Благо Франции дороже чувств короля и королевы, и жертва была необходима. И все же…
Он не мог смириться с мыслью, что потерял Агнесс.
Филипп проклинал свой злосчастный рок. Почему он обречен терять всех тех, кого полюбил?
Любил ли он Изабеллу, мать Людовика? Не очень уж страстно, но она была очаровательным созданием, мягким, добрым… Иногда он улавливал в Людовике схожесть с матерью.
Ей было всего шестнадцать, когда Людовик родился. Почти столько же, сколько сыну сейчас, а скончалась она, когда ребенку исполнилось два года. Она недолго прожила замужем за Филиппом, но овдовевший король сильно горевал по ней.
Затем он потерял Ричарда Львиное Сердце, друга, который был ему даже ближе, чем супруга Изабелла. Он часто думал о Ричарде, особенно в последнее время. Иногда в памяти всплывали счастливые мгновения их истинно рыцарской дружбы, иногда бешеные ссоры…
Любовь и ненависть сплетались воедино в отношениях между собой двух монархов. А с Ричардом и нельзя было иначе. Он то раздражал всех соратников до предела своей необузданной отвагой, а подчас и просто глупостью, то вызывал к себе самое нежное участие.
Филипп скорбел, потеряв Ричарда, но страшнее всего ему было, когда он едва не лишился сына.
Вскоре после кончины Изабеллы мальчик тяжело заболел и уже был почти у порога смерти. Филипп спешно возвратился из Святой земли, оставив там Ричарда одного сражаться против сарацин. Покинул друга ради сына.
Людовик поправился, и отец перенес всю свою нерастраченную любовь на него. И сейчас он продолжал любить его. Он сам не мог объяснить, почему так дорог ему этот мальчик, по какой причине столько радости он доставляет ему, хотя и огорчений тоже из-за своей хрупкости и мягкости характера?
Филипп гадал, какой король из него получится. Мальчик был похож на своего деда, который был слишком чувствителен и добр для правителя. И все же он своим бесспорным обаянием заслуживал любви, и Филипп благодарил Господа, что тот послал Людовику в невесты любящую Бланш, девочку с сильной волей и твердым характером. Королю-отцу следует поговорить с ней на серьезные темы в самое ближайшее время.
Слава Богу, молодые люди увлечены друг другом. Только бы не испортить все каким-нибудь неосторожным словом. Он намеревался откровенно сказать Бланш, что ей придется многое брать на себя в будущем и поддерживать мужа силой своего характера. И еще Филипп собирался признаться ей в том, что очень дорожит ею и их с Людовиком добрыми отношениями, и поэтому до сих пор позволял им жить в невинности, чтобы не дай Бог не нарушить мир и согласие.
Но теперь, по его мнению, они созрели для настоящей любви. Филипп Август рассчитывал, что умная Бланш поймет его правильно. Он теряет сына, отдавая его добровольно в ее руки, но так будет лучше для королевской семьи. Эта потеря не из самых грустных, а вот расставание с Агнесс для него – трагедия.
Отлучение будет снято, и волна радости прокатится по стране, но счастье Франции обошлось ему несказанно дорого.
Он предполагал, что сможет отправиться в Пуасси, где скрывалась Агнесс, уговорить ее вернуться к нему, и она не посмеет противиться его уговорам.
«Но король есть король!» – решительно отмел он крамольные мысли.
Почему он не предусмотрел последствия своего поступка в разгар страсти… Разве не отдавал он себе отчет, что в действительности женат на Ингеборг, и, поскольку она принцесса крови, Римский Папа не позволит так пренебрегать ею.
«Ингеборг! – Он поежился– Нет, никогда, никогда… Только не с нею!»
Вспомнив снова кроткую, любящую Агнесс, он зарыдал. Рыжебородый мужчина на склоне лет плакал, как ребенок. Но слезами делу не поможешь. О, если б не предстоящая война! Думы о войне как-то спасали его от отчаяния. Он собирался покончить с Джоном, тупым, бесчестным мерзавцем, негодяем из негодяев!
И это младший брат благородного Ричарда Львиное Сердце, сын славного Генриха Второго!
Боже правый, как могли породить на свет Элеонор Аквитанская и Генрих Плантагенет подобного нравственного урода? Господи, надо сказать спасибо за то, что он соизволил какое-то время отдать английскую корону этому недоумку Джону. У Филиппа Августа появился шанс вернуть то, что когда-то Франция потеряла.
Пока король Франции раздумывал о предстоящей войне, в монастыре Пуасси Агнесс в отчаянии безуспешно гнала от себя прочь воспоминания о прошлом.
«Так лучше, так лучше для всех!» – твердила она. И для короля, ее возлюбленного, и для их детей.
Жизнь потеряла для нее всякий смысл, дни и ночи проводила она в молитвах.
– О Пресвятая Матерь Божья! Жизнь моя кончена. Будь так милостива, избавь меня от печали. В смерти я найду покой.
