Когда Рафаэль завел речь о необходимости психиатрической экспертизы, Лорена отреагировала в обычной для нее манере:
– Я не больна. Это вы все сумасшедшие. Не думайте, что вам удастся передать мне свое сумасшествие.
– Послушай, Лорена, – упрашивал ее Идальго уже без свидетелей, – если ты хочешь выйти отсюда, то должна мне хоть немного помочь.
– Возможно, ты прав, – перебрав в уме все имеющиеся шансы, согласилась Лорена. – В последнее время я чувствую себя неважно. Новость о том, что я – не дочь Густаво дель Вильяра, потрясла меня. Ведь я так гордилась своей семьей, всеми силами старалась оградить ее от этой портнихи!
– Лорена, ты опять за свое! Прошу тебя, будь благоразумнее и доверяй мне.
– Да-да, я все сделаю, все, что ты посоветуешь.
– Я буду настаивать на медэкспертизе. Это единственный способ вызволить тебя отсюда.
«Что ж, ты даже не представляешь, как поможешь мне!» – злорадно усмехнулась Лорена вслед уходящему Идальго.
У нее было достаточно времени, чтобы подготовиться к беседе с врачом и встретить его во всеоружии.
– Давайте поговорим, – предложил доктор Аркадио.
– О моем младенце?
– О младенце? Вы имеете в виду свою внучку? Ваша дочь Лаура умерла взрослой.
– Лаура? Да-да, мой ребенок…
– Хорошо. Сколько лет вашему ребенку?
– Он очень маленький. У меня украли моего ребенка! Украли! Скажите им, чтобы они вернули моего ребенка!..
Постепенно все близкие Лауры так или иначе оправились от тяжелой утраты, лишь состояние Хосе Игнасио продолжало оставаться опасным. Он не хотел принимать лекарства, отказывался от еды и твердил о том, что мечтает умереть. Марию он попросту гнал от себя, боясь, что мать опять станет говорить о новорожденной. Пробиться к его разуму и честолюбию пытался Роман:
– Я восхищался тобой, когда ты отстаивал свою любовь к Лауре. Но куда же подевалось твое мужество сейчас? Сколько мужчин оказываются в твоем положении, но и тогда остаются мужчинами, потому что должны воспитывать детей, растить их. А у тебя ведь тоже есть дочь…
– Не начинай, дядя. Если и ты будешь говорить об этом, то лучше уходи сразу!
Виктор подступал с другой стороны:
– Ты должен побыстрее поправиться – тебя ждет университет.
– Ах, о чем ты, крестный? Это – в прошлом. Ты был на похоронах? Расскажи мне все-все подробно.
– Хосе Игнасио, я вижу, тебе прямо-таки доставляет удовольствие мучить себя. Зачем ты сосредоточиваешься только на страданиях и не хочешь жить реальной жизнью?
– Мне не нужна жизнь. Я хочу погрузиться в воспоминания, глубоко-глубоко, до самого дна и остаться там.
– Послушай, сынок, ты мог бы представить, что Лаура отправилась в дальнее путешествие, что когда-нибудь вы встретитесь. А пока любить в своей маленькой дочке воспоминания о Лауре.
– Не говори со мной как с дураком. Если бы я был ребенком, то тебе, может, и удалось бы обмануть меня этими глупостями. Но действительность совсем другая: с тех пор как Лауры не стало, я живу в аду. И не хочу тебя слушать. Уходи! Уходи!
Хуан Карлос, не решаясь войти к сыну, спросил о его самочувствии у Виктора.
– Плохо, – ответил тот. – Вероятно, у вас с ним много общего. Хосе Игнасио такой же непреклонный, как и вы.
– Он сейчас глубоко подавлен. Я понимаю, что значит потерять любимую женщину.
– А если понимаете, то почему не поговорите с ним? Возможно, вы сумеете найти слова, способные вывести его из этого состояния.
– Когда б я мог, то сделал бы это. Вы прекрасно знаете, что Хосе Игнасио не желает меня видеть, а уж слушать точно не станет.
