Он не знал, что произойдет дальше, но с того самого момента, как он увидел ее — эту прекрасную женщину, бывшую ему сестрой — вся его любовь к ней пробудилась. Бен твердо знал, что бы ни произошло, впредь они не станут отрицать друг друга. Она — моя семья, подумал он с любовью и гордостью. Он ждал, когда она скажет им, кто она такая.
Но она молчала.
— Лора, — повторил он, — ты говорила?..
Их взгляды встретились. Она знала, что не сможет произнести этих слов. Ей казалось, что достигнет желаемого, как только станет владеть частью империи Сэлинджеров, однако сейчас, стоя в одном шаге от обладания заветным пакетом, она поняла, что есть еще что-то. Есть Бен. Она любила его; но именно она причинила ему ужасную боль; нет, она не причинит ему зла повторно. «Пусть сам скажет правду в свое время, — подумала она, — или не скажет. Это его личное дело. Я не буду вынуждать его; я верну ему мой долг хотя бы своим молчанием. Потому что я была слепа не только в отношении Клэя, но и Бена. Поль, извини, ты оказался более прав, чем предполагал. — Она закрыла глаза. Как я устала от извинений, — подумала она, — но сама виновата».
— Лора, — настойчиво повторил Бен. — Мы ждем. Лора открыла глаза. Все они выжидающе смотрели на нее. Она посмотрела на Бена и покачала головой.
— Что все это значит? — потребовал Коул Хэттон. — Чего мы ждем?
Бен глубоко вздохнул. «Что за чертовщина? — подумал он. — Рано или поздно это должно случиться. Если бы у меня хватило ума, сделал бы это давным-давно. Мало приятного чувствовать себя словно на краю пропасти».
— Что ж, больше не будем ждать, господа, — спокойно проговорил он. — Мы утверждаем продажу Виржинией Старрет своей доли пая Лоре Фэрчайлд. Я рад возможности представить ее вам еще раз, но уже по всем правилам этикета.
Он посмотрел на Феликса, окаменевшего у двери, который с непостижимой уверенностью понимал, что грядет нечто страшное. Бен вытянул руку, а Лора шагнула вперед, чтобы опереться на нее, ее глаза широко раскрыты, на губах трепетала улыбка.
— Позвольте представить вам мою сестру, — торжественно проговорил Бен, обнимая ее рукой. Так они и стояли рядом, глядя на членов совета директоров корпорации «Сэлинджер-отель».
Три комнаты, которые Лора занимала прежде, оставались в неприкосновенности, такими же, какими она оставила их, и сияли на солнце, которое пробилось сквозь остатки туч отшумевшей грозы.
— В них все так прекрасно, чтобы что-то менять, — сказал Бен, когда Лора проходила по ним. Она молчала, стараясь удержать воспоминания, которые всплывали у нее в голове: любовь и смех проведенных здесь лет возбуждение, сопровождавшее процесс созидания новой замечательной жизни, пробуждения и осознания того, кем может быть Лора Фэрчайлд, что она может чувствовать и что делать.
— Какое-то время мы использовали комнаты для Джада, но теперь решили оставить их для гостей. Эллисон планирует разместить в них сестренку Джада, когда она подрастет.
— Точно, что будет сестренка? — спросила Лора. Она удивилась, насколько обычно звучал ее голос.
— Так считает Эллисон.
Лора остановилась у камина, глядя на фотографию трех детей, строящих песочный замок, сделанную Полем.
— Мне всегда казалось, глядя на них, что это мы трое, — мягко проговорила она. — Ты и Клэй, жаждущие поднять пиратский флаг, и я, мечтающая о ленточках и собственной комнате.
— Замечательная фотография, — сказал Бен. — Ты его видела с тех пор?
— Встречала иногда.
Бен уловил перемену в ее голосе:
— Ты все еще любишь его?
— Я была сильно занята, — неопределенно проговорила она, — не было времени влюбиться в других.
