Рейт кивнул.
— Если тебе пора идти, то, конечно, иди. Я же отправлюсь обратно в театр. Мы уже долго работаем над новой постановкой, но я и мои помощники часто остаемся в театре на ночь, чтобы успеть с подготовкой спектакля. Я уже несколько дней не был дома.
— Так ты сейчас отправляешься домой?
— Поработать надо, — туманно ответил Рейт и поднял руку.
К нему тут же подскочил официант. — Мы уходим.
— Да, мастер Геллас. Хозяин просил меня сказать вам, что сегодня вы были его личными гостями и вас угощали за счет заведения. Надеюсь, вы провели у нас приятный вечер.
Рейт поднялся.
— Пожалуйста, передайте Даймину, что я против бесплатных угощений. В следующий раз ожидаю получить от него счет. А пока я отправлю ему билеты на спектакль на лучшие места.
Официант с улыбкой поклонился.
— Обязательно передам ему ваши слова.
Джесс уже давно перестала серьезно воспринимать сплетни, ходившие о Рейте. Похоже, он привлекал всеобщее внимание, подобно тому, как горные вершины притягивают к себе молнии. Она привыкла отделять правду от вымысла в невероятных рассказах об эксцентричном мастере Гелласе, которые ей часто нашептывали на ухо самые разные люди. Однако некоторые слухи о нем приводили ее, без преувеличения, в ужас.
Джесс сидела на скамейке в парке. По берегу искусственного пруда под руку прохаживались влюбленные. Патр, молодой помощник Джесс, не обратил внимания на перемену в ее настроении, как оставил без внимания и ее внезапное молчание. Откусывая от горячего бенджора — длинной булки, внутри которой находилась вареная капуста с тремя видами сильно наперченного мяса и несколькими сортами плавленого сыра, он продолжал свою историю:
— И тогда Буэллин говорит, что мастер Геллас набрал свою личную армию благодаря собственным театрам, в которых он использует элементы магии для контроля над мыслями своих покровителей. А все актеры — какие-то недоразвитые создания, какие-то нелюди, которые надевают особые костюмы чтобы скрыть свой ужасный облик.
— Забавно, — сказала Джесс.
— Еще бы. Но Буэллин слышал еще несколько других вариантов этой истории, и все они сходятся на том, что Геллас собирает свою собственную армию, чтобы свергнуть власть Империи. Что он берет в актеры всякое отребье и что контролирует разум своих зрителей и заставляет их делать то, что они сами ни за что бы делать не стали.
Джесс рассмеялась, но ее смех прозвучал неестественно.
— Почему люди говорят о нем такие вещи? Ведь Геллас… сокровище Империи. Я слышала, его собираются наградить звездой Харс Тикларим. Ему удалось возродить интерес общества к театру. Сейчас все хотят смотреть спектакли. Такого не было лет сто. Он возродил удивительное искусство, и сейчас сотня драматургов пытается соперничать с Винкалисом — создать новые, прогрессивные формы театрального искусства вместо того, чтобы повторять старые, застывшие, безжизненные формы и штампы, которые использовались веками.
Откусив новый кусок, Патр рассмеялся.
— По-моему, ты дала верный ответ. Тебе не кажется, что Магистры Литературы — все эти старые, подлые ковил-оссеты, которые на протяжении веков монопольно владели искусством слова и указывали всем остальным, что можно и чего нельзя употреблять в пьесе — просто в ярости от того, что они оказались сейчас никому не нужными, а их былая значимость свелась практически к нулю? Разве они не бесятся от ярости, зная, что новые драматурги делают из них дураков?
Патр присел на скамейку и, пытаясь не уронить остатки бенджора на землю, попробовал свободной рукой открыть бутылку пива.
— Если бы я искал создателей этих сплетен, то в первую очередь присмотрелся бы к старым завистливым Магистрам Литературы.
Неплохой совет, подумала Джесс. Конечно, можно было бы не придавать значения сплетням, которые ей поведал Патр, за исключением, пожалуй, его последнего рассказа. Рейт действительно хотел свергнуть правительство, нанимал в свои театральные труппы всякое отребье, и в самом деле старался изменить мировоззрение зрителей. Однако в сплетне оказалось больше правды, чем вымысла. Несмотря на нагромождение в ней явных небылиц, многие поняли суть происходивших с Рейтом событий достаточно правильно.
Джесс также показалось, что здесь дело явно не обошлось без предательства и утечки ненужной информации. Она принялась разглядывать аримских мужчин и женщин, вышедших на прогулку в столь приятный день. Ее внимание также привлекли плававшие в пруду лебеди. Наблюдая за грациозными пернатыми созданиями, Джесс пыталась убедить себя в том, что с Рейтом все будет в порядке, что все сплетни о нем являются лишь пустопорожними разговорами, что, будучи всенародно любимым театральным режиссером, Рейт может рассчитывать на то, что ему никто не причинит зла. Хотя осведомленный предатель, который распространяет о нем все эти слухи, может знать о самом Рейте гораздо больше, чем о его планах.
