– Хорошо, что ты приехал посмотреть на нашего сына, – робко сказала она.
– Естественно, я должен был увидеть мальчугана… и тебя.
– Это так великодушно с твоей стороны, что ты и на меня решил посмотреть, хотя тебе этого совершенно не хотелось.
Ричард беспокойно заерзал на стуле.
– Ты не очень хорошо выглядишь, Изабелла. За тобой, наверное, плохо ухаживают. Я поговорю со слугами…
– Они относятся ко мне с любовью, Ричард. Ты не можешь представить, как я ценю это.
– Я рад, если это так.
Он умолк, и она догадалась, о чем он думает. Вид у нее такой больной, что, может быть, она уже никогда не поднимется с постели.
«Что ж, это избавит его от многих хлопот, а меня от душевных мук», – мелькнула у нее мысль.
Проницательные слуги давно догадывались, что она зовет к себе смерть.
Ричард побеседовал с самыми приближенными из них, с теми, кто проводил с ней дни и ночи.
– Госпожа ваша выглядит совсем измученной, – укоризненно сказал он. – Может, вы недостаточно хорошо заботитесь о ней? Или она очень больна?
Старая служанка едва сдержала свое негодование и взглянула на редкого в замке гостя холодно. Такие женщины, как она, – Ричарду это было известно, – никого не боятся из сильных мира сего и готовы сразиться хоть с целой армией королей и герцогов ради своих обожаемых подопечных.
– Для нее наступили несчастливые времена, милорд, – таков был нелицеприятный ответ служанки.
– У нее была трудная беременность, я знаю.
– Что вы можете знать, милорд! Вы сюда и глаз не казали.
– Но мне известно, что иногда так бывает…
– Так бывает всегда, когда женщина в печали.
Служанка не очень почтительно поклонилась господину, повернулась и пошла прочь, бормоча:
– Мне некогда, я должна посмотреть, как там моя леди.
Ричард прошел в детскую и заговорил с кормилицей:
– Как чувствует себя младенец?
– О, милорд, он очень хороший мальчик… не плачет, не кричит…
Ричард удалился в свои покои, полный размышлений о бедной Изабелле и об их малыше, который почему-то не плачет и не кричит.
Врач заявил, что дитя надо крестить, не откладывая. Мальчика успели опустить в купель и нарекли Николасом, прежде чем он скончался. Ричард решил не говорить пока об этом Изабелле, но она, оказывается, уже знала. Она лежала в постели, безразличная ко всему.
Ричард присел возле нее. Немного погодя она сказала:
– Ричард… мне бы хотелось быть погребенной в Тьюксбюри рядом с моим первым супругом.
– Рано об этом говорить, ты вовсе не умираешь, Изабелла, – возразил Ричард.
Она медленно повернула к нему голову, молча посмотрела в его глаза.
Ричард опустился на колени, сжал в руке ее сухие, горячие пальцы. Он сознавал, что был ей плохим мужем, понимал, что она много страдала из-за него. Он женился на ней, повинуясь минутному порыву, а она – по зову истинной любви. Она вняла его мольбам, поверила его пылким признаниям и тем самым стала жертвой его каприза. И все же она его любила. Даже сейчас, когда близился закат ее жизни, Изабелла продолжала его любить.
Задним умом он понимал, что ему надо было бы говорить ей больше ласковых слов, быть с ней нежнее, чаще навещать ее. Но он опоздал. А говоря по правде, он сознательно избегал ее, ведь веселостью она не отличалась, а именно живой нрав привлекал его в женщинах. Изабелла была чересчур добродетельна, слишком серьезна, чтобы научиться развлекать его.
Их брак был ошибкой. С самого начала она предрекала его трагический конец. Почему он тогда ее не послушал?
Теперь до него из глубины прошлого донесся ее голос, дрожащий, молящий, печальный: «Я слишком стара для тебя, Ричард…» И как она была права.
Но сейчас он обязан как-то успокоить ее, отвлечь от печальных мыслей. Он не может допустить, чтобы ее, как она того желает, похоронили в одном склепе с первым мужем. Это будем всеми истолковано как неуважение ко второму ее супругу. Ричард уже решил, как ему следует поступить. Конечно, будет ошибкой с его стороны совсем пренебречь последней волей умирающей. У него в голове родился удачный план.
Сердце Изабеллы после ее кончины опустят в серебряный ларец и похоронят рядом с гробом ее первого супруга, а место для погребения тела Ричард определит позднее по своему усмотрению.
Прикосновение ее слабых пальцев вызвало в нем прилив раскаяния за то, что он мысленно похоронил ее раньше, чем она умерла. Ему стало стыдно за свои мысли. Он поспешил сказать:
– Ты поправишься, Изабелла. Ты будешь жить…
И тут же Ричард дал себе клятву, что, если такое чудо произойдет, он исправится и будет относиться к ней лучше, чем прежде.
