Лора же поняла это только поздним утром следующего дня, в первый день нового года, после того как она проснулась в своих апартаментах в отеле «Чикаго Мейфэар Риджент». С еще закрытыми глазами она вспоминала вчерашний прием. Она заново переживала тот волнующий трепет, который охватил ее, когда гости подняли бокалы в ее честь, а она стояла одна около пианино, возвышаясь над ними на несколько ступенек, ее белое атласное платье притягивало свет и блестело как бело-голубой бриллиант. Она вспомнила Клэя, смотрящего на Мирну завороженными глазами, архитектора, прогуливающегося среди гостей и получающего профессиональное удовлетворение от предвкушения работы над созданием замечательного отеля; инвесторов, даже на приеме обсуждавших стоимость номера и сравнивающих «Бикон-Хилл» с другими отелями, недавно отреставрированными на Золотом берегу Чикаго. И наконец, ей вспомнился новогодний поцелуй, которым она обменялась с Карриером, страстный и нежный, с мыслями о будущем. Совместном будущем.
Она открыла глаза. Первое, что она увидела, было озеро, казавшееся темно-голубым под ясным, холодным январским небом. В комнате было прохладно, и Лора лениво пошевелилась в теплой кровати. Ей было уютно в этой комнате, выдержанной в приглушенных тонах. Карриер снял эти апартаменты на месяц, чтобы она могла жить здесь, пока не найдет себе квартиру. Комнаты выходили на глубокий изгиб берега, по которому тянулись на север Оак-стрит и Аутэ-драйв; по одну сторону улицы лежало озеро Мичиган с пляжами и парками, на другой стороне за мощной стеной стояли жилые дома. Глядя на этот вид из своей элегантной комнаты, Лора подумала о Бикон-Хилл. Она не могла поверить, что Карриер предполагал, что она откажется от этого отеля и выйдет за него замуж. Она беспокойно пошевелилась. Он должен понимать, что она не сделает этого. Это означало, он считал, что, выйдя за него замуж, она будет продолжать заниматься отелем. Ну да, почему она должна будет что-то менять? Потому что он захочет, чтобы она сопровождала его в поездках, а потом, медленно, понемногу, она начнет отдаляться от дел в отеле и никогда не получит и остальные три.
Но это была не главная причина. «Я не хочу выходить замуж за Уэса, — думала она. — Я не хочу выходить замуж вообще. У меня есть более важные дела, чем все остальные, вместе взятые, и я ни за кого не собираюсь выходить замуж.
Даже за Поля? Если бы вернулся Поль, посмотрел на меня своими теплыми, ласковыми глазами и сказал своим низким голосом: «Я стану мужем, который будет счастлив следовать за своей женой, чем бы она ни занималась».
Она свернулась клубочком, чтобы не чувствовать боли, которая пронзила ее, стоило ей позволить себе вспомнить Поля. «Я не должна делать этого. Сегодня первый день нового года, время для новых идей и новых мыслей. Время забыть прошлое». Но только неделю назад она кончила читать книгу, которая преследовала ее с тех пор, особенно одна строчка о женщине, которая не могла быть вместе со своим любимым: «В ее сердце навсегда останется небольшой шрам, и ей всегда будет помниться его ласковый, как летний дождь, голос». Эти слова запомнились ей; в них она узнала саму себя.
«Все правильно, останется и у меня шрам от прошлого, — думала она. — И Поль будет частью этого прошлого. И чем бы я ни занималась отныне, все будет вертеться вокруг него, потому что он никогда не покинет моей памяти.
А может, я стараюсь сохранить его в своей памяти потому, что хочу быть уверенной, что любовь остается навсегда, даже если эта любовь приносит боль. Даже если эта любовь обречена и должна быть забыта, потому что я должна начать новую жизнь».
Новая жизнь. Новый год. Новые мысли и чувства, новые друзья, секс и работа. И самое главное — «Нью-Йорк Сэлинджер», следующий отель, который она намеревалась купить. А после…
Она пошевелилась в кровати. Она стала частью настоящего и думала о будущем. Ей хотелось поскорее начать действовать.
Ей многое предстояло сделать, у нее много планов. Ей нужно предпринять еще столько шагов, чтобы вернуть то, что Оуэн предназначал ей.
Полусонный, Карриер положил руку ей на грудь:
— Еще рано вставать.
— Уже слишком поздно, почти полшестого. Он широко раскрыл глаза:
— Ты разбудила меня полшестого в первый день Нового года?