Бен готов был сказать, что задал вопрос серьезно, но сдержался. Не стоило ожидать, что она доверит ему свои чувства, по крайней мере, не так скоро; сначала им надо привыкнуть друг к другу. Это было так трудно и так удивительно. Интересно, выглядел ли он таким же напряженным, как все еще чувствовал себя; все произошло так быстро и продолжало разительно меняться, от минуты к минуте, он еле поспевал.
— Тебе удается поспевать за событиями? — спросил он.
— Почти. — Она улыбнулась. — Я готовилась. Понимаешь: я знала, что приду на это заседание. Но тем не менее… видеть тебя, быть рядом с тобой… Бен, нам нужно о многом поговорить.
— Может быть, пройдешь и посмотришь оставшуюся часть дома?
— Не сейчас. Я хотела взглянуть на комнаты Оуэна и на свои. Давай я приготовлю ленч, поговорим в гостиной.
— Проклятье.
Ее лицо залилось краской.
— Извини, веду себя так, словно живу здесь.
— Ты должна жить здесь.
— Мне хотелось, чтобы…
Бен обнял ее:
— Нет, что ты!
Она прижалась к Бену, затем отстранилась.
— У меня свой замечательный дом в Нью-Йорке, там моя работа; я не могу жить здесь, даже если ты предоставишь этот дом в мое распоряжение. Мне нравится, что здесь живете ты, Эллисон, Джад и сестричка Джада. Кстати, когда они вернутся?
— Понятия не имею. Приехала Ленни из Нью-Йорка, она теперь живет здесь, слышала? Она оставила Феликса.
— Не знала. Странно, я всегда думала о них как о единой семье. Знаю, я изменилась и годы пронеслись мимо, но они с Феликсом представлялись мне теми же.
— Никто не остался прежним; подожди, пока не увидишь Эллисон. Они будут здесь часам к пяти, надеюсь. Когда Ленни и Эллисон вдвоем отправляются за покупками, на это у них уходит большая часть дня. Джад, наверное, сейчас в парке, поскольку гроза закончилась, няня приведет его часа в четыре-пять. Сегодня у нашего повара выходной, так что давай приготовим ленч вместе, идет?
— Отлично!
На кухне, где прежде хозяйничала Роза, новая повариха по-своему перевесила сковородки и расставила тарелки, Лора почувствовала раздражение: что плохого в том, как их хранила Роза?
— Копченая курица, — проговорил Бен, доставая упаковки из холодильника. — Шевре. Порезанные томаты. — Он порылся в буфете. — Бисквиты. Чай или кофе?
— Чай, пожалуйста.
Молча расставили блюда по подносам; о многом предстояло поговорить, но они не знали, с чего начать. Для Лоры эти мгновения были первыми по-настоящему спокойными после вчерашнего разговора с Полем в своем кабинете. «Неужели это было только вчера», — подумала она. В ней что-то расслабилось, тишина дома и уют окутали ее, успокоили бурю, бушевавшую под внешне невозмутимой наружностью. Затишье напоминало паузу между двумя фазами урагана. В одном Поль был прав: с чем бы ей ни пришлось столкнуться по возвращении в Нью-Йорк, где Колби продолжал свое расследование, сейчас она пребывала в безопасности в Бикон-Хилле, в этом дорогом сердцу и любимом ею доме, и вместе с Беном.
Лора и Бен перешли с подносами в гостиную и разместились на софе, которую Эллисон поставила около устроенного в нише окна, выходившего на мощеную булыжником и усаженную высокими деревьями Маунт-Вернон-стрит. Гроза сорвала с деревьев множество красных и бронзовых листьев, и теперь они лежали подобно кусочкам разбитого стекла на тротуарах, поблескивая под лучами дневного солнца.
— Почему ты молчала? — спросил Бен, наливая чай. — Я ждал, что ты им все скажешь.
