У нее еще был свой ключ, когда Рейт и Соландер сказали ей, что приходить туда нежелательно и что ей следует избавиться от всех доказательств ее связи с Рейтом и причастности к театру, она не отдала его, сославшись на то, что не взяла ключ с собой, а затем сказала, что потеряла его.
Двери оказались запертыми, но из здания доносились еле уловимые звуки музыки. Она вошла в фойе и шагнула в новый и чудесный мир. Кто-то разрисовал стены великолепными цветами и узорами и украсил их шелком, бусами и перьями, которые словно оживали, когда она шла. Музыка донеслась более отчетливо, когда входная дверь закрылась. Низкое мужское пение, громкие звуки барабана и затем голос, говорящий:
— Ты пропустил выход, Таламар. Еще раз с… э-э… третьей реплики. И побольше… побольше чувства.
Голос Рейта. Сердце Джесс сжалось, и какое-то время она не могла отдышаться. Глаза наполнились слезами, однако она вытерла их и прикусила губу — сильно, — пока не оттеснила желание плакать.
Фойе разделилось, и коридоры, как по левому, так и по правому рядам сидений, были темными. Ей это подходило. Джесс хотела наблюдать за всем, но оставаться незамеченной. Она хотела знать душой, а не только разумом, почему Рейт отдалился от нее и Соландера и распрощался со своей старой жизнью. Джесс надеялась, что, увидев, чем он занят, она почувствует ту одержимость, то сумасшествие, которое правило им.
Джесс прошла по темному коридору, осторожно открыла дальнюю от сцены дверь и села на сиденье первого яруса в самом конце театра в полнейшей темноте. Но сцена была прекрасно освещена; мастер по свету настолько великолепно поработал, что все происходящее на сцене казалось Джесс реальным. Люди, одетые в деревья, стояли и пели, посередине два дерева танцевали. Джесс знала, что Рейт не разрешал использовать магию, но она с трудом в это верила, потому что, когда деревья танцевали, они буквально повисали в воздухе, словно их поддерживало тщательно составленное заклинание. Они кружились и прыгали так высоко, что у Джесс захватывало дух.
Затем справа на сцену выбежал мужчина, словно его мучили ночные кошмары, и воскликнул:
— Не обрести мне покоя этой ночью, не обрести мне покоя вовек!
С этими словами он рухнул к корням деревьев. Они перестали петь.
— Что вам нужно от меня? — взмолился чародей. — Вам нужна моя плоть, чтобы питать корни? Если вам нужно мое сердце — вот, возьмите, оно ваше.
Он разорвал рубаху и обнажил перед лесом грудь. Ведущее дерево нагнулось и дотронулось веткой до его тела.
— Лишь съев наши плоды, ты обретешь покой, — произнесло дерево глухим, как смерть, голосом.
Джесс вздрогнула, восхищенная эффектом, и пыталась понять, как Рейту удалось этого добиться.
— Дайте же мне ваш яд; я с радостью вкушу свою смерть.
— Если и есть яд, то он уже внутри тебя, — ответило дерево. — Мы освободим тебя от него.
И дерево опустило другую ветвь в поднятые руки чародея, и тот сорвал предложенный ему плод.
Он откусил от плода, затем еще иеще. С каждым разом сцена становилась темнее, а после того как он откусил в четвертый раз, свет погас совсем.
В театре воцарилась тьма. Джесс слушала, как деревья желали чародею хороших снов — желали постичь истину. Она также слышала звуки, словно что-то передвигали, катали и чем-то стучали. Эти странные звуки казались ей волнующими. Они обещали некую тайну.
Затем лежащего на сцене чародея осветил единственный луч красного света. Когда свет коснулся его, чародей открыл глаза, потер их и встал. Обращаясь в зал, словно к хорошему другу, он произнес:
— Я боялся, что мне приснится ад, приснится кошмар, что мои грехи поймают и уничтожат меня. Но посмотрите — я проснулся, целый и невредимый.
Красный свет распространился на всю сцену, и Джесс увидела очертания ужасов позади чародея, которые тянули к нему свои руки, похожие на клешни. И пока он стоял к ним спиной, радуясь избавлению от кошмара, настоящий кошмар только начинался. Он обернулся и увидел призраков. Чародей попытался вырваться, но они преградили ему все пути.
Джесс ошеломило то, что они назвались призраками невинно убитых людей и обвинили его в своей смерти. Она вздрогнула от восторга, когда призраки вынудили его посмотреть на то, как они умирали. Они также заставили его посмотреть, для чего он забрал их жизни: безобразная старуха выпила снадобье, которое он приготовил, и стала молодой и красивой. Какое-то время она танцевала на сцене, пока снова не превратилась в старуху. Теперь ей опять нужен глоток снадобья. Так и продолжалось. Старые становились молодыми, а затем опять старыми. Число мертвых все увеличивалось, пока на сцене не осталось ни единого места, где бы не было душ убитых чародеем людей.