Джесс вспомнила о своем расписании, согласно которому она будет отсутствовать в Эл Артисе еще целых пять месяцев. Она совершит путешествия в Арим, Тартур и Бенедикту. Имелась достаточно высокая вероятность того, что сплетни так и останутся пустыми разговорами. Если она вернется в Эл Артис поговорить с Рейтом, это будет неудобно для них обоих. Их встреча может вылиться в обсуждение истории, от которой оба отмахнутся, как от полнейшей глупости.
Джесс отошла от скамейки к краю пруда. Перед ней возникли шпили башен центральной части города Граноретт. Они отражались в воде подобно острым золотым клинкам. Она так много времени уделяла работе, что почти забыла о чудесах за пределами Эл Артиса. Девушка думала, что ничто не может сравниться с величественным старым городом, однако она оказалась не совсем права. Каждый новый уголок, который она посещала, дарил что-то новое, удивительное, непохожее на другое. Она обретала, таким образом, новый взгляд на самое себя и окружающий мир, узнавала новые обычаи и языки. Если бы сейчас кто-нибудь сказал Джесс, что она больше никогда не сможет вернуться в Эл Артис, она бы лишь пожала плечами и недоуменно развела руками. Джесс даже представить себе не могла, какие новые чудеса подарит ей утро нового дня. Вернуться сейчас в Эл Артис — все равно что лишить себя всех будущих радостей жизни.
И все же не следует забывать, что всем этим, всей своей жизнью она обязана исключительно Рейту. Именно благодаря ему она сейчас любуется красотами Граноретта. Если бы не Рейт, она была бы бездушной пленницей, запертой в темнице незнания. Живым горючим, лишенным даже собственной души. Чем же отплатить ему за все это?
Только возвращением домой, подумала девушка. Нужно придумать какой-нибудь мнимый предлог и вернуться в Эл Артис. Найти подходящий повод для встречи с Рейтом и несколько минут поговорить с ним с глазу на глаз. Передать информацию, которая поможет ему начать поиски предателя в своем ближайшем окружении. Она обязана Рейту тем, что сохранила душу, получила свой шанс на вечность, какую бы форму она ни принимала. Безграничные чудеса Матрина подождут до ее возвращения.
Потребуется неделя, подумала девушка. Неделя потребуется для того, чтобы вернуться, придумать какое-нибудь дело, встретиться с Рейтом и передать ему записку, которую он обязательно должен уничтожить, а также подстраховать эту встречу чередой других встреч, не менее важных, с другими людьми — творческими личностями и предпринимателями. После этого она снова вернется к работе с Живым Классическим Оркестром. За эту неделю оркестр доберется до Бастимы, что на Южных Аримских островах. Она пропустит посещение двух городов, Уайнхолла и Савиэя. Она успеет выполнить задуманное и почти вовремя присоединится к своим музыкантам, так что ее совесть будет чиста.
Две недели. Шестнадцать дней. Джесс обязательно отплатит Рейту за то, что он подарил ей этот удивительный мир.
Без двадцати восемь в кабинет Рейта без стука вошла какая-то девушка и сказала:
— Извините, я, похоже, не туда попала. Наверное, повернула в коридоре не в ту сторону и попала в совершенно другую комнату.
Она развернулась на сто восемьдесят градусов и, больше не сказав ни слова, вышла. Рейт какое-то время удивленно смотрел ей вслед. Он никогда раньше ее не видел, но на каком-то определенном уровне девушка явно работала на него. Она передала ему кодовую фразу, в которой сообщалось, что Велин успешно похитили из пансионата и спрятали у сторонников Рейта, участвующих в заговоре против магов. Этот факт вызывал теперь у Рейта смутное беспокойство. Все происходило без его ведома — количество людей, настроенных антиправительственно, росло с каждым часом. Оппозиция уже распространилась за пределы Эл Артиса. Никто не знал ни точного числа оппозиционеров, ни их точного местонахождения. Не знал этого даже сам Рейт.
Возможно, из этого можно сделать вывод об успехах движения, даже несмотря на то что пока еще ни один уорренец не выпущен на свободу. Подпольщики устраивали диверсии установок магического вещания, помехи при трансляции передач и правительственных сообщений, вставляли в них фрагменты съемок, правдиво показывавших жуткие жизненные условия уорренцев, организовывали предприятия, на которых не использовалась магия. Делалась и сотня прочих дел, которые медленно подтачивали фундамент Империи.