— Не хотела, чтобы из-за родственных связей у тебя возникли осложнения. Если бы ты хотел, рассказал бы им раньше, но, как я поняла, не хотел. Знаю, что приходится пережить, когда опасаешься разоблачения секрета, поэтому не могла так поступить с тобой.
— Не понимаю, — он протянул ей чашку, — я считал, что ты ненавидишь меня, со дня той кражи на Кейп-Коде.
— Да, ненавидела, но ошибалась, Бен. Я узнала об этом прошлой ночью… Это Клэй. Он украл драгоценности Ленни.
Рука Бена застыла. Затем осторожно он разломил бисквит на части и намазал маслом.
— Я так и думал. Я же советовал тебе поговорить с ним, помнишь? Клэй никогда не мог преодолеть искушение. Как ты узнала?
— Он украл ожерелье Ленни и хранил у себя в квартире. Я нашла его там и забрала.
Она рассказала, как осматривала спальню Клэя. Бен вздохнул:
— Идиот. Какого черта он не избавился от него?..
— Я не могла спросить: он ушел. Знаешь, я рада, что он этого не сделал; теперь я могу возвратить ожерелье Ленни. Я привезла его с собой. Хотела отдать тебе, чтобы ты вернул ей.
— Теперь можешь отдать сама. Что означает — ушел?
— Мирна, подруга, с которой он живет, позвонила сегодня утром и сказала, что Клэй ушел из дома, захватив с собой кое-что из одежды. Думаю, привратник в подъезде сказал, что я приходила, а затем он обнаружил пропажу ожерелья и понял, что его взяла я. Он удрал. Ему никогда не нравилось, когда я уличала его; он…
У нее перехватило горло, и она остановилась.
— Я беспокоюсь за него, — произнесла она своим низким голосом. — Он как мальчишка, старавшийся походить на взрослого, но он был ласков со мной, а мне очень хотелось, чтобы он достиг успеха и был счастлив. Чтобы он повзрослел. Но есть еще проблемы, Бен, по крайней мере, очень похоже, что есть.
Вкратце она рассказала ему о фильме Поля и Сэме Колби.
— Не знаю, причастен ли Клэй к этим делам — не могу поверить, чтобы он поставил под удар репутацию отелей…
— Вероятно, он считал, что никто не усмотрит связи. Соблазны лежали перед ним ежечасно, ежедневно, ежемесячно. Ты можешь представить, что кто-нибудь другой из работников отелей мог совершить подобное?
— Нет. Хотя вторая кандидатура — это я. Так считает Сэм Колби.
— Он осел, если так думает. Никто, кто вложил в отели столько, сколько вложила в них ты, не поставит под удар их репутацию. Клэй мог, поскольку он никогда не был способен посмотреть вперед и предвидеть возможные последствия. — Но, ты-то можешь; если бы ты не могла, то не занимала бы того положения, которое занимаешь сейчас.
— А как Сэм Колби узнает об этом?
— Мы расскажем ему.
— И обвиним Клэя?
— Что ж, если таков выбор. Боже мой, Лора. Клэй не думал о тебе; он поставил тебя в чертовски сложное положение…
— Мы же не знаем этого наверняка.
— Нет, знаем. Потому что мы знаем Клэя. Лора нервно сжимала и разжимала пальцы.
— Я плохо его воспитала, так ведь?
— Ты творишь, как родитель. Ты не можешь нести ответственность за Клэя; это моя ноша. Это я дал ему плохое начало.
Лора повернулась к Бену:
— Что ты делал после кражи?
— Ты имеешь в виду, продолжал ли я прежний образ жизни? — Он покачал головой: — После того случая я никогда больше не воровал. Я много думал над этим — воровство, можно сказать, было моей единственной профессией, но все, связанное с ним, пагубно. Только в двадцать шесть лет я пришел к такому выводу. Как насчет моральных устоев? Непременно следует поднять этот вопрос на собрании членов правления. А Феликс выглядел так, словно его хватил удар.
