Хьюго, наверное, неутомимый любовник, возбуждаемый видом обнаженной женской плоти, а этому мерзавцу требовалось истязать ее, чтобы его мужское естество восставало.
Отдаваясь Джону, она втайне представляла на месте супруга красавца Хьюго. Джон ненавидел Хьюго, потому что знал, как унизителен для него в извращенных любовных играх воображаемый соперник.
Последний раз Изабелла видела Хьюго закованным в цепи на телеге, которая везла его в темницу. Джон устроил этот шумный спектакль, чтобы в очередной раз уязвить супругу и дать ей возможность «полюбоваться» поражением благородного, чистого душой рыцаря, выступившего, поддавшись неразумному порыву, на стороне несчастного принца Артура.
Если б он знал, этот ее недоумок муж, что расправой над Хьюго он добился лишь обратного. Красавица жена стала еще сильнее презирать супруга. Джон совсем не разбирался в людях, а тем более в тайнах женской души. Он считал, по глупости, что весь мир вертится вокруг его персоны, что он центр мироздания и каждый его поступок должен быть воспринят окружающими с восторгом и благодарностью.
Проявив вслед за жестокостью милосердие, он опять ошибся. Никто не возблагодарил его за помилование Хьюго, но зато Джон выпустил на волю злейшего врага, удвоив тем самым его ненависть к себе и желание отомстить – сначала за путешествие среди лондонской толпы в грязной телеге, влекомой измазанным пометом ослом, а потом за неожиданный и явно фальшивый жест королевской амнистии, когда узник уже приготовился к мучительной смерти.
Изабелла не простила мужу ни того ни другого поступка, хотя радовалась освобождению Хьюго и тому, сколько серебряных марок потерял супруг, возмещая рыцарю ущерб за урон, нанесенный его французским владениям. Дурак всегда останется в дураках, что бы он ни сделал! Друга и союзника он не приобрел, а врага нажил.
Теперь ей так хотелось увидеться с Хьюго!
При этой мысли кровь закипела в ее жилах, а уныние вмиг улетучилось. А почему бы и нет? Теперь все возможно. И никто ее не упрекнет. Хорошо, что Уильям Маршал находится сейчас в замке. Она с нетерпением ожидала случая поговорить с ним с глазу на глаз.
– Я довольна успехами молодого короля в науках, – начала она беседу. – И благодарю Господа за то, что мальчик в хороших руках. Он не станет, как я надеюсь, таким, как Джон.
– Вся страна также надеется на это! – Регент выглядел польщенным. – Мы верим в педагогические способности Филиппа де Альбине.
– Я тоже… – поспешила заявить королева. – И мне показалось, что в Англии я уже никому не нужна.
– Король на забывает, что вы его мать.
– Я в этом уверена, но все же… Я должна позаботиться о других членах семьи. Они нуждаются в моей опеке. Ричарду предложили трон греческого короля. Правда, я в это не очень верю, но все может случиться. И хоть это далеко от наших берегов, но мне кажется, что для него это будет безопаснее. Мои дочери еще совсем маленькие, но я понимаю, что вскоре должна расстаться и с ними, как бы сильно я их ни любила. Джоанна – старшая – уже обручена и вскоре отправится в дом родителей своего жениха.
Уильям Маршал согласно кивнул. Беседа проходила на удивление мирно. По заведенному давно обычаю девочки после обручения должны провести несколько месяцев или даже лет в семье будущего супруга, знакомясь с заведенными в доме порядками и завершая свое образование.
– Я считаю, – продолжила Изабелла, – что ей следует отправиться туда немедленно. Джоанне всего лишь семь лет, и в таком раннем возрасте детский ум мягок и восприимчив к переменам. Она не очень будет скучать по Англии. Вы не согласны со мною, милорд?
– Полностью согласен.
– Тогда я попрошу вас дать ей надлежащее сопровождение, составленное из людей, которым можно доверять.
На какое-то короткое мгновение воцарилось тягостное молчание. Регент не знал, что ему ответить королеве-матери. Только что он совещался с Губертом де Бургом, и как раз именно по этому поводу. Оба они согласились с тем, что за Изабеллой надо постоянно приглядывать. Мать малолетних королевских отпрысков, из которых каждый имеет права на корону, может создать самим своим существованием множество проблем, а тем более Изабелла. Она была не из тех женщин, кто готов подчиняться мужской воле.
Пока эрл Пембрук вежливо откашливался, Изабелла вновь заговорила:
– Мои два сына, кажется, уже определили свою судьбу. За младших детишек я тоже не беспокоюсь. Надеюсь, что вы поймете мое желание покинуть страну, где я не принесу больше никакой пользы. Я бы хотела сопровождать мою дочь на церемонию обручения.
Уильям Маршал постарался избежать прямого ответа:
– Принцессе Джоанне повезло, что у нее есть мать, которая так заботится о ее благополучии и безопасности.
