары.
Возле села русским удалось установить три орудия. Это было единственное защищенное место, откуда можно было обстреливать турецкую артиллерию. Видно было, как солдаты перетаскивают снаряды и укладывают их позади орудий.
В это время турки пошли в атаку. Густые синие ряды приблизились к окопам русских. Завязался рукопашный бой.
Грозев не спускал глаз с поля сражения. Рядом стоял Рабухин, тоже наблюдая за боем. Время от времени он, приложив ладонь козырьком к глазам, осматривал горизонт в направлении Стара-Загоры.
– По-видимому, – произнес он, – Хюлуси-паша осложнил положение возле Чирпана, поэтому из Стара-Загоры нет подкреплений.
После неуспешной попытки прорвать позиции Елецкого полка турки залегли в оврагах возле кукурузного поля. Вдруг издали, оттуда, где стелился густой дым, послышалось русское «ура». Из туманной дали, в клубах пыли, вздымаемых разрывами турецких снарядов, показались два эскадрона кавалеристов. За ними, развернутая широкой дугой, бежала, обходя воронки и крича несмолкаемое «ура», пехота, которая была задержана на новозагорской дороге.
Солдаты Елецкого и Севского полков не могли видеть, что происходит у них за спиной, но почувствовали подмогу. Восторженная устремленность подошедших подкреплений подняла их в атаку, они бросились вперед и вступили с турками в рукопашную схватку. На позициях маленькими синими пятнами остались лежать убитые.
Турки сначала сопротивлялись этому напору, но их правый фланг дрогнул, увлекая за собой всю турецкую цепь, она разорвалась и беспорядочно отступила в кукурузу.
Три орудия русских безостановочно стреляли, их огонь отличался большой точностью и вскоре заставил замолчать передовую батарею турок.
Время шло. Атакующие русские войска заняли новые позиции. Турки, по-видимому, тоже провели перегруппировку сил. По всей боевой линии продолжалась ружейная стрельба, служившая сейчас прикрытием. Орудия меняли места расположения, поэтому на равнине наступило краткое затишье. Лишь бурый дым продолжал низко стелиться над раскаленной землей.
Снова оглядев горизонт, Рабухин недовольно покачал головой.
– В городе явно что-то происходит. Здесь меньше половины войск Гурко. Силы турок превосходят наши по крайней мере в два раза.
С правого фланга турецких войск послышались звуки трубы. Затем забили барабаны. Как по команде, заговорила турецкая артиллерия. На востоке, там, где кончались турецкие позиции, появились густые цепи наступающих. Их было не меньше нескольких сот человек.
Рабухин поднял бинокль.
– Черкесы! – почти вскричал он. – Реуф-паша вводит в бой резервы!
Затем, окинув взором оба лагеря, заключил:
– Нашему генералу явно известно о Сулейман-паше, потому он и держит главные силы на том участке, где ожидается его появление.
Вдруг он воскликнул:
– А сейчас наша конница отобьет наступление черкесов!..
С новозагорской дороги устремилась вперед, словно быстрая птичья стая, легкая кавалерия. Впереди развевалось знамя.
Черкесы с тупым равнодушием продолжали наступать.
Когда до них оставалось около ста метров, гусары-кавалеристы развернули свои фланги. Блеснули серебром сабли, над равниной покатилось грозное неудержимое «ура». Кричали все – и пехотинцы на своих позициях, и артиллеристы возле орудий.
Этот возглас – новый, незнакомый – звенел в ушах Грозева, и он, весь обратившись в зрение и слух, вдруг ощутил, что боевой клич русских рвется и из его горла.
Конница сомкнулась со строем черкесов, вклинилась в него, согнула и повлекла за собой. Турки начали быстро освобождать позиции, занимая новые почти у самого леса. Кавалерия очистила поле и сейчас делала широкий разворот.
Над Джуранли одна за другой взлетели две ракеты – красная и зеленая. Гусарам был подан сигнал, и они легкой рысью поскакали обратно к своим позициям.
Перед палатками русских поднялись пики с разноцветными флажками. В рядах пехоты и конницы наступило оживление. Солдаты начали отходить к дороге.
– Ясно, – сказал Рабухин. – По-видимому, Хюлуси-паша нанес удар по Стара-Загоре, и наши вынуждены отступить, чтобы их не отрезали с тыла.
– Может, попытаемся пробраться к ним?… – взглянул на него Грозев.
– Невозможно, – задумчиво произнес русский. – Отсюда до них самое меньшее две версты. А на этом участке по крайней мере два турецких батальона.
Меньше чем за час пехота была оттянута с позиций и, построившись в каре, вышла на дорогу, ведущую к Стара-Загоре. На поле сражения остались лишь группы прикрытия, которые в боевом порядке отступали вслед за пехотой. Развернувшись полукругом, конница прикрывала фланги отступающих войск.