Скорее всего добиться свободы уорренцев не удастся при его жизни, подумал Рейт. Видимо, придется смириться с этим, однако терять надежды на светлое будущее он тоже не хотел. Души людей погибали. Они бесследно уничтожались, исчезая не только из современности, но и из вечности. Мысль об этом не давала Рейту покоя, постоянно заставляя его продолжать поиск средств, которые хоть как-то помогут улучшить ситуацию.
Империя во что бы то ни стало должна прекратить использование живых существ в качестве топлива. Только один Рейт мог свободно перемещаться по стране, не опасаясь возможных репрессий магов. Получалось так, что он был единственным, кто мог способствовать хоть каким-то переменам в жизни Империи. Когда он состарится или навсегда уйдет из жизни, кто тогда завершит начатое им дело?
Никто. Людей, подобных ему, больше не было.
Поэтому он не мог позволить себе утешиться тем, что люди начинали осознавать сложившуюся ситуацию. Ему, Рейту, дана только одна жизнь, чтобы закончить его работу, а ведь сделано еще так мало.
Рейт положил локти на стол и обхватил голову руками.
Почему он не может выступать в облике сразу десятка человек или даже тысяч? Почему груз бесчисленных сотен тысяч душ возложен только на его плечи? Почему боги выбрали для этого дела именно его?
Глаза Рейта закрылись и последней мыслью его засыпающего усталого мозга было следующее: если богам угодно, чтобы все было сделано немедленно, то таких, как он, было бы намного больше. Или они сделали его бессмертным и неутомимым.
Глава 15
Велин беспокойно расхаживала взад-вперед по своей крошечной комнатушке. Вылеченная от ран, накормленная, вымытая, в новой причудливой одежде, с подстриженными и покрашенными волосами, она была совсем не похожа на ту женщину, которая совсем недавно обратилась за помощью к Рейту. Она даже ощущала себя совсем другой личностью. Велин была уверена, что Рейт поможет ей — спрячет в своем доме, защитит от Луэркаса и будет сражаться за то, чтобы она навсегда осталась с ним. Вместо этого он передал ее каким-то чужим людям, которые инсценировали ее похищение, чтобы отвести все подозрения от него самого.
Он избавился от нее, даже не спросив, какие чувства она при этом испытывала. Правда, он спросил Велин, что она думает об уорренцах, об использовании в Империи магии, о Луэркасе и обо всем, что с ним связано, о том, как она сама пользуется магией, о том, действительно ли ей небезразлично то, что связывало их в прошлом.
Велин сказала ему все, что он хотел от нее услышать, так как решила, что эти вопросы означают лишь одно: он хочет вернуть ее. Она нужна ему.
Как же горько она ошибалась! Какой дурочкой была! Правда, она была дурочкой с глазами и ушами, дурочкой, не лишенной сообразительности. Например, ей самой понятно, в какую неприятную историю вляпалась. Место, куда она попала, — часть подпольного движения, созданного Рейтом, движения, о котором он мечтал долгие годы. Сейчас его мечта стала реальностью, о которой не подозревали Магистры Харса. А если даже и подозревали, то были не способны найти реальные доказательства его существования.
— Ты готова, сестра? — спросил вошедший в комнату юноша.
Он выглядел целеустремленным и в то же время доверчивым, от него так и веяло идеализмом юности.
— Да, я готова. Куда идти и что нам делать?
— Сейчас ты встретишься и поговоришь с главным братом. Он сообщит все, что тебе надлежит знать и делать для построения новой жизни. Тебе не придется возвращаться к тем, кто тебя обижал или позволял обижать. — Юноша широко улыбнулся. — Не беспокойся, это хорошее место, сестра! Тебе здесь будет уютно.
Велин согнула пальцы, радуясь тому, что может безбоязненно и свободно шевелить ими впервые за последний год.
— Уютно. Да, уют меня вполне устроит.
Из своей прохладной крошечной комнаты она вышла в просторный длинный коридор, по обеим сторонам которого находились двери в многие дюжины одинаковых комнат. Юноша вел ее мимо людей, одетых в такую же одежду, как и у нее, — просторные туники с капюшонами, леггинсы и ботинки из мягкой кожи, доходящие до щиколотки. Но если одеяние Велин было светло-зеленого цвета, то одежды незнакомцев варьировались от ярких, насыщенных оттенков красного до землисто-коричневого, небесно-голубого и изумрудно-зеленого. У всех одежда была совершенно одинакового покроя, однако Велин заметила, что люди почему-то группируются строго по ее цвету. Несколько человек в красном шепотом обсуждали какой-то вопрос. Одетые в зеленое — тащили по коридору какие-то предметы неясного назначения. Синие молча шли в том же направлении, что и Велин с ее сопровождающим.
Юноша, одетый в такую же светло-зеленую тунику, что и она, почтительно кивал головой встречным, вежливо уступая дорогу каждой группе людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67