Я больше не могу доверять тебе.
— Ты этого не знаешь. Ты просто ушла, даже не попыталась прояснить ситуацию, помочь нам, когда мы чувствовали, что преданы и полностью запутались.
— Я была единственной обвиненной, — сердито проговорила Лора. — Ты не сможешь заставить твою семью выглядеть жертвами!
— В известной степени мы были такими же обвиненными, как и ты. Тебя обвинили в чем-то, ну и что? Множество людей обвиняют в разных вещах, и множество из них пытаются снять с себя обвинение, но не Лора Фэрчайлд! Почему? Ты слишком хороша для этого? Мы были должны поверить тебе на слово и никогда не сомневаться в твоих словах, потому что ты — это ты? Других причин не было? Я любил тебя! Неужели даже я не заслужил никакого объяснения?
— Ты имеешь в виду, что имел на это право?
— Все мы, включая тебя, имели право понять, что происходит с нами.
— И это было более важным, нежели доверие? Если вы не доверяли мне, какую пользу принесли бы мои оправдания? Ты до сих пор не доверяешь мне, и ты все еще не веришь, что твоя семья поступила несправедливо со мной.
— Это моя семья, Лора, и я не могу назвать их всех лжецами.
— Ты ведь назвал меня так, хотя я должна была стать твоей женой. Наступила пауза.
— Я мог бы поверить, если бы мне ты сказала, что я не прав.
— Доверие, — с яростью проговорила Лора, — помнишь, доверие? Я совсем не ожидала от своего будущего мужа, что… — но внезапно она прервала свои слова. — Теперь это совсем неважно. Это было слишком давно, да и что это может изменить теперь? У каждого из нас теперь своя собственная жизнь. Почему бы нам не оставить прошлое в покое?
Она встала:
— Я ухожу.
— Нет, подожди минуту. Лора, я виноват. Я совсем не имел это в виду. Нам следовало бы больше доверять друг другу, и тебе нужно было доверять мне так же, как я тебе. Может быть, мы были слишком молоды. Но теперь это не имеет значения, это не помешает нам поговорить и узнать, что мы чувствуем друг к другу.
— Я совсем не хочу этого знать. Это не приведет ни к чему хорошему. Мне никогда не удастся освободиться от прошлого, и кроме того, ты уже женат, а у меня слишком много работы. Теперь у меня своя собственная жизнь, у меня есть брат, мужчина, который хочет жениться на мне. У меня тоже есть семья!
Она сжала губы. Ее голос срывался, и вся она дрожала. Поль стоял напротив нее, и она почувствовала, как ее притягивает к нему, чувствовала, как его руки обнимали ее, чувствовала прикосновение его губ к своим, помнила эти черные глаза, которые так волновали ее и заставляли чувствовать себя в полной безопасности. Ложь! Глупость! Она ни с кем не чувствовала себя спокойной, кроме собственных достижений. Но чувства здесь не важны, она вполне научилась управлять ими. Она вдруг устыдилась своей слабости, ведь она полностью контролировала и себя и собственную жизнь, к тому же это был единственный способ отделаться от прошлого. Ведь она начала так успешно, хотя ей и потребовалось немного больше времени, чем она предполагала.
Она взмахнула рукой.
— Прощай, — произнесла Лора, но при этом услышала лишь слабое дрожание голоса. — Удачи тебе с твоим фильмом о Бритте и во всем, что ты будешь делать.
Поль взял ее за руку. Он совсем не был уверен, что захочет освободиться от прошлого. Все это походило на гигантский розыгрыш. Между ними стояло их прошлое, и хотя это было время, проведенное вместе, ему совсем не хотелось забывать его.
— Хорошая моя, — начал он было, но потом остановился. Ему хотелось сказать, что они вместе должны отыскать, что их связывает, но слова не находились Он не понимал ее, он не понимал ни той молоденькой девушки, ни этой женщины, которой она стала. Он не видел пути возвращения к ней. И из-за того, что он женат на Эмилии, он никогда не попросит ее дружбы, чтобы убедиться, могут ли они доверять друг другу. Но даже если он все-таки наберется нахальства попросить ее, то она не согласится. Но несмотря на все его чувства к Лоре, он не может уйти от Эмилии. Он женат на ней, он взял ее в свою жизнь и не может порвать с ней из-за того, что ему показалось, будто его любовь где-то в прошлом, или же просто быть пойманным воспоминаниями, испытывать чувство вины и страстно желать возврата того времени, когда он был много моложе.
Лора наблюдала за ним, задумчиво улыбаясь.
— Ничего не оказалось проще, чем нам казалось.
На какое-то мгновение Поль также ощутил гармонию их мыслей, припоминая, какую радость он всегда получал от этою. Их улыбки встретились.
— Эго могло быть, если бы мы узнали, чего хотим, и полностью нацелились на это.