Джесс просидела в зале до конца репетиции. Потом тихо взяла свой пиджак, надела его и выскользнула из театра, прежде чем ее заметили.
Теперь она поняла, почему Рейт занимался этим. Он создал нечто потрясающее — непохожее на то, что она когда-либо видела, как, впрочем, и остальные жители Империи. Его история ожила без магии — но она была более магической, чем мог предложить лучший театр, в котором использовались всевозможные заклинания и приспособления для достижения нужного эффекта. Люди увидят это и изменятся. Они… Джесс подыскивала нужное слово, пока шла к своему аэрокару. Они поверят.Увидят опасность магии, которую раньше не хотели замечать. Это будет раздражать их, когда они вернутся в свои дома, построенные в воздухе, когда будут разъезжать по небу в своих магических аэрокарах, когда отправятся отдыхать под воду или пойдут к чародею, чтобы придать своим телам более молодые и красивые формы. Парад душ, требующих возмездия, будет преследовать их.
Некоторые начнут задавать вопросы — правильные вопросы, те, которые нужно было задать уже давно. Раньше Джесс намеревалась упросить Рейта хотя бы вернуться в дом, провести время с ней и его друзьями, снова стать частью своей старой жизни. Но он поднялся над этим. Он нашел путь — чудесный, потрясающий, удивительный путь. Пришла пора и ей сделать то же самое.
Джесс ехала домой — точнее, туда, что она считала своим домом после побега из Уоррена — и по дороге размышляла о своей жизни. Она притворялась и делала это везде. Во-первых, она пыталась быть такой, какой не была; она делала это, чтобы выжить, но ложь есть ложь. Далее, она притворялась, что у нее с Соландером может быть будущее. Позволила ему думать так ради своего удобства. Джесс знала, что, оставаясь с Соландером, она тратила его время и не давала ему найти женщину, которая полюбит его так, как он того заслуживал.
Кроме того, она растрачивала и свою жизнь. Поддерживала отношения, которых в действительности не хотела, лишь потому, что пока она с Соландером, ей не придется признать правду, что у нее ничего нет, а также потому, что чувствовала вину за ту боль, которую причинит ему, если уйдет. Она заслужила эту вину, не так ли? Но она не могла остаться с ним и быть той женщиной, которой нужно быть. Она лгала друзьям, обманом получила образование, притворялась на скучных собраниях ковила с их пагубной бюрократией; приняла деньги, на которые не имела права, чтобы иметь возможность прикрыться происхождением из далекой Империи. Оставшись наедине с собой и будучи, впервые за долгое время, на редкость откровенной, Джесс поняла, что ей не нравится женщина, которой она стала.
Итак, нужно что-то менять.
Оставить Соландера. Найти свой дом и самой за него платить. Аккуратно разорвать связи с семьей и именем Артис. Понять свою жизнь — кем она хочет быть.
В любом случае ей есть с чего начать. Если, будучи стольти, она не могла работать на кого-либо, то Джесс могла начать свое дело, которое обеспечивало бы ее. Сидя за длинным обеденным столом, она узнала, как начать такое дело, куда вкладывать полученные от него деньги и как эти инвестиции потом будут работать на нее.
В ковиле она знала женщину примерно ее возраста, которую можно убедить присоединиться к ней и вместе заняться бизнесом. Они бы отбирали, если необходимо обучали и нанимали музыкантов, которые играли бы на вечерах стольти. Джесс обдумала эту идею, и она ей понравилась. Живое искусство — вроде того, чем Рейт занимался в театре. Возможно, они смогут арендовать его театр, когда в нем не будет спектаклей, и предложить жителям Нижнего Города концерты лучших музыкантов. У людей из Нижнего Города были свои развлечения, но Джесс думала, что живая музыка им понравится. Она не рассчитывала получить прибыль от этого, пока не увидела, что сделал Рейт. Если даже его работа была несовершенна, она все равно… так сказать, дышала.
Джесс решила, что по дороге домой зайдет в Дом Кейверринов, чтобы узнать, хочет ли Джин стать ее партнершей.
Когда у нее будет партнерша и дело, которое обеспечит ее средствами для жизни, Джесс сможет найти место, где жить. И после этого скажет Соландеру, что между ними все кончено. Она боялась этого. Боялась прежде всего потому, что видела панику в глазах Соландера, когда Рейт порвал с ними и, главное, с Велин. Она чувствовала его тревогу, когда тот упоминал Рейта. Соландер считает, что она может уйти от него к Рейту, но он никогда не поверит, что она хочет уйти от него просто так, потому что это полностью противоречило ее природе. Джесс закрыла глаза, пока аэрокар вез ее домой. Она боялась дней и ночей, которые последуют за сегодняшним днем.
