– с ужасом спросила Уррака, представив себе свою будущую спутницу – костлявую, как сама смерть, старуху.
– Бодрись, дитя мое! Будущая жизнь твоя сияет как радуга. Ты попадешь в страну, где все прекрасно. И великая судьба ждет тебя.
– А что ждет меня? – осведомилась Бланка. – Я тоже, мама, хочу стать королевой.
– Не сомневаюсь, что ты ею станешь, любимая моя доченька, – сказала Элинор. – Но Урраке очень повезло. Нет королевства прекраснее, чем французское.
Каждое утро она с дочерьми с трепетом ожидала прибытия знаменитой старухи.
Она выглядела именно такой, как ее представляли, когда въехала верхом во главе кортежа во двор замка, и тотчас возвысила голос:
– Где моя дочь?
Элинор уже была тут как тут. Старая королева спешилась и обняла дочь. Объятие было крепким и долгим. Затем старуха отстранилась и придирчиво осмотрела лицо и фигуру дочери.
Предупреждая излишние, по ее мнению, и утомительные вопросы, она заявила, что находится в добром здравии, и обратилась громогласно к Альфонсо:
– А с вас, сударь, я спрошу, если вы не заботитесь о моей дочери надлежащим образом!
– Моя госпожа матушка все такая же! – улыбнулась Элинор и, взяв за руку старую королеву, повела ее в замок.
Какое же великолепное празднество затем последовало! Каждый день охотники приволакивали на кухню гроздья жирных уток, и там их жарили на оливковом масле с луком и пряностями, и запах кушаний разносился далеко вокруг.
Дочь хотела, чтоб ее мать отдохнула после долгого путешествия, но старуха и слышать об этом не хотела. Все вечера старая королева проводила за пиршественным столом, внимая песням трубадуров, брала в руки лютню и заставляла юношей подпевать ей. Она исполняла песни своей молодости, они были так же прекрасны, как современные песни, а может быть, еще трогательнее и красивее. Дочь помолодела в присутствии матери, а мать, казалось, забыла о своем почтенном возрасте.
Девочки удивлялись тому, насколько бабушка была с ними ласкова. Ощущение радости бытия переполняло их детские души. Они мечтали стать такими же, как их бабушка, в старости, которая когда-нибудь в далеком будущем неминуемо грядет.
На какое-то время бабушка заслонила собой и их мать, и отца, завоевала любовь девочек.
А старуха между тем внимательно наблюдала за сестрами – и за столом, и на уроках. Ее острый взгляд был подобен взгляду проницательного врача.
Когда они целовали ее сухую, сморщенную руку перед отходом ко сну, то чувствовали, что даже этот поцелуй бабушка взвешивает на каких-то неведомых им весах.
Девочкам удалось подслушать разговор бабушки с их матерью:
– Ты хорошо их воспитала. Манеры их безукоризненны. Только у Урраки с французским языком дело обстоит плохо. Ты сама еле говоришь по-французски.
– Мне не пригодился этот язык.
– Дура! – резко сказала гостья. – Знание языков дороже золота. Но тебе уже поздно учиться. Уже не ты, а моя внучка сможет править христианским миром. Я готова забрать от тебя твою дочь и вознести ее на вершину власти.
Девочки – обе – обмерли от страха и восторга. Ночь они провели в одной общей постели и шептались до рассвета.
Им представлялась ужасной жизнь друг без друга – тем более что Беренгария уже покинула их. Впрочем, тоска по ней уже притупилась.
– Я бы хотела никогда не становиться взрослой, – сказала Бланка.
– Если б нам все время оставаться такими же маленькими, – вторила ей Уррака.
А потом их разговор перекинулся на тему, как выглядит французский королевский двор и как волнительно будет для Урраки появиться там.
– Скоро наступит и твоя очередь, Бланка. Уверена, что женихи и здесь отыщут тебя.
– Конечно, но это уже не будет такой блистательной свадьбой, как твоя, – вздохнула Бланка.
А на следующее утро произошло неожиданное. А что можно было ожидать от такой непредсказуемой бабушки, как Элеонор Аквитанская?
Прогуливаясь в саду, она завидела Бланку и подхватила ее за острый детский локоть.
– Пройдись со мной несколько шагов, дитя. Я хочу опереться на твою руку.
Прогулка затянулась. Бабушка расспрашивала, как у девочки идут уроки и насколько преуспевает в них Бланка.
Некоторые ее вопросы ставили испуганную девочку в тупик, а иногда ответы внучки погружали старуху в долгое молчание.
После затянувшегося очередного ужина, когда свечи уже оплыли в вату, укутывающую подсвечники, чтобы можно было использовать вторично несгоревший воск, старая королева попросила Бланку спеть присутствующим.
Она сразу же стала подпевать ей тоненьким голоском, но ее голос, хоть и был высок и женственен, поражал своей твердостью.
Дуэт, сопровождаемый эхом под сводами пиршественного зала, очаровал всех слушателей.