— Я хотела узнать твое мнение о новых трубах для ванных комнат в «Бикон-Хилл»…
— Черт возьми, Лора…
Но в этот момент он увидел ее озорную улыбку и, рассмеявшись, притянул ее к себе.
— У тебя на уме совсем другое.
— Наверное, ты прав, — пробормотала она и обняла его со всей страстью, в которой крылась жажда новой жизни и благодарность за его любовь и за то, что он дал ей. Он понимал, сколько ей еще предстоит сделать, он знал, что она хочет разделить с ним все дела, и он обязательно поймет, почему она не может выйти за него замуж. Он всегда ее понимал.
— Никакой работы сегодня, — сказал он позже, выходя из своей ванной комнаты. — Первое января праздник, и мы отправимся на прогулку.
— Куда? — спросила она из другой ванной, надевая на себя тяжелый махровый халат, который отель предоставлял своим клиентам. «Интересно, сколько пропадает таких халатов?» — подумала она и решила выяснить это у управляющего.
— Туда, куда отправляются настоящие туристы.
Деревья, которые росли по северной Мичиган-авеню, были увешаны гирляндами из маленьких рождественских белых лампочек, которые горели днем и ночью. Магазины были закрыты, но народ гулял по улице, рассматривая витрины магазинов «Маршал Филд» и «Сакс»; люди глазели на манекены в магазине «Магнии» и драгоценности в «Тиффани»; фотографировали старую крепость на воде, которая уцелела после пожара в Чикаго и возвышалась на фоне современного отеля «Ритц-Карл-тон» из серого мрамора. Туристы разъезжали в конных экипажах с кучерами в цилиндрах или черных шляпах. Карриер и Лора шли по улице в сторону реки, пригибаясь от ветра, от которого полы пальто прилипали к ногам, а потом повернули обратно. Хотя они порядком замерзли, не доходя квартала до «Мейфэар Риджент», Лора свернула на восток к пустому зданию, который когда-то был «Чикаго Сэлинджер».
Они молча постояли, созерцая его.
— В виде торта с сахарной крышей он смотрелся гораздо лучше, — заметила Лора, улыбнувшись. «Нет более грустного зрелища, чем пустые дома, стоящие в одиночестве посреди живого города», — подумала она. — Но подождите, — добавила она. — Через год никто не узнает его.
— Даже водопроводчики, — согласился Карриер, улыбнувшись. Он обнял ее за плечи. — Каждый раз, когда я вижу чертежи, я все больше удивляюсь. Оуэн был мечтателем. И ты тоже.
Она покачала головой:
— Я многого не знаю, чтобы быть мечтателем. Этот отель — мечта Оуэна. А еще мои фантазии, которые я хочу претворить в жизнь.
Он задумчиво посмотрел на нее:
— Если тебе это удастся, тебя ждет большой успех.
Эти слова звучали в ушах Лоры последующие недели, пока все чертежи не были закончены и не отданы в производство и начались реставрационные работы.
В середине января она сняла квартиру в шестиквартирном доме из серого камня в викторианском стиле, расположенном в районе Де Поль. Окна дома выходили на такие же викторианские дома, и когда поднимался ветер, до нее долетали звуки подвесной железной дороги, которая проходила в двух кварталах от ее дома. В просторных комнатах ее квартиры были высокие потолки и лепнина, настоящий камин и одна свободная спальня, которую она превратила в свой кабинет. Больше всего ей нравилось соседство с университетом Де Поль. В университетском городке жили преподаватели и обслуживающий персонал. Здесь всегда было много людей, с которыми она постепенно познакомилась: молодые семьи с маленькими детьми в колясках, дети постарше, лепящие снежные бабы, подростки, возвращающиеся из близлежащей школы и собирающиеся под высокими, по-зимнему голыми вязами. Они сидели на скрипящих перилах у входа в свои дома, а иногда ненадолго занимали под свое веселье гостиные родителей. Все это напоминало небольшой городок, а во многом и Бикон-Хилл в Бостоне или маленькую деревеньку Остервилл на Кейп-Коде. А когда Клэй с Мирной сняли двухкомнатную квартиру меньше чем в миле от нее, она почувствовала себя дома.
— Почему тебе не нравится Мирна? — спросил ее Клэй как-то после того, как они переехали в новую квартиру. Они с Лорой ехали на автобусе вдоль озера к отелю, и она просматривала список поставщиков, с которыми намеревалась встретиться.
