В спасительную бурую муть. И стрелой помчался вперед. Теперь можно! Теперь можно!!! Пролетел последние метры шлейфа, почти черного здесь, и выскочил под вой бурмашины. В чистый воздух, будто звенящий от прозрачности, яркого света и раскрывшегося далеко-далеко впереди пространства…
Мелькнули рабочие комбинезоны, заляпанные нефтью.
Удивленные лица… Они замерли, как дикие звери под светом фар… Вот они! Бей любого и пей, пей, пей! Вот оно все, доступное, твое!!! Скрипя зубами, Леха заставил себя рвануть мимо. Пока – мимо. Чуть дальше. Вокруг рабочих – тараном снося людей в камуфляже. Кто рванулся к своему пулемету, кто судорожно тянет за ремень, вытягивая из-за спины автомат…
Леха расшвырял их, как игрушечных солдатиков. Уже не разбирая, кто в камуфляже, кто в рабочем комбинезоне. Они вопили, они бежали, как тараканы, застигнутые светом. Разбегались прочь, но он догонял их и сбивал. Давил копытами, бил рогами.
Топтал, рвал – и ревел от ярости и облегчения…
Жажды больше не было.
Леха всасывал теплую кровь, густую, солоноватую, но пить уже не хотелось. Что-то внутри подсказывало: все, уровень жажды на минимуме. На самом-самом минимуме, который вообще бывает в движке игры.
А дальше пей, не пей – ничего не изменится. На сутки напился до отвала, а напиться на больший срок здесь невозможно. Движку все едино, сколько выпьешь сверх суточной нормы. Через сутки спишет хоть десять тел, хоть двадцать, хоть сто, и опять навалится жажда…
Но Леха не мог остановиться.
Морщился от омерзения к самому себе – и все равно не мог остановиться. Слишком долго ждал этого момента. Слишком дорого обошлось это ожидание…
С хлюпаньем втягивал и втягивал в себя кровь. Из каждого трупа, до последней капли…
Вот теперь все. Всех высосал.
Бурмашина не выла, тягач не скрежетал. Тихо-тихо. Только шуршит ветер да мерно вздыхает нефтяной насос, неутомимо качая нефть…
Желто-бурая пелена опустилась. Ветер рвал последние вуальки пыли, раскидывал их в стороны и уносил прочь.
Больше ничто не скрывало яростный свет прожекторных ламп. Они вырвали из темноты нефтяную площадку и окрестности, как огромную театральную площадку, на которой закончилось представление. Лишь неподвижные машины и трупы… И частокол, с трех сторон огородивший площадку. И можно спорить на что угодно, что днем эти упрямцы его доделают, оставив разве что проезд для машины. А может, и этот проезд сделают в виде длинного коридора, ограниченного по бокам таким же частоколом и простреливаемого пулеметами со всех сторон… И пыли, за которой можно будет подкрасться, уже не будет… Да уж. Наши медленно запрягают. Но уж если запрягли, то все, суши весла… Леха тряхнул головой, прогоняя трусливую мыслишку. К черту, к черту! Это все будет потом. Завтра! А сегодня – Гнусмас. Гнусмас и Тхели! Леха развернулся на запад, шагнул, разгоняясь… и замер. Медленно обернулся назад и всмотрелся. За освещенной площадкой, за темными горбами дюн, на самом горизонте ярко светился желтый огонек, слишком желтый, чтобы быть звездой. А если приглядеться, то два близких огонька. А, чтоб их… Нагнали все-таки! Леха развернулся, кинул быстрый взгляд на звезды – все правильно, запад там! – и понесся прочь. Быстрее к границе света, в спасительную темноту! Сквозь ветер пробилось ворчание мотора – далекое, но уже не так далеко, как хотелось бы. Но хотя бы свет прожекторных ламп остался позади… Леха перевалил через гребень дюны, плюхнулся в песок и осторожно выглянул назад. Отсюда можно. Здесь уже безопасно… Ярко освещенная нефтяная площадка лежала посреди темных дюн, как озерцо света в чаше кратера. Через другой край этой чаши перевалили злые глазки фар дальнего света. Качнулись вниз, бросив на темный склон длинные конусы света… И почти встали.
