Джинни нахмурилась:
— Но он не архитектурный памятник.
— А если городские власти Филадельфии решат, что он именно архитектурный памятник? Тогда его нельзя будет сносить, а фасад нельзя изменить. Внутри можно все переделать, но снаружи нельзя. Это скажется на цене дома?
— Сведет ее к минимуму. А кто-нибудь говорил, что его собираются считать памятником?
— Дом был в списке зданий, которые рассматривались комиссией по охране архитектурных памятников. В конце концов решили, что он не отвечает всем требованиям. Архитектура хорошая, но исторического значения не имеет. Но не в этом дело. Что, если Феликса заставить поверить, что комиссия может изменить свое первоначальное решение?
— А как его могут заставить поверить в то, что не соответствует действительности? Если только…
Они заговорщически посмотрели друг другу в глаза, как две школьницы, у которых вдруг появилась общая тайна.
— Кто-нибудь должен сказать ему, что это правда.
— Этот человек должен быть очень надежным, чтобы Феликс смог поверить ему, что это может быть правдой. И поскольку он приверженец быстрых решений, не советуется ни с кем…
Джинни уже широко улыбалась:
— Мне нравится эта идея. Это будет маленькая злая шутка. А кто сообщит ему об этом?
— Еще не решила. Ты не знаешь кого-нибудь в руководстве штата Филадельфия?
— Никого. Я знаю кое-кого в биржевом мире, но боюсь, тебе это не поможет. Кто еще? Архитекторы? Строители?
Лора покачала головой.
— Это должен быть человек, который присутствует на заседаниях комиссии. Может быть, тот, кто пишет об этих заседаниях… — Она замерла на полуслове. — Янк Босворс, — прошептала она.
— Извини, не поняла?
— Репортер из Бостона. Я знала его несколько лет назад.
— Тебе нужен человек в Филадельфии, а не в Бостоне.
— Но он может знать кого-нибудь в Филадельфии. Джинни, извини меня. Мне нужно ему позвонить. Я не могу ждать. Скоро вернусь.
Она не видела и не слышала о Янке со времени суда. Но в последнее утро, после того как было оглашено окончательное решение суда, он крепко пожал ей руку и поддержал ее как друг. Если я вам когда-нибудь понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.
— Босворс слушает, — услышала она голос в трубке.
— Янк! Это Лора Фэрчайлд, — сказала она. — Я понимаю, что прошло много…
— Лора! Господи, откуда вы взялись? Где вы? Как вы живете?
— Я в Чикаго. И у меня возникла небольшая проблема. У вас есть время, чтобы выслушать меня?
— Это моя работа. Выкладывайте.
Он слушал ее рассказ, постукивая карандашом себе по зубам, изредка вставлял свои комментарии. Потом резко вскочил.
— Сукин сын! Не хочет продавать только потому, что вы участвуете в этом деле? А что ему за дело? Столько прошло времени…
— Не знаю, но…
— Не имеет значения. Хорошо. Значит, наша задача заставить его изменить свое решение. Как вы думаете, пустить слух будет достаточно?
— Наверное. Но это не должно быть просто слухом, Янк. Он должен поверить в это.
— Так. Кого я знаю в Филадельфии, кто мог бы помочь мне в этом? Минуточку. А разве нам обязательно нужна Филадельфия? Лора! Я сделаю это сам. Как вы, согласны?
— Но вы не пишете о Филадельфии и вы не пишете об архитектуре.
— Но я пишу обо всем, что представляет интерес, если это происходит в крупных городах. Я городской репортер, вы не забыли? Послушайте, я могу сделать это сам, мне даже хочется сделать это. Я никогда не поступал плохо, но ради вас я пойду на все. О'кей? И к тому же бесплатно, хотя с вас причитается, но это при встрече в Бостоне.
— Лучше встретимся в Нью-Йорке. Я переезжаю туда через месяц.
— Черт возьми! Ловлю вас на слове. Ну все, буду сейчас ему звонить. О'кей? Потом перезвоню вам.
— Я все еще не уверена, Янк. Ведь вы живете не в Филадельфии…
— Я живу в Бостоне, который гораздо лучше других городов. Доверьтесь мне. Я не подведу. Свяжусь с вами в течение дня.
Повесив трубку, он потер руки. Единственным отрицательным моментом в работе репортера было только описание драмы, а не участие в ней. Но сейчас он именно этим и займется, это будет жестом галантного человека. Он подумал, намного ли она изменилась за прошедшие четыре года. Он вспомнил ее испуганные глаза, ее холодные пальцы в его руках, ее окаменевшее лицо. Ему хотелось тогда обнять ее, прижать к себе и успокоить. Но джентльмен не должен пытаться затащить в постель расстроенную женщину. Кроме того, у него была жена и маленький сынишка и он очень ими дорожил. Но это он должен был сделать для Лоры. Феликс стоил того, чтобы его немного разыграли.
«Итак, начнем», — подумал он, набирая номер телефона.