– Значит, вы разрешите мне быть ее спутницей?
– Мы прежде должны осведомиться, позволит ли вам король покинуть страну?
Изабелла кивнула со скорбным видом и выразила уверенность, что Его Величество не воспротивится тому, что идет на благо его любимой сестренке.
Получив в ответ на свое заявление молчаливый, но очень почтительный поклон от старика-регента, она соизволила отпустить его для занятий государственными делами, а сама вернулась в спальню, где нерадивые служанки еще не успели убрать постель. Вид смятого белья пробудил в ней похотливые мысли.
– Хьюго! – прошептала она. – Я переверну небо и землю, чтобы встретиться с тобой! И как мы посмотрим в глаза друг другу? Ведь тогда я была еще ребенком, ты – невинным юношей… А теперь ты готовишься стать супругом моей малолетней дочери…
Дикая, необузданная страсть вспыхнула в ней, когда она многократно повторяла про себя эти слова – «супруг моей малолетней дочери…» – и образ Хьюго возникал в ее воображении.
НАРЕЧЕННАЯ НЕВЕСТА
Как она была счастлива скакать по живописным равнинам теплой и прекрасной Франции, с каждым днем, с каждым часом приближаясь к землям, где провела детство, к наследственным своим владениям в графстве Ангулем.
Семнадцать лет минуло с тех пор, как она распрощалась с этими ласковыми полянами и пронизанными солнечными лучами дубравами. Тогда она была еще ребенком, и родители не уставали любоваться ею, своей единственной наследницей и воплощением истинной красоты, которое им посчастливилось произвести на свет.
Хьюго, старший сын могущественнейшего из их соседей, владетельного графа де Марше, был наречен ее женихом, и юную Изабеллу забрали в дом его родителей, чтобы она, как положено, провела несколько месяцев, знакомясь с хозяйством будущего супруга.
Воздух, напоенный лесными ароматами, столь отличный от насыщенного влагой воздуха, которым ей пришлось дышать в Англии, приводил ее в исступление. Изабелла ощущала себя девочкой, только-только пробуждающейся к жизни, мечтающей о замужестве с красавцем Хьюго, и как будто не было тех страшных лет, истраченных на тайную вражду с извергом Джоном и на рождение от него многочисленных отпрысков. Зачем ей выпал такой роковой жребий, что она повстречала в лесу Джона и ее, как и недалеких ее родителей, поманил блеск английской короны?
Теперь, рядом с нею в этом путешествии в прошлое Изабеллу сопровождала старшая дочь. Семилетняя Джоанна вертела прелестной головкой, не уставая дивиться красотам окружающего мира.
Изабелла была согласна с дочерью.
– Не правда ли, здесь очень хорошо? Когда я была такой же маленькой, как ты, мне впервые разрешили сесть на лошадь и проскакать по рощам и лугам. Мне показалось, что я скачу по райским кущам.
– Но вы же их покинули, миледи! – Замечание дочери было весьма разумно.
– Но разве не счастье, что мы обе вернулись сюда?
Джоанна с сомнением воспринимала материнскую восторженность. Бедное дитя настолько привыкло к тесному пространству замка Глостер, что путешествие по морю, а потом по французским равнинам действовало на девочку угнетающе. Сколько понадобится усилий, сколько солнца и добродушных улыбок, чтобы освободить Джоанну от кошмара серых, напоенных сыростью камней, от эха, производимого сменяющими караул тупыми латниками, закованными в стальные доспехи и до смешного неуклюжими?
– Сколько вы пробудете здесь со мной, миледи? – робко осведомилась дочь.
Изабелла не решилась прямо ей ответить. Ее будущее терялось в тумане.
– Не знаю, моя сладкая. Мы, женщины, не можем распоряжаться собой так, как это делают мужчины.
На протяжении длительного пути эти тревожные разговоры возникали вновь и вновь. Кортеж пересекал земли, подвластные отцу Элеонор, матери трижды проклятого покойного Джона, но никакого желания нанести вред вдове и внучке владетельный старец-родственник не проявил и не отправил наперерез их кортежу отряд своих разбойников, хотя он и был вполне способен на такой подлый, далекий от рыцарских правил поступок.
– Тебя ждет совсем другая жизнь, чем при дворе твоего отца, – без устали убеждала малышку мать во время долгого путешествия.
Девочка постепенно проникалась излучаемой матерью энергией.
– За столом, где мы будем ужинать, будут гореть настоящие свечи. И трубадуры возьмут в руки лютни и начнут воспевать прелести прекрасных дам и подвиги их поклонников. И все будет так изящно.
– А мужчина не покусится на девственность женщины, если она не обвенчана с ним по закону? Скажи, мама, так будет?
– Ты благословишь тот день, когда я решила привезти тебя сюда! – восклицала Изабелла.