— Теперь это неважно, — мягким голосом произнесла Лора. — Уже слишком поздно. — И еще до того, как смогла сдержать себя, она непроизвольно все ближе и ближе придвигалась к нему. Она совсем не думала, что он может обнять ее, но догадывалась, что все-таки он хочет ее. И все же Лора оставила между ними пространство. Рукой она дотронулась до его лица. Внутри ее все болело, и она уже не могла сдерживать слезы, выступавшие от осознания наступившей пустоты, после того как они снова потеряли друг друга. Она гладила морщинки на ею лице, выступающие скулы, чувствовала гладкость его кожи, ее теплоту, согревающую ее пальцы, и его топкие волосы с незамеченными ранее проблесками седины. Она снова вспомнила все — любовь моя, любовь моя, — как будто могла превратить его в часть себя, держать внутри себя, подобно невидимке. Они долго стояли в пустом зале для танцев напротив друг друга, подобно собравшейся вальсировать паре.
— Мне не стоит видеться с тобой внизу, я собираюсь уехать домой. Снова видеть тебя мне не хочется.
Он почувствовал, как его тело потянулось пойти за ней, захотелось поцеловать ее и, крепко обняв, сказать, что теперь важно лишь то, что они вместе. Грусть, которую излучали ее глаза, полностью затмила его мир, ему хотелось принести им радость, заставить их смеяться, но слишком много стояло между ними. Он с усилием заставил себя сдержаться.
— Прости меня, — произнес он и изобразил жест полной безнадежности. — Из-за всего этого происшедшего мне хочется сказать, что этот мир очень тоскливый. И мне кажется, что со всем, что стоит между нами, ничего нельзя поделать.
В полном молчании Лора простояла долгое время и потом встряхнула головой, как будто попыталась отмахнуться от этих слов.
— Прощай, — сказала она, повернулась к нему спиной и пошла к двери,
— Только скажи мне, если ты чувствуешь то же, — проговорил он. — У меня совсем нет права спрашивать тебя об этом, но скажи только «да» или «нет».
Она медленно повернулась и посмотрела на него через пустой зал, где гуляло эхо звучавшего здесь смеха и голоса. Ее руки потянулись к нему.
— Я люблю тебя всем сердцем, — произнесла она и, быстро повернувшись, исчезла.
ГЛАВА 24
Приглашения прибывали ежедневно. Со времени переезда в Нью-Йорк Лору постоянно приглашали на вечеринки и ужины. С окончанием сезона она вдруг стала модной добычей. Манхэттенское общество постоянно находится в поиске новых людей, начинающих подниматься на вершину успеха, вне зависимости от того, легальным или нелегальным путем они его достигают. И совсем не имеет значения, сколько времени они занимают внимание прессы. После появления на страницах «Уоллстрит джорнел», «Нью-Йорк таймс», «Ньюс-уик» и «Вог», а также после появления в нескольких телевизионных передачах двери всего города распахнулись для нее. Также ей определенно играло на руку, что она молода, красива и не замужем, все эти качества ценились в ней больше, чем ее связи с Уэсом Карриером и Джинни Старрет. Но все-таки больше всего в ней привлекала какая-то тайна, ее постоянный отказ рассказать о своем прошлом. Словом, приглашения потоком обрушивались на нее.
Лора принимала ровно столько приглашений, сколько могла втиснуть в свои вечера. Время с семи утра до семи вечера она проводила в своем офисе, потом возвращалась в Гроув-Корт принять душ и переодеться, потом отправлялась на ужин или на вечеринку. Иногда за один вечер она успевала побывать на двух или трех. К моменту возвращения домой у нее едва хватало сил стянуть с себя одежду и скользнуть в кровать. Через пять часов она просыпалась, и начинался новый день.
— У тебя даже нет времени задуматься, — сказала Джинни, когда они вместе сидели у Лоры на заросшем балконе. Был субботний вечер, приходящийся на середину октября, даривший им созерцание чудесных садовых растений. — Мне всегда казалось, что это я веду бездумную жизнь, но ты меня превзошла.
— Я думаю на работе, — ответила Лора.
— Но это мысли о работе.
— Это все, о чем мне хочется думать.
— Ну, все через это проходят, — с расстановкой произнесла Джинни.
— Я и сама так думала, — сказала с улыбкой Лора.
— Однако каждая настоящая леди обязательно нуждается в каникулах, — сказала Джинни. — Как насчет следующего марта? — быстро продолжила она. — Я собираюсь провести пару недель в Париже, и мне хочется, чтобы ты тоже поехала. Ты слишком много работаешь сейчас, и поэтому к марту ты обносишься и тебе понадобится полностью менять свой гардероб, я уже не говорю о том, что мы просто хорошо проведем время.
— Спасибо, Джинни, я подумаю об этом.