— Он, наверное, не понял, что произошло.
— Нет, он даже не понял, что мы проголосовали за приостановление его полномочий. Он плохо справлялся с обязанностями.
— Да, мы доставили ему несколько горьких минут.
— Такое не случилось бы с ним, будь он приятным парнем.
Они улыбнулись, затем помолчали.
— Все еще не могу поверить, — сказал Бен. — Не могу разобраться в чувствах. Ты здесь, мы сидим, беседуем, будто бы в порядке вещей. Но это же настоящее чудо. Боже, я так скучал без тебя; ты понятия не имеешь, как я скучал, как хотел видеть тебя, как злился на то, что ты мне не поверила. Ты получила мое последнее письмо?
— Да. А я ненавидела тебя за то, что ты живешь в этом доме.
— Я знал, что будет так. Отослав письмо, я понял, что этот шаг равносилен самоубийству. Мне следовало позвонить тебе. Но я не мог, не правда ли, глупо?
— Я тоже не могла, — сказала Лора. — Я много думала, но не знала, что сказать; во мне еще жили злость и боль. Что за наказание этот гнев… А затем, через некоторое время, мне показалось, что мы так далеко разошлись в разные стороны, что больше не интересуем друг друга. Но в действительности мы никогда не отдалялись, правда?
— Надеюсь, что нет. По крайней мере, когда по-настоящему любим кого-либо. Ты думаешь о Поле?
Она улыбнулась:
— Я очень много думаю о Поле.
— Ты стала совершенно другой. Никогда бы не подумал, что ты можешь быть такой спокойной, такой уверенной в себе.
Она рассмеялась:
— Это внешняя сторона, обращенная к миру. Внутри что-то вроде котла, в котором все кипит. Ты тоже стал другим: вежливее, спокойнее, гораздо увереннее… Выглядишь симпатичным и благородным в этих очках. Как дипломат, готовый помирить конфликтующие страны.
Бен улыбнулся:
— Сейчас я хочу собрать всех нас вместе.
— Мы и так вместе, не так ли? То есть мы собрались здесь. Рядом с тобой я испытываю странное ощущение, ну, не совсем странное, словно я отсутствовала совсем недолго. Мне хочется услышать о тебе все. Все, что ты не успел рассказать в своих письмах. Но…
Она принялась за еду.
— Роза, бывало, говаривала, что самое важное — это поесть; тогда можно справиться с любыми трудностями.
— Мудрая женщина.
— Замечательная женщина. Бен, извини меня за все, что я тебе наговорила. — Лора положила вилку и наклонилась к нему. — За те ужасные слова, что произнесла тогда на Кейп-Коде. Я была молода, но мне следовало верить тебе, доверять, по крайней мере, подумать, а не рубить сгоряча. Прошу прощения за все: за причиненную боль, за то, что прогнала, за то, что не видела того, что должна была видеть…
— Лора, перестань, все в порядке, я все знаю. Я знал это и тогда.
— Нет, ты был уязвлен, злился, но и одновременно страдал. Боже мой, чем больше зла, тем больше страданий. Я любила тебя, но считала, что ты не любишь меня.
— Обычная проблема, — сухо проговорил Бен.
Он обнял Лору, а она положила голову ему на плечо.
— Обстоятельства были против меня. А ты любила Оуэна и нуждалась в нем больше, чем во мне.
— Я размышляла только над этим. Мое «Я» и чего хотела я, а отнюдь не ты и вовсе не Клэй. Я даже не допускала мысли, что он мог совершить преступление, раз его не совершал ты; я была слишком занята собственными проблемами, потерей того, что так страстно хотела…
— Эй, — мягко сказал Бен, — ты перегибаешь палку. Принимаю все твои извинения теперь и в будущем, и если дашь мне шанс, я готов принести свои.
Лора рассмеялась:
— Дорогой Бен, как замечательно, что мы опять вместе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106