— С вами говорит Янк Босворс из бостонского «Глоба», — скороговоркой выпалил он секретарше Феликса, а через минуту повторил Феликсу, когда тот взял трубку.
— Я собираю информацию для серии статей по архитектуре восьмидесятых годов, особенно по вопросу борьбы между защитниками классических зданий и сторонниками более целесообразного использования городской земли. В этой связи я хотел бы попросить вас выразить ваше отношение к статусу памятника архитектуры для вашего отеля «Филадельфия Сэлинджер».
— У него такого статуса нет. Комиссия решила не давать его моему отелю.
— Да, сэр, правильно. Но я так понял, что идут разговоры, что они собираются расширить свои полномочия, чтобы как можно больше зданий получили этот статус, в том числе…
— Откуда вы это взяли?
— Несколько минут назад я говорил с потенциальным покупателем одного старого здания, человеком, хорошо понимающим проблему статуса памятника архитектуры. Он сказал мне, что вопрос стоит очень серьезно.
Его речь набирала скорость, и Янка уже было невозможно остановить.
— Конечно, я собираюсь исследовать эту тему в более широком аспекте, и если вы хотите, позвоню вам снова через несколько недель, но я надеялся, что смогу услышать ваше мнение сейчас. Никто не знает, насколько быстро такие решения принимаются, учитывая, что владельцы таких зданий выступают всегда против, что иногда совершенно оправданно, а комиссия, у которой свои задачи, не всегда обращает внимание на мнение владельцев. Вы, наверное, понимаете, что Филадельфия специфический город, который очень дорожит своим архитектурным наследием. Наши предки, основавшие город, Декларация независимости, тринадцать колоний…
— Мне нечего сказать, — произнес Феликс и повесил трубку. Он тяжело дышал. Невозможно! Но как раз в духе этих тупоголовых городских чиновников, которые всегда хотят быть хорошими в глазах общественности. Сопротивление владельцев домов. Филадельфия со своим историческим наследием.
Он слишком затянул с продажей дома. Не смог получить приличную цену для отеля, а теперь тем более придется соглашаться на еще меньшую.
А ведь ему предлагали за него девять миллионов!
На губах Феликса появилась улыбка. Она заплатит ему эти девять миллионов, а уже после поймет, что приобрела отель, с которым ничего не сможет сделать. Она заплатит ему девять миллионов за привилегию владеть рухлядью, которая никому не нужна. «Пусть покупает, — размышлял он. — Я дарю ей эту возможность».
Он набрал номер своего агента в Филадельфии:
— «Оул корпорейшн» сняла свое предложение купить отель за девять миллионов?
— Нет, — ответил агент. Его голос звучал удивленно. — Но я сообщил им, что вы отказались, а они не захотели поднимать цену.
— А они знают о решении комиссии по распределению статуса архитектурных памятников, которое распространяется на отель?
Агент открыл рот, затем закрыл его. Кто-то распространяет слухи. Кто-то всегда распространяет слухи то о том, то о другом. Но это было что-то уж слишком. Однако на рынке недвижимости сейчас мертвый сезон, а если он продаст «Сэлинджер», они с женой смогут отдохнуть на Багамах, о которых они мечтали последние три года.
— Я не слышал о том, что они в курсе, — честно ответил он.
— Я хочу, чтобы дело было закончено сегодня. Поезжайте в Чикаго, если потребуется, но сделайте это. Я буду ждать от вас вестей сегодня вечером, позвоните мне домой. Ясно?
— Все ясно. Позвольте поздравить вас, мистер Сэлинджер, это очень мудрое решение.
— Да, — сказал Феликс. Он повесил трубку, его лицо сияло триумфом. «Филадельфия Сэлинджер» был продан.
— Обед был прекрасен, — сказала Лора, обращаясь к Жерару Лиону, шеф-повару ресторана «Вашингтон Сэлинджер». — И зал такой приятный. Кажется, жизнь кипит только в этой части отеля.
— Это правда, — согласился Лион. — Дела в отеле неважные, но мой ресторан преуспевает.
— А кажется, — осторожно подбирала слова Лора, — что отель в таком большом городе и так удачно расположенный должен процветать.
Лион развел руками, подняв ладони кверху. Это был типичный галльский жест, выражающий покорность и смирение.
— Нет, если так можно выразиться, хорошего управления. Последнее время мы слышали, что владелец отеля ищет покупателя, но цена очень высокая. А пока отель, как сирота, не получает должного внимания. Однако я не имею к этому никакого отношения. Мой ресторан и некоторые личные дела занимают все мое время.
— Личные дела, — повторила Лора. — Я хотела бы услышать, в чем они заключаются. Вы выпьете со мной кофе?
Лион бегло оглядел ресторан. Была почти полночь, в зале остались немногочисленные посетители, которые заканчивали десерт и кофе.
— С удовольствием, — сказал он и сел в кресло напротив Лоры. Немедленно появился метрдотель. — Кофе и еще кофе для мадам Фэрчайлд. И две порции абрикосового ликера. Если вы не против, — обратился он к Лоре,
Она кивнула:
— Спасибо. У вас превосходный английский. Вы долго живете в этой стране?