У Альберто для Хосе Игнасио были свои аргументы:
– Выздоравливай. Жизнь продолжается, несмотря на…
– И это говорите мне вы? – тут же прервал его Хосе Игнасио.
– Да, я. Несмотря на то, что едва нахожу силы, чтобы разговаривать с тобой. Я тоже страдаю оттого, что не смог спасти Лауру. Мучаюсь, вспоминаю ее, но…
– И я живу лишь воспоминаниями…
– Хосе Игнасио, справиться с отсутствием любимого человека очень трудно, но я должен это сделать. И ты должен. Ты еще очень молод и не сможешь продержаться на одних воспоминаниях. Кроме того, ни ты, ни я не должны заставлять близких страдать из-за нашего горя. Прошу тебя, ради Лауры – сделай над собой усилие, постарайся!
– Если бы я мог! Если бы я только мог!.. Луис был более беспощаден к своему другу:
– То, что ты отказываешься от дочери, – не просто эгоистично, но жестоко. Извини, но это вполне в стиле Лорены дель Вильяр.
– Я не отказываюсь. Я лишь не хочу ее видеть. Найдутся люди, которые сумеют и позаботиться о ней, и полюбить ее. Она ни в чем не будет нуждаться.
– Только в любви своего отца.
– Я вырос без отца.
– Но у тебя была мать, которая стоит обоих. А эта малышка уже потеряла маму.
– Не напоминай о Лауре.
– Чего ты боишься, Хосе Игнасио?
– Я? Боюсь?
– Да. Боишься, что полюбишь свою дочь?
– Какая глупость! Я не могу ее полюбить, не могу!
– По-моему, ты искусственно затягиваешь свои страдания, мучая при этом других. И делаешь это сознательно. Ты не сомневаешься, что маленькая Мария непременно вырвет тебя из твоей скорлупы, заставит радоваться. А ты решил упиваться своим горем до бесконечности. Так ты попросту сойдешь с ума!
– И пусть! Пусть я сойду с ума!
И врачи, и родственники Хосе Игнасио рассчитывали, что его явно ненормальное отношение к дочери пройдет, как только он увидит ее у себя в доме и хотя бы один раз возьмет на руки.
Из больницы их выписали почти одновременно: сначала Хосе Игнасио, а затем, через несколько дней, малышку. За девочкой ездили Мария и Виктор и вернулись оттуда счастливыми, помолодевшими, будто не внучку привезли домой, а своего собственного ребенка. Рита, Ана, Эстела сразу же стали хлопотать над Марией-младшей: «Какая хорошенькая! Как подросла! Смотрите, она улыбается! Ей не жарко? Ей не холодно? Не пора ли ее кормить?»
– Она – просто ангел, спустившийся с неба, – повторяла Эстела…
И в этот момент в комнату вошел Хосе Игнасио.
– Ты привезла ее сюда? – зло обратился он к матери. – Я же просил тебя не делать этого. Мы не сможем жить с ней под одной крышей.
– Сынок, что сделала тебе эта малютка?
– Убила Лауру!
– Ты знаешь, что это не так.
– Никто не сможет разубедить меня. Если ты собираешься оставить ее у себя, то должна будешь сделать выбор.
– Ты хочешь, чтобы я ее бросила?
– Я требую, чтобы ты убрала ее подальше от этого дома!
– Это бесчеловечно, Хосе Игнасио! Ты – ее отец.
– Я не собираюсь больше спорить. Она или я!
– Я не могу поступить так жестоко с этой крохой.
– Вижу, ты уже сделала выбор.
– Хосе Игнасио, ты только взгляни на нее, возьми на руки. А потом я сделаю все, как ты захочешь.
– Нет, уберите ее!
Виктор и тетки хором стали уговаривать Хосе Игнасио, чем еще больше его разозлили.
– Все! Я не намерен это терпеть. Единственное, что мне сейчас надо, – быть подальше от этого ребенка. Я ухожу! – и выбежал из дома.