– Твоя мать без ума от своей внучки, – сказал Альфонсо, укладываясь в постель рядом с супругой. – Бланка – ее любимица.
Элинор не удивилась внезапному порыву любви к Бланке, охватившему ее одряхлевшую мать.
– Она ищет подобие себе и, кажется, нашла.
С течением времени старая королева все больше предавалась раздумьям. Наблюдая за девочками, она прищуривалась, сдвигала брови, морщила лоб. И странное выражение появлялось на ее лице.
Поздно ночью, когда вся прислуга удалилась на покой, она пришла без охраны к супружеской спальне кастильских королей и постучалась в дверь.
Дочь, убедившись, что это ее мать, открыла дверь и впустила старую королеву. Альфонсо был поражен, супруга попыталась успокоить его:
– Если она так поступила, значит, это дело высочайшей важности!
Альфонсо на всякий случай надвинул плотно на голову ночной колпак.
– Я люблю тебя, Альфонсо, и никогда не предам тебя, – заверила его жена и вступила в переговоры с ночной визитершей.
– Может быть, ты пригласишь меня присесть? – спросила Элеонор Аквитанская, облаченная в ночную сорочку.
Дочь указала матери на мягкий стул, а сама, ежась от предутреннего холода, осталась стоять.
– Я приняла решение… – сказала мать.
– Какое же? – спросила дочь.
– С первого дня, как я прибыла сюда, меня раздражала твоя глупость. Как ты могла, моя дочь, так ошибиться? Будущее Франции за Бланкой, а не за Урракой!
– Но Уррака…
– Королю Франции безразлично, которая из моих внучек обвенчается с его наследником. Имя девчонки не имеет значения… Если хочешь, я сама исправлю его в пергаментах, и ни одна крючкотворная тварь не подкопается. Ты сотворила глупость, назвав свою дочку Урракой. С таким именем она будет чужестранкой в любом королевстве. Другое дело Бланка – Бланш. Ее легко примут французы. И она достойна ими править. Пусть она отправится к парижскому двору. А для Урраки мы быстро подыщем другого соискателя.
Альфонсо пробормотал из-под колпака:
– Государыня! Вы рассуждаете умно, но на все нужно время.
– Времени для королей как раз и не хватает. Им нужно действовать быстро. Так Александр Македонский завоевал Вселенную. А королевам надо еще более спешить. Готовьте наряды для Бланки. Я не намерена ждать долго.
Несколько недель потребовалось Бланке, чтобы осознать, что она теперь не Бланка, а Бланш.
В присутствии родителей и бабушки ей торжественно объявили, что семейные планы изменились. Не Уррака, а она отправится к французскому двору и выйдет замуж за дофина Франции.
Бедная Уррака упала в обморок, а очнувшись, долго рыдала. Хотя ей и не хотелось оставлять родной дом, но она завидовала сестре.
Бланка, как могла, утешала ее.
– Не подходи ко мне! – кричала Уррака. – Это ты подольстилась к нашей бабушке… Ты стала ее любимицей….
– Кто знает, кто кому взлюбится! Я не виновата перед тобой. Зачем мне французская корона? Может быть, все дело в наших именах?
– Ты сменишь имя! Почему я тоже не могу сменить свое? Дурацкое, варварское имя!
– Твое имя в переводе на латынь – самое благозвучное.
– Не утешай меня, сестра… Как плохо, что бабушка приехала сюда. Она страшная женщина. Понятно теперь, почему ее муж упрятал ее в тюрьму…
Бланка могла теперь позволить себе быть и милосердной, и справедливой.
– Бедная Уррака! Я сделаю все для того, чтобы ты была счастливой.
Сестры поверили в это и обнялись… в последний раз.
Старая королева, словно взбесившись, требовала гнать лошадей, понимая, что ее хрупкие кости могут рассыпаться в любой момент, не достигнув привала. Но она торопилась.
Бланш, измотанная до предела, мечтала хотя бы о кратковременном отдыхе, но железная старуха настаивала, чтобы горы и реки мелькали незамеченными, чтобы города и замки таяли в тумане, будто призрачные.
Только на постоялых дворах, где подавалась им лучшая еда и согретые, опаленные от вредных насекомых шелковые одеяла, вкушала Бланка вожделенный отдых.
И все дни путешествия Бланш училась. Каждую минуту ей преподавались новые знания. То, чему ее учили в кастильском замке, было лучшими азами науки. Как жить на свете, как управлять людьми и государствами – теперь этому учила ее бабушка, – между делом, с ироническим смешком, но так, что каждая произнесенная ею фраза врезалась в память навсегда.
Старая королева Элеонор пробудила в девочке жажду знания о сокровенных тайнах, которые тщательно скрывались от нее отцом с матерью в мирной Кастилии.
Старуха охотно вроде бы, но всегда с хитрым и не очень понятным намеком вспоминала о своем детстве в Аквитании, о своей сестрице Петронелле, а также о том, каким роскошным был тот прежний французский двор.