Она не принимала никакой пищи и стала почти бестелесной.
Молитвы ее были услышаны. Через четыре месяца после прибытия в монастырь Пуасси Агнесс тихо скончалась.
Отлучение было снято, но Филипп отказался вернуть в свою брачную постель Ингеборг. В этом он был непреклонен. Папа Римский мог разлучить его с возлюбленной, но никто не в силах заставить короля жить с женщиной, к которой он испытывал отвращение.
Чтобы заглушить горечь утраты, он погрузился в военные приготовления, так как Джон приобретал себе все новых врагов с невероятной быстротой, и все они горели желанием расправиться со злосчастным королем, и никогда еще Франция не имела столь блестящей возможности одержать победу над извечным противником.
Филипп был еще не стар – ему не исполнилось и сорока лет. Времени у него впереди было достаточно, чтобы сделать Францию могущественной державой и передать ее в наследство Людовику процветающей и счастливой.
Ему нравилось вести долгие беседы с сыном, «натаскивать» его, как он сам называл это занятие, используя охотничье выражение, – искусство управлять королевством. После кончины Агнесс отец и сын сблизились еще больше.
Филипп Август прогуливался с принцем по саду, где, по его мнению, их не могли подслушивать, ибо разговоры короля и наследника не предназначались для чужих ушей. Прогулки эти были и приятны, и полезны обоим. Сын преисполнялся мудрости, а отец отвлекался от печальных мыслей.
И все же тревога за Людовика не оставляла короля. После той страшной болезни, перенесенной мальчиком в раннем детстве, здоровье сына стало предметом его постоянных забот. Он поручал лекарям скрытно, так, чтобы мальчик не знал, наблюдать за сыном.
– Я не хочу, – объяснял король, – чтобы Луи вообразил, что он болен, когда на самом деле это не так. Но у него слишком утонченная натура, чересчур изящное телосложение. За ним нужен глаз да глаз. Я должен быть уверен, что он получит немедленно помощь врача, если таковая ему потребуется.
«Для Франции важно иметь крепкого телом и душой наследника престола», – в мыслях своих неустанно повторял король. В случае, если не дай Бог с Людовиком что-то произойдет, он предвидел большие потрясения, ибо далеко не все признают сынишку Агнесс как дофина, хотя Римский Папа и объявил его законнорожденным.
Ради маленького Филиппа и крохотной Мари она принесла в жертву все, что имела – сперва свою любовь, а затем и ставшую никчемной жизнь.
Зачем так распорядилась судьба, что брак его с Ингеборг свершился до того, как он встретил Агнесс? Теперь поздно сокрушаться и ругать Папу Римского и церковь.
К счастью, у него есть Людовик, и надо стать его поводырем по жизни и ждать, когда сын подарит ему внуков. Филипп очень надеялся, что это скоро произойдет и тогда он сможет вздохнуть с облегчением, зная, что династия продолжится, не уступит места чужакам.
Теперь же, прохаживаясь по дорожкам дворцового сада, он втолковывал сыну о необходимости возвращения Франции ее исконных земель.
– Мы никогда не будем жить в мире, пока Нормандия не станет вновь нашей. Вильгельм Завоеватель присоединил ее к Англии или Англию к Нормандии… можно и так назвать это историческое событие. Но еще за два века до Вильгельма там шли войны. Франки не должны были отдавать эту часть Франции морским разбойникам – норманнам… Но так уж получилось. Военное счастье было на стороне пришельцев с севера.
Теперь само небо подарило нам выигрышный шанс, дав Англии такого короля, как Джон. Ты его видел. Подумай и скажи, какого ты о нем мнения. Разве станут люди сражаться и умирать за коронованного мерзавца? Может быть, лишь те, кому хочется набить потуже карман, да еще верные слуги короны, кто жизнь свою иначе не мыслит. Но таких в Англии ничтожно мало. Удача сама плывет нам в руки, как глупая рыба в сеть!
Людовик слушал излияния отца почтительно, но ясно было, что по характеру он не воин. Филиппу он напоминал его собственного родителя… другого Людовика, который сам мучился и докучал всем окружающим своей страстью рассматривать каждое явление с разных сторон и тем усложнять любую проблему.
Он был добр и честен – этого у него не отнимешь, но вопли невинных жертв терзали его слух. Он не выносил зрелища, когда людей убивают, даже на войне, где это необходимо. Таких людей Филипп уважал, но хороших королей из них не получалось.
Однако он продолжал наставлять наследника:
– Наш час настал! Лузиньяны – все семейство – готовы восстать против Джона. Он отобрал у Хьюго невесту, так пусть теперь расплачивается за это. – Тут Филипп расхохотался. – Есть женщины, из-за которых мужчины затевают войны. Я благодарю Бога, что Бланш на такую не похожа. Изабелла доведет Джона до краха – не сомневаюсь в этом. Впрочем, он сам вырыл себе могилу, а ей остается лишь слегка подтолкнуть муженька, и он очутится в яме. Лузиньяны – могущественный клан, и сил у них предостаточно, и они – наши союзники. А еще Бретань. Там клевреты Артура, те, что крутятся возле него, хотят посадить мальчишку на трон.