– Что же мне делать? – Мария была в отчаянии. – Он нуждается в моей заботе так же, как и малышка. Не знаю, кто из них нуждается в этом больше.
– Хосе Игнасио вернется, – говорил Виктор. – Надо немного подождать. В конце концов он примет свою дочь.
– Мой сын нездоров. Он стал другим – агрессивным, жестоким. Надо найти хорошего доктора.
Мария, как всегда в сложных ситуациях, попросила совета у Фернандо, и тот сказал, что будет лучше, если привлечь доктора, с которым Хосе Игнасио не был бы знаком прежде. На том и порешили, однако Хосе Игнасио не вернулся домой ни днем, ни вечером. Мария не находила себе места, боясь, что в таком состоянии сын может натворить что угодно – ведь он не однажды заявлял о своем нежелании жить.
Уже обзвонили друзей Хосе Игнасио, знакомых, у которых он мог бы заночевать, и все безуспешно. Донья Мати творила молитву, прося у Пресвятой Девы милости для дорогого внука.
– Мария жертвует жизнью ради Хосе Игнасио. А он это знает и пользуется, – с раздражением говорил Виктор. – Уходит из дома, чтобы оказать на мать давление и повернуть все по-своему.
В квартале многие знали об исчезновении Хосе Игнасио, потому что Виктор расспрашивал всех, к кому крестник мог хотя бы случайно забрести. И вот дон Куко сам разыскал Виктора:
– Я не уверен, что это был Хосе Игнасио, но видел, как очень похожий на него парень входил в отель недалеко от моей работы.
– Я сейчас же еду туда! – ответил Виктор и через несколько минут уже был в номере, который снял Хосе Игнасио.
– Как ты меня нашел? – Хосе Игнасио был очень рассержен.
– Неважно. Скажи лучше, ты считаешь справедливым держать всех в напряжении, в страхе за тебя?
– Я хотел только, чтобы меня оставили в покое.
– Никто, по-моему, и не посягал на твой покой.
– Пока девочка будет находиться в доме, я не вернусь.
Марии надо было на что-то решаться. Никто из близких не мог подсказать ей, как поступить. Только донья Мати взяла на себя ответственность помочь Марии сделать выбор:
– Пусть девочка пока поживет у нас…
– Хосе Игнасио рассердится на вас, донья Мати.
– Это не страшно. Потом поймет, что я была права.
– Но… мне не хотелось бы расставаться с ней, – Мария все еще не могла принять какое-либо решение.
– Совсем ненадолго. Пока мой внук не успокоится.
– Это может затянуться: Лаура была ему очень дорога, – посчитал необходимым предупредить Альберто.
А Виктор полагал, что не следует потакать Хосе Игнасио. Пусть поживет один, а когда деньги кончатся, – придет домой.
– Деньги его не волнуют. Хосе Игнасио может и голодать, но не выносит одиночества! Особенно когда ему плохо, – не согласилась Мария.
– Ты совершаешь ошибку, уступая Хосе Игнасио, – настаивал Виктор. – Так он, чего доброго, и в самом деле заставит тебя отказаться от внучки.
– Хосе Игнасио сейчас болен. Он – мой сын, и я не хочу потерять его.
В конце концов сошлись на том, что малышку увезут с собой Эстела и дон Федерико, а Хосе Игнасио надо вернуть домой и полечить у психоаналитика. Ана очень огорчилась, что девочка теперь будет не с ней.
– Ты не подумала обо мне, Мария. Я так любила Лауру! И к маленькой Мариите уже привязалась.
– Мне казалось, тебе нравится жить в городе…
– Без малышки мне здесь делать нечего.
– Не вижу проблемы, – легко уладил эту неувязку дон Федерико. – Почему бы тебе не поехать с нами на ранчо, Ана? Там ты будешь с девочкой сколько пожелаешь.
Но и эта жертва со стороны Марии не возымела действия на Хосе Игнасио.
– Мне здесь спокойнее, – говорил он матери, не желая слышать ничего о девочке, – я не хочу домой.