В это время где-то далеко позади, возле холмов близ Карабунара, раздался глухой рокот барабанов. По долине Сютлидере двигались густыми колоннами войска Сулейман-паши.
Впереди на белых конях ехали офицеры. Их было около десяти. Лошади ступали медленно, гордо, но время от времени беспокойно пряли ушами и становились на дыбы. За ними шли барабанщики и трубачи, а затем следовал сам маршал и чуть позади, по трое в ряд, члены его штаба. А дальше, куда хватало глаз, вилась темная лента – армия Сулейман-паши. Она не торопилась. Ей было известно, что Реуф-паша и Хюлуси-паша выполнили свою задачу.
Грозев вновь посмотрел на север. Части Реуф-паши, почувствовав, что русские отступают и армия Сулейман-паши уже близко, вели наступление на дорогу.
По ним стреляла лишь батарея из трех орудий, которая час назад заставила замолчать турецкую артиллерию. Батарея прикрывала отход русских войск. Орудия вели непрерывный огонь, перемещая его по всей линии наступавших турок. Только они задерживали их атаку. Возле крайнего орудия с саблей наголо стоял офицер, командовавший батареей. Грозеву было видно, как взмахом руки он отмечает каждый залп. В худой, высокой фигуре были такая дерзость и вызов врагу, что Грозеву в какой-то миг показалось, что не орудия, а рука, сжимающая саблю, выбрасывает снаряды, обрушивающиеся на неприятеля.
Далеко на западе, где дым уже рассеялся и косые лучи заходящего солнца освещали придорожные тополя, последние казачьи сотни медленно скрывались в тени леса.
18
Спустившись с возвышения, откуда они наблюдали сражение, Грозев и Рабухин двинулись по дороге, вьющейся вдоль прозрачного ручья. Они решили добраться до какой-нибудь рощи, заночевать там, а утром обсудить, как быть дальше.
Из-за холма донесся дикий гортанный вопль тысяч глоток. Турецкие эскадроны вступали в Джуранли.
Солнце почти зашло – лишь верхушки деревьев еще были освещены, но жара не спадала. Поглощенные тем, что происходило на равнине, Грозев и Рабухин до сих пор не замечали, что оба в поту и пыли. Однако сейчас почувствовали, что одежда липнет к телу, а лицо и руки покрыты грязью.
– Давайте тут помоемся! – предложил Грозев, снимая пиджак и кладя его на землю.
Рабухин последовал его примеру. В эту минуту позади раздался топот копыт, и кто-то громко крикнул по-турецки:
– Ни с места! Кто вы такие?…
Грозев и Рабухин обернулись. Недалеко от них остановилась военная повозка. В ней сидели три турецких офицера. Один держал пистолет.
– Подойдите сюда! – махнул он им рукой.
Оба не двинулись с места. Повозка повернула к ним. Когда она приблизилась, Грозев увидел офицера, который днем на развилке указал им дорогу на Нова-Загору.
Турок, по-видимому, тоже узнал их. Он обернулся к соседу и что-то сказал ему. Затем обратился к ним по-французски:
– Ну что, господа, вы не добрались до Реуф-паши, но он сам пришел к вам…
– Да, – спокойно отозвался Рабухин, – сражение помешало нам продвинуться дальше, и мы наблюдали за всем с противоположного холма…
Турок засмеялся.
– Тогда вы видели, как русские умеют убегать… Теперь и Балканы не смогут их остановить!
– Мы корреспонденты, господин капитан, – сказал Рабухин. – нам приходилось видеть и не такое…
Этим замечанием он положил конец деликатному разговору и. нагнувшись, поднял с земли пиджак.
– Господа, – соскочил с повозки другой офицер, – все же здесь фронт, и я должен попросить вас предъявить документы.
Капитан перевел.
Рабухин и Грозев вынули свои удостоверения, выданные в Константинополе, и протянули офицеру.
Тот долго и внимательно читал их.
– Так, – произнес он наконец, – мы можем продолжить путь вместе. Вы будете гостями в лагере маршала Сулейман-паши.
Офицер держался с навязчивой восточной любезностью, неприятной обоим, но отказываться было нельзя.
Бубенцы на шеях лошадей звякнули, повозка понеслась по проселочной дороге меж деревьев.
Когда выехали на дорогу, ведущую к Карабунару, третий офи цер – крупный, рыхлый, с прикрытым веком глазом – вдруг приподнялся.
– Машалла!.. Машалла! Браво!.. – воскликнул он. – Пошли головорезы!.. – И. зловеще рассмеявшись, добавил: – Эх. хорошо!.. Потешьте наконец свою душеньку!..
Грозев тоже посмотрел вперед. Прямо через поле мчался шумный сброд – бородатые, бандитского вида турки и цыгане, оборванные бродяги, башибузуки в накинутых на плечи попонах, подпоясанные цепями, с топорами и секирами под мышкой. Воинственно гикая, они спешили к дороге на Джуранли и Стара-Загору.
По спине Грозева поползли мурашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53