– Не укоряй себя, Ричард. Виновата я, а не ты… Я ведь знала заранее…
– Я любил тебя, Изабелла.
– Ты легко влюбляешься, Ричард. Теперь я поняла это. Жаль, что не тогда… Позаботься о маленьком Генри.
– Обещаю, что буду любить его как никого на свете.
– Хорошо, Ричард, я тебе верю, – сказала Изабелла, помолчала и добавила: – Мне кажется, время послать за священником.
Святой отец явился и пробыл с ней рядом до самой ее кончины. Ричард тоже наблюдал, как она умирала. Потом он немного поплакал, но слезы его быстро высохли. Их сменило скрытое ликование. Ему уже не требовалось папское разрешение на развод.
Он был свободен… Свободен!
В большом зале Вестминстерского дворца Генрих созвал всех баронов на совет. Ричард тоже присутствовал там и занял место на возвышении под балдахином рядом с королем.
Генрих обратился к собранию:
– Я получил послание от моего отчима графа Лузиньяна де ла Марш. Он обещает, что, если мы переправим нашу армию через Пролив, он выступит вместе с нами против короля Франции. Милорды! Такого случая мы долго ждали. У нас есть шанс вернуть утерянные земли. Дворяне Пуатье, Гаскони, король Наварры и граф Тулузский поддерживают графа Лузиньяна. Ссора этих вельмож с Людовиком все разрастается, они готовы пойти на него войной.
Среди собравшихся пробежал ропот. Если все это правда, то вожделенный миг настал. Но можно ли верить графу Лузиньяну?
Генрих предупредил возможные возражения:
– Граф Лузиньян де ла Марш, обвенчавшись с моей матерью, стал моим отчимом. Кровные узы скрепляют наш союз. Я верю, что в нужный момент он будет с нами.
Довод короля выглядел разумно. У присутствующих баронов алчно заблестели глаза при мысли о возвращении когда-то утерянных земель и замков. Генрих почувствовал благожелательный настрой зала.
– Я рад, милорды, что мы едины в своих помыслах. А раз так, мы начинаем готовиться к войне с Францией.

Франция, 1238–1246 годы
ШПИОН ИЗ РОШЕЛИ
Изабелла Ангулемская графиня де ла Марш и де Лузиньян мало изменилась с годами, хотя была уже матерью многочисленного потомства. Почти каждый год ее замужества с Хьюго знаменовался рождением очередного ребенка.
Поговаривали, что она обладает особой жизненной силой, дарованной ей, как многие верили, самим дьяволом. Ведь, несмотря на возраст и неоднократные роды, она сохранила красоту, а наступившая зрелость нисколько не умерила ее темперамента.
Она была самонадеянна, надменна, требовательна к окружающим и злопамятна. Муж и дети взирали на нее с трепетом и все же были преданы ей всей душой. Несмотря на ее подчас дурные манеры и частые проявления мелкой мстительности, они все были во власти ее колдовского обаяния.
Они отдавали себе отчет, что она привыкла к всеобщему преклонению перед ее чарами с раннего детства, и делали для нее с готовностью все, что было в их силах.
Хьюго, ее старший сын, очень похожий на своего отца, был ее верным рабом. Когда-нибудь он станет графом де Лузиньяном. Ги, второй сын, получит графство де Коньяк. Уильяму отдадут во владение Валланс. Джеффри станет виконтом де Шантоне, а младший отпрыск Аймер, как это было положено в те времена, пойдет по церковной линии.
Еще были девочки – Изабелла, Маргарет и Алисия. Их тоже надо было куда-то пристраивать.
Долгие годы, с того давнего времени, как они с Хьюго только что поженились, Изабелла питала ненависть к одной женщине, и эта непреходящая ненависть была, вероятно, самым сильным чувством, какое испытывала в жизни эта эгоистичная красавица. Ненависть разогревала в ней кровь, поддерживала волю к жизни. Побуждала к действию.
Не проходило и дня, чтобы Изабелла не вспомнила о Бланш, матери короля Франции, и не задавалась вопросом, что еще можно сделать, чтобы ей побольше навредить и превратить жизнь ненавистной ей женщины в сущий ад.
По многим причинам она ненавидела Бланш, и знала, что Бланш ненавидит ее. Изабеллу забавляли размышления о том, как Бланш пытается угадать, что делает в данный момент Изабелла, точно так же, как Изабелла гадает, чем занимается Бланш. И еще забавнее было думать, что мать нынешнего короля Франции и добродетельная женщина готова в любое время подсыпать яд в вино Изабеллы, как бы это сделала без малейших колебаний, будь у нее такая возможность, многодетная графиня Лузиньян.
Взаимная антипатия ощущалась ими обеими на любом расстоянии и была почти материальна, словно между ними была протянута какая-то нить.
Изабелла радовалась затруднениям, которые испытывала французская королева-мать. А их было превеликое множество. И огорчений немало выпало на ее долю. Такой сильной, волевой женщине, как Бланш, тяжело было расставаться с властью, опускаться до вторых ролей.