– А что вы хотите, отец?
– Я буду поддерживать Артура, потому что он противник Джона. Но не Артур мне дорог, а Нормандия! У твоей жены Бланш тоже есть права на английскую корону. Учти это, сын мой! Артур лишь один из претендентов.
Людовик с сомнением пожал плечами:
– Но Джон пока еще король, и у него будут дети.
– Как мы все слышали, он очень старается их сотворить. Но жизнь королей полна неожиданностей. Если Джон отдаст Богу душу и Артур тоже, почему бы тогда не обратить взор на другую ветвь? Как поступить с Бланш, дочерью Элинор Кастильской, родной сестры двух королей Англии – Ричарда и Джона?
– Да, конечно, родственная связь тут прямая, но вряд ли Джон умрет до того, как заимеет наследника, а кроме того, есть еще и Артур. – Людовик, поразмыслив, вдруг встрепенулся. – А вы думаете, что народ Англии признает Бланш?
– С Францией, стоящей у них за спиной, – конечно. Подумай только, Луи! Франция окажется в наших руках, а Англия… Англия станет ее провинцией.
– А как мы будем удерживать такую обширную территорию?
– Об этом мы поразмыслим, когда придет время. Знай, сын, что обязанность королей – предугадывать события, быть к ним готовыми и опережать врага на ход, а еще лучше на два, как в шахматах. В этом походе ты будешь рядом со мною все время.
– Значит, я приму участие в битве?!
– Боже сохрани! Ты слишком молод. У меня и в мыслях не было подвергать тебя риску. Это будет схватка стратегий – все большие войны таковы, – и тот, кто проявит больше смекалки, победит, даже если у врага большее по численности войско. Этого как раз Ричард Львиное Сердце никак не мог уразуметь. Он был храбрейший боец, но не стратег. Будь он полководцем и не лез бы сам в драку, то при его мужестве и умении повести за собой воинов, вернул бы христианам Иерусалим, а впоследствии завоевал бы весь мир.
Теперь я не участвую в сражениях и вообще не воюю, а занимаюсь стратегией и дипломатией. И поступаю мудро, потому что от войны страна нищает, народу хуже живется, он ничего от нее не выгадывает и начинает выражать недовольство. Мы должны постараться, чтобы за нас воевали другие.
– И вы предполагаете, что это получится?
Филипп кивнул:
– Врагов у Джона – несчетное множество. Лузиньяны готовы разорвать его на куски. Артур примеривает на себя его корону. Я поддержу их – словесно. Хотя, конечно, если потребуется, помогу им деньгами и припасами. Но пусть они сперва потрудятся для нас. А как приманку я собираюсь предложить в невесты Артуру твою сводную сестру.
– Марию? Малышку?
– Да, Мария еще ребенок, но она законное дитя, Папа Римский это подтвердил. Мария не готова к браку, а что касается Артура – то он тоже еще мальчик, примерно твоих лет, Луи. Он может и подождать Марию, будучи с нею официально помолвленным… в благодарность за корону Англии, полученную с моей помощью. А я буду счастлив увидеть мою дочь королевой.
– Артур об этом знает? – Я шепнул ему, что не возражал бы против их помолвки. Он взвился от радости, ведь это означает, что я поддержу его притязания на трон.
– Он скоро выступит?
– На днях. Главное – вовремя нанести удар и не опоздать. Расскажи обо всем этом Бланш. Хорошо, что она прошла курс наук вместе с тобой и знает, как вершатся государственные дела.
– Я обязательно это сделаю, отец, – пообещал Людовик.
Артур и его сестра Элеонор были в трауре по поводу кончины их матери в отдаленном монастыре в Бретани. Элеонор заперлась у себя в комнате, чтобы предаваться горю в одиночестве, но Артур беспрерывно совещался с Филиппом Августом.
Гонцы сновали туда-сюда, и все время возникали вопросы, требующие срочного обсуждения.
Приготовления к походу велись в спешке, на оплакивание усопшей времени не оставалось.
Бланш, посвященная в то, что происходит, заметила, как волнение, вызванное грядущими событиями, помогает Артуру справиться с горем. Так же было и с Филиппом Августом, когда он, погрузившись в государственные дела, отвлекся от печали по Агнесс.
Это был хороший урок на будущее, его следовало заучить. Для правителей – а она себя уже причисляла к таковым – благо их народа и страны всегда на первом месте, какое бы горе они лично ни переживали.
Бланш представила на минуту, что вдруг лишится Луи и как она будет вести себя тогда. Ведь она все больше проникалась любовью к этому нежному, хрупкому, деликатному юноше, который стал ей мужем и другом, а когда-нибудь сделает ее королевой Франции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56