— Семь лет. Но я учил английский в школе, с десятилетнего возраста. Очень важно, чтобы первоклассный шеф-повар знал английский язык.
Лора улыбнулась:
— Вы хотели стать шеф-поваром с десяти лет?
— Нет, — серьезно возразил он. — Но я знал, что это моя судьба. Поэтому готовился к этому.
Она обвела взглядом большой зал, слишком ярко, на ее вкус, оформленный, но содержащийся в безупречном порядке.
— И все вышло, как вы того желали?
— Многое, мадам. Жизнь дает нам не все; а если бы давала, мы могли бы возгордиться, и тогда Господь наказал бы нас за то, что мы уподобились ему.
Они улыбнулись друг другу. Официант подал кофе и ликер. Лион недовольно взглянул на маленький пузатый стаканчик.
— Это не абрикосовый, — резко сказал он. Официант смутился:
— Нет, сэр, это персиковый.
— Я вижу. Но почему вы принесли персиковый?
— Мне дал его метрдотель и сказал, что вы заказали.
— Я заказал абрикосовый! Что за страна идиотов?! Унесите это и принесите то, что я заказал! — Он обернулся к Лоре. — Прошу прощения. Нужно всегда держать себя в руках. Мы обсуждали…
— Все ли нам дает жизнь. Так какое из ваших желаний не исполнилось?
— О! — Он заколебался, но она повторила вопрос, подавшись вперед в кресле. И он вдруг заметил, что разговаривает с ней так, как редко говорил с чужими и почти никогда с женщинами, которые, считал он больше интересуются собой, чем другими. Но эта женщина оказалась совсем другой. Помимо того, что она была очень красивой, она еще умела слушать. Она сидела спокойно, не вертясь на стуле, не кладя ногу на ногу и не доставая из сумочки зеркало, чтобы вдруг накрасить губы. Она смотрела на него, и ее губы не дергались, словно она ждала момента заговорить. Говорил он.
Официант принес наконец абрикосовый ликер, и Лион попивал кофе, одновременно рассказывая Лоре о своем детстве на юге Франции, о том, как учился на шеф-повара у легендарного Роже Вержа, и переезде в Америку.
— Разумеется, это совсем не то, на что мы надеялись. Я мечтал о собственном ресторане, чтобы моя жена всем заправляла. А вместо этого вы видите безвкусный зал в кричащих тонах, которые мне не нравятся, и беспечного метрдотеля, который не отличает персик от абрикоса. И невиданный менеджмент, да в Бостоне его просто нет.
— Тогда почему вы остаетесь здесь? — мягко спросила Лора, и Лиону пришло на ум, что она ждет, чтобы о чем-то спросить. — У вас, должно быть, много предложений, вы можете куда-нибудь перейти.
— Это верно. Но у нас есть сын, и знаете ли, у него… то, что мы называем проблемы в учебе. Он хороший мальчик, хороший сын, но в школе у него неприятности. Здесь он в хорошей школе и стал делать успехи. Моя жена говорит, мы не можем прыгать из школы в школу. Поэтому мы и сидим здесь.
— Но, должно быть, есть и другие школы, — сказала Лора. — В каждом городе есть особые школы. Он кивнул:
— Я тоже так думаю. Но жена говорит: зачем переезжать, если мальчик счастлив и хорошо успевает.
Они замолчали. Зал уже опустел, остались лишь официанты, которые бесшумно убирали со столов и вновь накрывали, готовясь к завтрашнему дню. Метрдотель прохаживался между столами, наблюдая за уборкой и упорно избегая взгляда Лиона. Лора держала в руке ликер, вдыхая аромат абрикоса, прежде чем пригубить. Он сильно ударял в голову; ее наполняло тепло. Затем она поставила стакан и сложила руки на столе.
— Недавно я купила два отеля, один в Филадельфии, другой в Нью-Йорке. Оба они старые и заброшенные, но я намерена сделать их такими же элегантными, какими они когда-то были; я уже так сделала с отелем в Чикаго. В отеле Нью-Йорка есть кафетерий и бар, и это все. А я планирую устроить ресторан, который будет одним из самых изысканных в городе, декорированным в нежных тонах, с фортепиано или арфой, и метрдотелем, который знает всевозможные оттенки напитков, и самым знаменитым шеф-поваром, который имеет долю в доходах и полную свободу в составлении меню и рецептов блюд. А его жена может руководить, если пожелает.
Она помолчала. Лион смотрел на нее, словно лишился дара речи.
— Конечно, я помогу шефу и его семье подыскать жилье и школу для ребенка. Я также заплачу за первый год обучения сына. — И снова небольшая пауза. — Единственное условие: чтобы шеф начал работать у меня немедленно, помог в оформлении ресторана, кухни, нового кафетерия и так далее. Он получает зарплату со дня прибытия в Нью-Йорк, даже если ресторан откроется через год, а ему понадобится месяц на переезд и устройство на новом месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106