— Ни в коем случае. Ты обязательно забудешь об этом, потому что с головой ушла в свои отели и даже представить себе не можешь, каким может быть Париж. В марте там иногда холодно и идет дождь, но все равно Париж наполнен тишиной. Нет туристов, в магазинах всего полно, музеи пусты. И все относятся к тебе как к француженке. Замечательное место, чтобы расслабиться. Мне хотелось бы услышать твой ответ сейчас. Хочу услышать «да».
— Да, — вдруг ответила Лора, — это замечательно. Пораженная таким ответом, Джинни произнесла:
— Хорошо, но тем не менее могу ли я получить письменное подтверждение?
Смеясь, Лора потянулась за пачкой бумаги, написала записку и протянула ее подруге.
Джинни быстро пробежала ее глазами:
— Почему вдруг ты в ней написала не более, чем на две недели?
— Потому что отель в Филадельфии открывается в марте, и как только он потихонечку начнет действовать, мне хотелось бы поразмыслить над тем, как получить немного от семьи Сэлинджеров.
— Ты об этом не забываешь.
— Я немного могу забыть о Сэлинджерах, — с видимой легкостью произнесла Лора, но Джинни прекрасно знала, сколько сил стоит эта легкость. — В любом случае я не могу это так оставить, хотя и не смогу, почти не смогу ничего сделать.
— Но я также убеждена, что ты даже не хочешь выкроить чуть-чуть времени подумать. Конечно, тот светлый лучик, блеснувший… — Однако, взглянув на замолчавшую Лору, Джинни запнулась. — Дерьмо, прости меня, дорогая, это так грубо. Я знаю, у тебя слишком трудное время, я совсем не собираюсь стать твоей единственной отрадой. Послушай, а что это за дерево, которое он сейчас сажает?
— Цветущая слива. А другие это цветущий граб, черешневое и апельсиновое деревья. Мне они очень нравятся, ведь в следующем апреле все кустарники и деревья покроются белыми, розовыми и лиловыми цветами. Весна будет везде.
— Жаль, что они не будут цвести во время твоего новоселья.
— Может быть, следовало бы отменить его? Джинни усмехнулась:
— Тебе не удастся от этого отделаться. Известно, что тебе совсем не хочется устраивать вечеринку. Я вполне тебя понимаю, но прошу, поверь мне — это очень неплохая идея устроить такую вечеринку. Новый дом станет твоим только тогда, когда ты встретишь гостей у порога, пригласишь посидеть на твоей мебели и угостишь. В любом случае все уже спланировано, и остается только провести ее. А твой дом уже готов.
— И прекрасен. Благодаря тебе это самый прекрасный дом в Нью-Йорке.
— Ты выбирала все, я просто добилась подходящей цены. Осмелюсь сказать, что мы хорошо сработали.
Лора положила руку Джинни на плечо, и некоторое время они просто молча сидели, наблюдая за тем, как один из садовников держал дерево, а другой раскидывал вокруг него темную, свежую землю. Крыша теперь имела совсем другой вид. Она уже не походила на то голое пыльное пространство, первый раз увиденное Лорой, а представляло собой настил из кедра, на котором стояли белые стулья с металлическими ножками, подходящий им круглый стол с зонтиком и старомодные деревянные кресла-качалки. Напротив кирпичной стены росли деревья с зелеными и красными листьями и расположились клумбы, засаженные георгинами, астрами и хризантемами с пустыми местами, оставленными для розовых кустов и весенних однолеток.
Это был крошечный оазис, зеленый и благоухающий. Создавая его, Лора влилась в число нескольких сотен жителей Нью-Йорка, вполне счастливых оттого, что они имеют достаточно денег и места создать себе кусочек живой природы. В городе бетонных оврагов, с неистовым движением, грохотом отбойных молотков, среди горных хребтов и вершин упакованного в полиэтилен мусора, тянувшихся вдоль элегантных зданий, приятно вдруг увидеть ростки цветущих деревьев, и каждый сад напоминал приют, находящийся где-то высоко над миром.
«Или это станет приютом, — подумалось Лоре, — когда я буду проводить у себя больше часа в неделю».
Даже сейчас весь ее дом был убежищем, хотя она и использовала его только для того, чтобы выспаться и сменить одежду. «Когда-нибудь, — подумалось ей, — когда у меня появятся опять тихие, спокойные часы, я буду использовать этот дом именно для того, для чего он предназначен». Комнаты были скромно меблированы, но их цвета были довольно яркие, теплые от налета старины, и это все как бы принимало в объятия. Не было ничего нового и блестящего, все было так, как будто стояло здесь долгие годы, на самом подходящем месте. Мебель была французская. Но в субботу вечером кухня была переполнена. Ее оккупировали работники ресторана, готовившие блюда для новоселья Лоры. Она была еще на работе, когда они приехали в дом и сразу присвоили его себе. Они оборудовали бар в большой комнате, другой расположили в саду на крыше, обеденные столы на четыре-шесть человек были расставлены по всему дому. Они нашли, сервировочные столики и расположили на них закуски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106