Пейзажи, мелькающие за окном кареты, действительно были прекрасны. Солнце здесь было ласковее, чем в Англии, а крестьяне – приветливее. В замках, где они останавливались на ночлег, бродячие трубадуры проводили ловкими пальцами по натянутым струнам, извлекая из лютни волшебные мелодии, а затем слегка охрипшими от обуревающей их страсти голосами восхваляли красоту вдовствующей королевы Изабеллы.
В каждом стихе маленькая Джоанна угадывала образное описание своей матери и от этого приходила в восторг. Вдобавок ко всем почестям везде ждала их вкусная еда и вежливое обращение прислуги.
У малышки часто слипались глаза после сытного ужина, но ей так хотелось слушать и слушать песни, слагаемые в честь прекрасной Изабеллы.
Особенно ей запомнилось пребывание в замке Фонтерволт, где прием, как сказала ей мать, означал важнейший миг в их общей судьбе.
Бретонский епископ Роберт де Абруазель воздвиг его двести лет назад и четко определил границы двух монастырей – женского и мужского. Это здание стало впоследствии прибежищем для многих, в чьих жилах текла королевская кровь, для нежеланных принцев и таких же нежеланных принцесс, чьи отцы не захотели или не смогли дать за невестой достойное приданое.
С большой торжественностью Изабелла ввела крохотную дочь под величественный купол храма, в котором за колоннами был замурован прах ее наиболее прославленных предков. Здесь покоились останки дедушки Джоанны – Генриха Второго Плантагенета и бабушки Элеонор Аквитанской. Бешеные ссоры супругов будоражили весь христианский мир, что, однако, не помешало им произвести на свет множество впоследствии коронованных отпрысков, в том числе наивного крестоносца Ричарда Львиное Сердце и изверга Джона. Если б храбрый и отчаянный дядюшка Джоанны спасся от случайной стрелы, направленной в его не защищенное шлемом лицо при осаде какого-то мятежного замка, то столько англичан не погибло бы потом в междуусобной резне.
Но, впрочем, о чем жалеть, раз Господь так распорядился! Младший братец Ричарда, король Джон, хоть и был мерзавцем, обреченным жариться в аду, все же он сделал мать Джоанны королевой, а ее саму принцессой.
– Вот они – твои предки! – сказала Изабелла и удивилась тому, как многократное эхо торжественно подтвердило ее слова. – Всегда помни, что ты королевская дочь.
– Может быть, папа захотел бы лежать здесь, рядом со своим папочкой?
Королева рассмеялась.
– Как тебе взбрела в голову подобная мысль? Твой отец воевал всю жизнь насмерть со своим отцом, потом еще с братом. Если б он мог, то выкинул бы отсюда прах Генриха Второго и развеял бы его по ветру!
– А где похоронен мой отец?
– В могильнике собора в Уорчестере. Он завещал похоронить себя там, будто святой Уолстем, опекающий собор, сможет очистить его от грехов. Зря он надеется… Ему уготовано пекло…
– Каким он был, мой папа? – спросила наивная девочка.
«Черт побери! Опять эти разговоры об отце! Сколько можно терзаться унизительными воспоминаниями и скрывать от детей, что их отец – мерзкий садист, достойный казни через повешение, как любой объявленный вне закона воришка, побирушка и разбойник. Хоть он и правил, по недоразумению, дюжину лет английским королевством».
– А кто был тот святой, который может замолить грехи моего папы? – настаивала Джоанна.
«До чего же любопытны дети!» – с досадой подумала Изабелла.
– Он был епископом саксов, владевших Англией до норманнов, и саксы верили в его святость. Твой отец думал, что мощи святого, давно истлевшего в могиле, оградят его от когтей дьявола, когда тот придет за ним после кончины.
Джоанна поежилась от испуга, и Изабелла рассмеялась. Она обняла дочь.
– Твой отец был плохим человеком. Да будет тебе известно, все бароны восстали против него. Но все пойдет по-другому с той поры, как твой брат стал править королевством. Все будут сыты и богаты. А ты, моя девочка, познаешь счастье. Ты станешь супругой самого лучшего человека на всем белом свете.
Джоанна успокоилась и все же была рада, когда мать увела ее из-под сводов храма. Ей казалось, что там обитают привидения.
Чем ближе они подъезжали к родным местам Изабеллы, тем мать становилась все разговорчивее и чаще вспоминала радости своего детства. Джоанна подумала, что их дорога лежит прямиком в рай. Если ее мама была так счастлива здесь, почему бы и ей, Джоанне, не быть такой же счастливой?
Серые стены замка предстали перед ее усталым взором. Целая толпа слуг и служанок высыпала навстречу. Все эти мужчины и женщины гордились, что их давняя любимица побывала королевой Англии и все-таки вспомнила про них и вернулась к родному порогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56