Машина не пошла вниз, прямо к вышке. Вместо этого развернулась и пошла по склону гребня, едва-едва забирая вниз…
Леха хмыкнул.
Что, господа следопыты? Опять решили идти тупо по следу? Даже не сообразив, зачем прибежал сюда – к вышке! Дураку ясно, что в итоге-то следы упрутся в нефтяную площадку!
Но машина упорно шла по склону дюны, почти боком к площадке…
Ну-ну, следопыты. Сейчас опять завязнете в следах, как в той восьмерке.
А может, и на дольше. Там-то был глубокий песок, следы четкие. А здесь…
Машина въехала в свет прожекторной лампы, блеснула хромированным бампером. Тоже «хамми», как у городского патруля, только этот с иголочки. Нет пулеметной турели. Но вот все боковые дверцы сняты так же, как и у патрульного… Джип проехал под ярким светом ламп буквально метров двадцать – и резко сбросил скорость.
Леха усмехнулся. Вот и все, бойцы законодательного фронта. Приплыли.
Отсюда не разглядеть, что именно их так смутило… но и так все понятно. Сколько ждал там, в семи балках от конца частокола? Долго, ох как долго… Наверно, не так долго, как это отложилось в памяти, но все равно достаточно. И все это время ветер гнал песок от бурмашины, запорашивая восточную часть площадки.
Только ребятки-то этого не знают. Бурмашина давно уже не гудит, и песочная пелена рассеялась…
Катили они по четким следам, сбегающим с дюны, катили… А следы потихоньку расплывались, сглаживались, становились все легче и незаметнее, а потом и вовсе оборвались. Дальше бычок пошел по воздуху, аки по тверди небесной.
Джип скрипнул тормозами и встал. А Леха повернулся к темноте и шагнул за гребень дюны… Но помедлил, еще раз оглянулся.
Нефтяная площадки и изначально-то была без планировки. Баки, перегонный аппарат, бочки с бензином, нефтяная вышка, сарайчик – все это не там, где положено, а где придется… Теперь же, когда на все это наложился еще и беспорядок суматошного возведения частокола… Брошенная на краю бурмашина и тягач. Сваленные тут и там в штабеля балки, выпиленные из стволов блиндажных дубов. По всей площадке кучки срезанных с них стальных сучков. Где срезали, там и оставили… Сейчас Пупсу и его шестеркам придется вылезти из машины и дальше ножками. Долго бродить между всеми этими кучами, отыскивая нужные следы и соображая, что же он тут делал и куда побежал потом.
Час форы, как минимум. Ну, полчаса-то точно… В машине совещались, но никто не лез наружу, чтобы разгуливать среди бочек с нефтью, штабелей балок и кучек спиленных сучков.
Мотор заурчал громче, и машина сдала назад. «Хамми» повернул и поехал назад в темноту. Леха замер, не веря своим глазам. Надоело в следопытов играть?…
Или отчаялись ребятки? Вообще не поняли, что тут произошло и почему следы вдруг пропали? Решили, что у бычка прорезались крылышки, бычок разбежался – и в небо? Поэтому и следы истаяли. Ну а поскольку летающего бычка им на джипе не поймать, то решили завязать с поисками?
Как они вообще в следах той восьмерки-то разобрались, умники? Случайно повезло, наверно…
Джип вскарабкался по склону дюны, но перед гребнем затормозил. Повернул и пополз вдоль гребня,
Леха склонил голову вбок. Какого черта они делают?…
«Хамми» неспешно полз вдоль гребня дюны. Два ярких луча фар тащились перед машиной, вырывая из темноты песок.