Она была регентшей королевства, пока Людовик не достиг возраста, когда мог править самостоятельно. Очаровательный в недавнем прошлом ангелочек, он, став мужчиной, сразу и недвусмысленно показал всем, в том числе матери, что намерен стать и настоящим королем.
Он женился на Маргарите Прованской – прелестном создании, которое он боготворил, к великой досаде Бланш, надеявшейся сохранить свое влияние на сына. Возникшая ситуация очень пришлась по душе Изабелле, так как хотя поначалу маленькая королева безумно боялась свекрови, но со временем, по слухам, обрела уверенность в поддержке супруга и начала мстить королеве-матери за свои прежние страхи.
Изабелла усиленно раздувала скандал вокруг связи ее противницы с Тибо Шампанским. Многие верили, что Бланш и Тибо были любовниками. Нашлись и такие доброхоты, что разнесли по стране слух, будто Тибо умертвил Людовика, чтобы иметь возможность больше проводить времени в обществе королевы.
Конечно, это был сущий бред. Даже такой неуемный романтик, как Тибо, не докатился бы до подобного преступления, иначе он бы выставил себя не только полным идиотом, но еще и мерзким негодяем.
Изабелла вынуждена была отмести столь заманчивую для нее, но заведомо нелепую версию. Бланш была женщиной холодной и свято блюла королевское достоинство. Она никогда не завела бы любовника, а уж тем более не подпустила бы к себе толстенького коротышку-трубадура, который хоть и был силен в поэзии, что все признавали, но в остальном походил на мыльный пузырь.
Изабелла от всей души смеялась, когда ей рассказали историю о том, как Тибо Шампанский явился ко двору, разодетый в пух и прах, с помпой направился по парадной лестнице на прием к королеве и был облит с ног до головы скисшим молоком, выплеснутым на него с балкона озорником Робертом де Артуа. Младший брат Людовика, зная о злых сплетнях по поводу его матери и глупого человечка, решил таким образом посмеяться над трубадуром.
Королева-мать разгневалась, увидев своего обожателя в таком виде, и, возможно, состоялось бы тщательное расследование инцидента с применением пыток, если бы ее четырнадцатилетний сын сразу же не признался, что он виновник переполоха. Ему сделали внушение, затем простили, но это событие подтвердило, что скандал уже перерос допустимые рамки и даже принцы королевской крови в курсе дела.
Все, за что бралась Изабелла, делалось основательно. Сейчас мысли ее унеслись в прошлое, в тот день, когда подписывался договор Хьюго и Бланш и принимались взаимные обязательства. Тогда решено было выдать замуж дочь Лузиньянов Изабеллу за сына Бланш Альфонса, а Хьюго, старшего сына и наследника Лузиньянов, женить на дочери Бланш, тоже Изабелле. В таком случае семьи соединились бы. Бланш стала бы тещей сына Изабеллы Ангулемской и свекровью ее дочери. Точно такую же степень родства с королевской фамилией приобрела бы чета Лузиньянов.
Идея эта, давно возникшая, не давала Изабелле покоя на протяжении многих лет. И вот теперь вроде бы представилась возможность осуществить ее.
Ради этого она настояла, чтобы Хьюго вступил в союз с королем Франции, что казалось противоестественным, так как ее собственный сын был английским королем и вечным противником соседнего государства.
В разговоре с мужем Изабелла привела свои доводы:
– Генрих сам виноват, что мать его перекинулась на сторону врага. Ему следовало бы вести себя как хорошему сыну и не отказывать мне в выдаче приданого, которое я когда-то у него выпрашивала.
С другой стороны, вдовствующая королева Франции, отдав Лузиньянам в родственники своих детей, сделала бы для них больше, чем Генрих, сидящий сиднем у себя на острове за морем. Англия далеко, а Франция под боком. Генрих не протянул им даже милостыню через разделяющий их Пролив. Пренебрегая матерью, он заслужил свою потерю.
Изабелле нравилось повторять это к месту и не к месту.
Тем временем она все ждала обещанных свадеб своих детей с королевскими отпрысками, заранее предвкушая свое торжество, уверенная, что приобретет после этого невиданное влияние во Франции.
– Наш Хьюго уже почти взрослый, самое время ему жениться, – изводила она мужа разговорами на эту тему. – Да и его нареченная тоже, слава Богу, уже не ребенок.
– До меня дошли слухи о принцессе Изабелле, – робко попробовал прервать монолог жены постаревший Хьюго де Лузиньян. – Она стала такой праведницей, что изъявила желание уйти в монастырь.
– Чушь! – вскричала Изабелла. – Как она смеет уйти в монастырь, если она обручена с нашим Хьюго!
– Это вполне возможно, – попытался урезонить ее супруг. – Официального обручения ведь не было, только устная договоренность… Я слышал, что королева Бланш очень печется о своей дочери и не пойдет против ее желания послужить Господу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56