И там, и при дворе аквитанском – везде они царили, две девочки – Элеонор и Петронелла. Мужчины воевали, а отдыхая после битв, любовались их невинными личиками. А какие поэмы слагались в их честь! И музыка! Она звучала везде – ею были наполнены сады, где музыка сливалась с пением птиц.
Старуха припоминала в подробностях одну осень, когда в Аквитании собрались лучшие трубадуры со всего мира. Они были все прекрасны – эти юноши, но истинным бриллиантом, вдохновляющим поэтов, была Элеонор – стройная, как стебель цветка, и пышная там, где надо, как набухшее зерно.
Трубадуры славили Даму, и Дамой этой всегда была и осталась Элеонор Аквитанская – впоследствии королева Англии.
Иссохли ее женские прелести, но осанка и походка остались прежними, и она показывала внучке пример, как остаться Прекрасной Дамой до конца лет своих.
– Иногда на свет рождаются женщины, чье предназначение – править, – говорила она, – и ты из таких, Бланш. Мне хватило одного взгляда на тебя, чтобы это понять… Уррака! Она просто девочка – хорошенькая… изящная… умненькая… Но Бог не одарил ее способностью покорять и властвовать.
Элеонор сделала паузу, потом снова вернулась к своим воспоминаниям:
– Как я сердилась на Господа, что он сотворил меня женщиной! Когда я была малышкой, то боялась, что мой отец решит заново жениться. Если б у него родился сын, то все права на наследство были бы у него! У него, а не у меня! У той, кому поклонялся весь аквитанский двор. А я правила двором! Поверь мне, Бланш, я царила в нем, потому что я была Женщиной. И если б у папочки родился сынишка… не знаю, как бы я поступила! Но этого не случилось, хвала Господу! Однако я много думала, почему даже самый негодный мальчишка переступает дорогу к власти девочке, которой самой судьбой предназначено царствовать?
Бланш согласилась, что это несправедливо.
– Я посчитала нужным кое-что наперед разузнать о твоем будущем супруге. У меня такое чувство, что он не похож на своего дедушку. О мальчике, который станет твоим мужем, я могу многое сказать, потому что его дед был какое-то время моим супругом. Да, милая! Я была королевой Франции, и моим супругом был Людовик Седьмой. Твой мальчик станет Людовиком Восьмым. Мой Людовик… О, вначале я была от него без ума! Он был хороший человек, но хорошие люди утомительны – запомни это, внучка.
Он был слишком привержен к церкви. Ему бы надо было сразу пойти в монахи, сидеть в келье и изучать старые, пыльные пергаменты. Так и случилось бы, если б его братца не убила свинья. Не смейся, Бланш! Да, да, обыкновенная хрюшка, бросившаяся под ноги коню дофина. Тот грохнулся оземь затылком, а мой Луи стал королем! Так часто бывает – ничтожная причина переворачивает судьбы народов. Не забывай об этом, дитя! Вот глупая свинка перевернула судьбу Франции. Бедный Луи! Господь был несправедлив к нему. Он обрушил на его хлипкие плечи и Францию… и меня… а две эти тяжести не всякий выдержит.
– Но вы все-таки вначале любили его?
– О да! Я любила его, потому что он делал то, что я ему приказывала. И выполнял все мои желания. Так, мы вдруг оба надели рубахи с вышитым крестом и отправились в Святую землю. Ведь я тебе уже говорила, Луи был очень религиозным человеком. Его объявили святым.
– Ну ведь вы тоже, наверное, святая, мадам, если отправились вместе с ним? Вы – его супруга – разделили с мужем все опасности.
– Я неустанно твержу тебе, дитя, что женщина в силах сделать больше, чем любой мужчина. А отправилась я в крестовый поход не из-за религиозных чувств, а просто ради приключений. О, я о многом могу тебе рассказать, но… не сейчас. Есть более важные вещи, которые нам надо обсудить. Но теперь я капельку подремлю, а то утомилась…
Бланш расстроилась. Ей нравились бабушкины рассказы о фантастических приключениях в Святой земле.
В следующий раз Элеонор завела разговор о своем замужестве с королем Англии.
– Он был моложе, чем я… и часто ставил мне это в укор, когда мы начинали ссориться. Сначала у нас все шло хорошо. Он был так юн… и так не похож на своего папашу. Кстати, Джеффри Анжу был красивейшим мужчиной из всех, кого я в жизни встречала. Генри Анжу не унаследовал от отца ничего… я имею в виду внешность, разумеется. Все, что он получил в наследство, – это имя – Плантагенет. И, конечно, ореол великого предка – Вильгельма Завоевателя. Что-то было в крови Генри от Вильгельма, что-то от матери – Матильды. Она, эта женщина, легко изображала ярость, когда внутри была холодна как лед. И это актерство часто ей помогало.
Если б ты увидела Генри, некрасивого и прыщавого, то сразу бы поняла – он рожден быть королем и станет им непременно. Ну и я была догадлива!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56