Леха сглотнул. Неужели…
Дюна кончилась, машина сползла по ее краю, чуть повернула – и взобралась на следующую дюну. И поползла дальше по крайним дюнам, огородившим нефтяную площадку.
Леха от души врезал копытом в песок.
И черт бы побрал этих сволочей! Все-таки додумались!
Как следы ни путай, сколько узлов ни накручивай, но если взглянуть на мешанину следов шире, то всегда из этой путаницы выходят два конца. По одному пришел, по другому побежал дальше. Уже перестав путать следы. Туда, куда нужно… Тут главное – додуматься до этого и очертить круг побольше…
Вот как они распутали ту восьмерку? И теперь…
Леха посмотрел под ноги. Следы тянулись в темноту, спускаясь по склону дюны внутрь чаши.
«Хамми» еще далеко отсюда. Ползет неспешно, доползет сюда не так быстро, но через несколько минут доползет. А самое паршивое в том…
Леха стиснул зубы и рванул в темноту, прочь отсюда, прочь от приближающегося бормотания двигателя.
Теперь никакой форы не будет! И больше их следами не запутать. Если сообразили раз, сообразили второй – все, теперь всегда будут так делать. Будут колоть, как жареные фисташки, все попытки запутать их следами. Догонят, и…
…Сумка, радостно звякающая отточенным металлом…
Леху передернуло.
Чертова сумка лысого…
Только и она – еще не самое худшее.
Если повезет, от нее еще можно убежать. Если нарваться на пулю в голову. Местная старуха с косой – неплохая бабка, и мы с ней давно уже на короткой ноге. Вжик – и все, новая аватара.
Вот только не здесь, а в Кремневой долине! Полпустыни назад.
Полпустыни – и полночи! Весь путь до Гнусмаса заново? Не успеть…
…Золотистые волосы, дурашливая улыбка – и отчаяние, затаившееся под озорными искорками в глазах…
Леха стиснул зубы и побежал быстрее. Так быстро, как только мог.
Шум машины за спиной приближался.
Ну нет, сволочи! Не возьмете.
Леха круто повернул влево. Пробежал метров сто по лощинке между дюн и снова повернул. Теперь назад, параллельно своим следам. И снова поворот. Возвращаясь к своим следам метров за сто до того места, где повернул в первый раз… Потихоньку сбавляя шаг. Спешить не стоит, потому что…
Из-за дюны вынырнули фары. На песок упали два длинных конуса света. Край светлого пятна – всего в каких-то десяти шагах! Конусы понеслись дальше. Расплывчатый конец уже далеко слева, а справа – два злых глаза фар…
Леха побежал на них сбоку, разгоняясь.
Вдали от машины конусы света широко рассеиваются, но перед самыми фарами узкие-узкие… Сбоку к ним можно приблизиться совсем близко, и все равно останешься в темноте…
Фары неслись из темноты, словно сами по себе. Только фары и рев двигателя. Наконец-то проступила рама лобового стекла, за ней головы, освещенные огоньками с приборной панели…
Леха рванул изо всех сил, уже не стараясь ступать мягко.
Копыта громко шлепали по песку, даже за ревом двигателя могут услышать. Но теперь это уже не важно. Уже не среагируют. Не успеют! До фар каких-то пара шагов.
Леха прыгнул, подгибая все четыре ноги. Перед глазами промчались фары, рама лобового стекла…
В плечо врезалось зеркало заднего обзора и отлетело прочь, как игрушечное, а Леха нырнул сквозь снятую дверцу – внутрь машины.