– Ну хорошо, давай поговорим о другом. Мне надо поехать в Соединенные Штаты, чтобы встретиться с разными людьми. Я уже давно откладывала эту поездку. Поедешь со мной?
– Это ловушка?
– Нет, сынок, мне нужна твоя помощь, я устала.
– Попроси об этом Романа. Я никуда отсюда не хочу выходить.
– Подумай, сынок. Я буду ждать твоего ответа. Виктор был против этой поездки так же, как и против того, чтобы отдать девочку, пусть и на время, Эстеле.
– Я должна спасти Хосе Игнасио. Никто, кроме меня, не сможет этого сделать.
– То же самое ты говорила, когда не разрешала Хосе Игнасио жениться. Я поддержал его тогда, чтобы он смог взять на себя ответственность, чтобы возмужал эмоционально и стал мужчиной. А сейчас ты превращаешь его в труса. Так он никогда не выберется из-под твоего крылышка.
– Он не трус. Просто он растерян, болен.
– Таким образом ты его не излечишь. Он должен почувствовать себя взрослым, должен сам преодолеть горе. Ведь такой удар может быть не последним в его жизни…
– Я избавлю его от ударов.
– С тобой бесполезно говорить. Для тебя существует только Хосе Игнасио. Сейчас ты придумала эту заграничную поездку, а что должен делать я в это время?
– Ждать.
– Нет, на сей раз я не буду таким идиотом, который сидит дома и ждет. Или ты останешься здесь со мной, или мы расстанемся. Я больше не намерен тебя ждать, Мария.
Дон Густаво теперь почти все время был под присмотром Флоренсии, которая следила, чтобы он принимал нужные лекарства, не сосредоточивался на горьких мыслях. Хуан Карлос уехал в Соединенные Штаты. Альберто постепенно оживал во многом благодаря Сильвии, и дон Густаво благословил его на брак с этой женщиной. О дочери дон Густаво старался не говорить даже с Флоренсией, но та чувствовала, что Лорена по-прежнему остается главной болью в сердце дона Густаво. Тайком от него Флоренсия навестила Лорену в тюрьме, и та разыграла перед ней душераздирающую сцену страдания.
– Малышка!.. Она такая симпатичная! Флоренсия, ты знаешь, что она вытворяет? – юродствовала Лорена.
– О чем ты? Какая малышка?
– Вчера я застала ее всю в пене. Она сказала, что стирает. Она стирает!
– Лорена, она умерла.
– Я сама говорила: пусть лучше она умрет. Вот она и умерла. Я спасла ее от этого ничтожества. А скоро умрет и этот несчастный ребенок, – забывшись, Лорена на какой-то миг вышла из образа, но тут же спохватилась, – иди сюда, прелестная моя доченька. Иди к маме.
– Значит, Идальго прав: Лорена действительно лишилась рассудка, – заключил дон Густаво из того, что рассказала ему Флоренсия. – Господи, помоги Хосе Игнасио избежать той же участи!
Хосе Игнасио продолжал жить в отеле, на занятия не ходил, видеть никого не желал. Приставить к нему доктора в этой ситуации было невозможно, и вся нагрузка легла на Луиса, общество которого Хосе Игнасио не раздражало. Мария надеялась, что когда-нибудь Луис приведет сына домой.
Не теряла надежды и Ивон, полагая, что в таком подавленном состоянии Хосе Игнасио может гораздо легче пойти на сближение. И, несмотря на то, что план ее пока не удался, Ивон бесцеремонно навещала Хосе Игнасио в отеле.
Возможно, эта осада Ивон оказалась для Хосе Игнасио не последним аргументом в пользу его возвращения домой. Однажды он сказал Луису, что нигде не чувствует себя защищенным, изолированным от ненавистного ему мира, где все напоминает о смерти Лауры.
– Может, тебе и в самом деле лучше поехать за границу? – не упустил верного случая Луис.
– Может быть. Но ты не соврал, что девочку увезли на ранчо?
– Если не веришь мне, то Насарии сможешь поверить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84