Велин просматривала конечные контракты, которые прислали ей родители, проверяя каждый пункт и выискивая лазейки, которые родители или их адвокаты могли пропустить или счесть малозначительными для женщины ее положения. Закончив, поставила под документом свою подпись, которая по сути означала слияние состояний двух семей. Луэркас тал-Джернас скоро вернется из продолжительной поездки в другую Империю, где, как сообщила его семья, он все-таки нашел чародея, который вернет ему отличное здоровье и тело.
Два дня назад она разговаривала с Луэркасом по дальней связи и решила, что медицинский маг гораздо более щедрый, чем природа. Ее избранник никогда не был красавцем; теперь же Велин казалось, что его красота прекрасно сочетается с ее собственной. У них будут красивые дети, и они будут хорошо жить. Тот факт, что они не любят друг друга — они, по сути, даже не знали друг друга, — мало значил для них обоих. Контракты предполагали значительную свободу для других интересов, когда у них появится два законных ребенка, которые продолжат семейный бизнес и унаследуют состояние.
Луэркас занимал хороший пост в Совете — возглавлял Департамент Исследований. Он заслужил репутацию за выдающиеся успехи и за некую безжалостность, которая обеспечивала богатство и положение, а также положения тех, кто отваживался следовать за ним за счет робких. Он был сторонником повышения эффективности магии. Хотел расширить Империю, присоединив территории, которые контролировались другими державами: Стритией, Западным Манарканским Господством, Протекторатом Огненного Кольца, богатого полезными ископаемыми. У него были конкретные цели, ясные планы, четкие амбиции. Он не ставил смыслом жизни спасение стада жирных, бесчувственных животных.
Возможно, сжигание душ и неправильно по большому счету, но это создало Империю и удерживало ее от распада. Чем больше Велин думала об этом, тем больше убеждалась в великолепии Харс Тикларим, а все, что олицетворяла Империя, выше незначительных забот по поводу источника магии или ее цены. Без магии Империя бы погибла, а это стало бы более серьезной трагедией.
Прошли последние представления, а чудесный аромат цветущих чайных и розовых кустов вокруг театра Нью-Бринч обещал наступление весны. Свет брал верх над тьмой, улицы наполнялись людьми, которые жаждали сладости воздуха и мягкости бриза. Они шли к Нью-Бринч, влекомые экзотическими ароматами и звуками музыки и смеха. Рядом с театром они увидели бесплатное уличное представление — мужчины и женщины, одетые в красные и золотистые одежды, показывали небольшие пантомимы с поразительной точностью и остроумием. Эти актеры направляли людей ко входу в театр, где продавались билеты на будущие спектакли.
Цены на дешевые места были довольно низкими, и люди, очарованные загадочным входом в театр с красивыми картинами и орнаментом и желавшие увидеть больше, платили свои гроши и уходили домой с билетами на какой-либо из трехдневных и трех вечерних спектаклей.
В то же время в более высоких частях города друг Рейта и литературный критик опубликовал интригующую статью о генеральной репетиции спектакля. Он не стал ни хвалить, ни критиковать пьесу, а просто различными способами написал, что она абсолютно не похожа на все, которые он видел, и что благодаря отступлению от традиционного театра может исчезнуть так же быстро, как и появилась. Он подчеркнул, что количество билетов весьма ограничено и что лучшие места уже раскупили, поэтому очень немногим посчастливится увидеть это необычное и удивительное представление, учитывая, что оно будет идти всего шесть дней.
С таким же успехом он мог сообщить богатым и влиятельным жителям города, что владеет тайным эликсиром бессмертия, но лишь первые пятьдесят человек получат его.
Дорогие места распродавались быстрее дешевых. Предприимчивые люди, которые купили больше билетов, чем нужно, перепродавали их по ценам от баснословных до непристойных.
Известие о гонке за лучшими местами просочилось и к нижним сословиям, которые поняли, что их билеты теперь стоят больше, гораздо больше того, что они за них заплатили. Большинство — но не все — продали их, получив не только свой месячный заработок, но в некоторых случаях и годовой.
Из своего внутреннего кабинета в театре Рейт наблюдал, как к нему льются деньги. Уже перед первым спектаклем у него хватало денег, чтобы заплатить всем актерам за месяц — как он и планирован, — а не за шесть дней, сохранить декорации и начать работать над следующей постановкой.
Билеты на каждый из шести дней были распроданы еще за неделю до премьеры, но пока никто не видел «Человека снов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67