Мелькнула лысая голова водителя и тут же врезалась в броневые наросты на груди, в поджатые копыта. Над лысиной вспыхнул нимб, разлетелся призрачными каплями крови, а Леха уже пронесся дальше. На ежик серебристых волос, на удивленно выпученные глаза…
Пупс попытался пригнуться, но поджатые к груди копыта врезали ему в плечо. И вместе с ним Леха вылетел дальше в темноту. Рухнул грудью на песок, перевернулся через голову – в шее хрустнуло и обожгло… Леха взвыл от боли, покатился по песку, ничего не соображая. Сквозь шею протянулся жгут боли, перед глазами мелькают звезды, песок, снова звезды… Уткнулся мордой в песок и остановился. В шее справа ужасно болело – но живой, кажется. По крайней мере, в Кремневую долину не выкинуло. Вокруг по-прежнему пустыня. Леха поднял голову. Джип укатил дальше метров на пятьдесят и остановился. Некому больше жать на педаль газа. Фары били в склон начинающейся дюны, и песок перед машиной стал белым экраном, на котором чернел абрис машины.
А слева от джипа – вполне человеческий силуэт.
– Эй? – позвал Крыс, вглядываясь сюда. – Шеф?
Стоит живой и целехонький, над головой нет даже намека на нимб.
Леха скрипнул зубами. Водителя задавил сразу, Пупса выбил из машины вбок, а этого… Даже не зацепил, похоже. Как ехал на заднем сиденье, так и поехал дальше! Кажется, вообще не понял, что произошло?
Ладно, это поправимо…
Леха переступил через неподвижное тело и пошел дальше, обходя Крыса слева.
– Шеф? Эй! Шеф, ты живой?
Крыс вглядывался в темноту, но едва ли что-то видел – за его спиной ярко светился песок под фарами дальнего света. Крыс на его фоне как на ладони. Фигурка в тире. А вот ему самому глядеть сюда… Как с освещенной сцены – в темный зрительный зал…
Крыс медленно пошел навстречу и все канючил:
– Шеф? Шеф?
Леха двинулся быстрее, потихоньку разгоняясь на Крыса. Обходя его сбоку, за задом джипа. Прикроет своей тенью от отсветов фар…
Крыс дернул головой в сторону, прислушиваясь. Начал оборачиваться на звук всем телом, нерешительно вскидывая автомат.
– Шеф?…
От удара рогом в живот его согнуло, а над его головой набух кровавый нимб. И лопнул.
Тело тяжело осело на роге, и Леха шагнул назад, высвобождаясь из-под него.
Ну вот и все. Откатались, следопыты!
И можно надеяться, что теперь они отвяжутся. Должно же им когда-то надоесть получать плюхи? Сначала там, в реале. Теперь здесь, в игре… Должны отвязаться.
Леха обошел машину и побежал на запад. В город.
Огни города манили – господи, неужели добрался?! Неужели эта чертова бесконечная сумасшедшая ночь осталась позади?!
Вот он, город, рукой подать… Леха с трудом сдержался, чтобы не рвануть туда сразу же. Но нет, нельзя. Леха плюхнулся на вершине дюны, внимательно оглядывая окрестности. Теперь главное – патрулю не попасться. Хитрые, гады, не зря зарплату получают… Опять носятся где-нибудь вокруг города? С дюны на дюну, и конусы света прыгают в темноте, будто сами по себе? Ну, где этот полет пьяного шмеля?
Что-то нигде не видно… Так, а это что?
Если бы не вглядывался специально, то и не заметил бы. Мимо крайних домов, по самой границе города и пустыни ползли два тусклых огонька.
Подфарники, что ли? Едва-едва включенные?
Но если это машина, то почему тогда так медленно?
Огоньки поравнялись с концом главной улицы, вползли под отблески от уличных фонарей – и да, это был «хамми» патрульных. Полз медленно-медленно. Без фар дальнего света, без габаритных огней. Лишь два слабых фонарика под бампером, освещающие песок перед самой машиной, всего-то метров на пять вперед.
И за турелью пулемета никто не стоит. Второй патрульный сидел рядом с водителем и, прижавшись к лобовому стеклу, жадно вглядывался в песок перед машиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60