Она сунула список в папку:
— Мне она нравится. Но не могу сказать, что я от нее в восторге.
— Почему?
— А ты в восторге?
— Какая тебе разница? Мы говорим о тебе.
— Ты ее любишь, Клэй?
— Я живу с ней.
— Клэй!
— Ну, может быть, люблю. Я имею в виду, что трудно понять, действительно ты любишь женщину или просто она тебе нравится. Вот ты, любишь Уэса?
— Нет, но он мне нравится. Мне нравится быть с ним, мы, так сказать, делаем одно дело. Тебе нравится Мирна так?
— Иногда. Она иногда давит на меня, ты ведь знаешь, что это бывает довольно утомительно, но с ней мне весело, и она радуется, как ребенок, когда я покупаю ей подарки. После этого она становится такой ласковой…
— Ты покупаешь ей очень много подарков, не так ли? — спросила Лора.
— Почему бы и нет? — спросил он небрежно.
— Покупай, пожалуйста, если тебе нравится.
Она хотела спросить его, откуда у него деньги, но передумала. Она часто задумывалась над этим, зная, сколько он зарабатывал в «Дарнтоне» и сколько она платит ему через «Оул корпорейшн». Но ему было уже двадцать три года, и, хотя он часто вел себя как мальчишка, она не хотела допрашивать его, как будто была его мать или его опекун.
— Но я что-то не слышала, чтобы она купила тебе хоть один подарок, — все-таки добавила она.
— А ей и не надо мне ничего покупать. Она и так знает, как сделать меня счастливым. Она действительно любит меня — кому я еще нужен, кроме тебя? Я помню, что давным-давно Бен говорил, что всегда будет о нас заботиться, и тогда я думал, что это ерунда, что, когда я вырасту, мне он не будет нужен. Но оказывается, что тебе всегда нужен кто-то близкий, правда?
— Правда.
Автобус, лавируя между автомобилями, резко затормозил, и Лору бросило на Клэя.
— Особенно кто-то с сильными плечами, — улыбнувшись, заметила она.
— Ты что-нибудь получала от него?
— Нет, но думаю, что скоро получу. Я всегда получаю открытки на свой день рождения.
— Это на следующей неделе. Он знает, что мы в Чикаго?
— Я написала ему, что купила отель, и послала ему наш адрес. И передала от тебя ему привет.
— Черт, зачем ты это сделала? Я тебя об этом не просил.
Она молчала.
— Я не хочу иметь с ним ничего общего!
— Тогда зачем ты вообще задаешь все эти вопросы? — парировала она.
— Ну… — он пожал плечами. — Не очень просто взять и забыть его. — Он осекся.
— Трудно забыть своего брата, — согласилась Лора. — Несмотря на то, что он сделал.
Автобус довез их до остановки, и они вышли через центральные двери.
Каждый день, приближаясь к отелю со стороны Мичиган-авеню, Лора не узнавала его, как будто раз от раза он становился другим. Но это был ее отель. На самом деле, не считая новых окон, которые были уже установлены, его внешний облик оставался прежним, работы по чистке кирпича и известняка, а также установка новых дверей и вывески будут сделаны в последнюю очередь. Сейчас все происходило внутри, где ломали старые стены и заново прокладывали канализацию и тянули электричество, чтобы превратить двести пятьдесят комнат в сто больших комнат, тридцать номеров плюс сделать квартиру на крыше с отдельной террасой.
Сегодня идя к отелю от автобусной остановки, Клэй воскликнул:
— Мрамор привезли!
Они остановились и стали рассматривать завернутые в бумагу плиты, которыми должны были облицовывать стены ванных комнат, а также поверхности колонн и небольших бассейнов. Весь мрамор был одинаковый: мягкого серо-голубого цвета с темно-зелеными и синими крапинками; сантехника планировалась белой, а полотенца — голубыми. В каждом номере предполагалось две ванны, но они должны были быть одинаковыми, «чтобы и мужчина, и женщина чувствовали себя одинаково хорошо в них», объясняла Лора президенту фирмы по оформлению интерьера Кристиану Деле, которого нанял Карриер.
— Я не хочу, чтобы одна была розовая с золотым ободком, а другая сделанная как будто для футбольной команды «Чикагских патриотов».
— «Чикагских медведей», — поправил ее ехидно Деле.
— «Медведей», — задумчиво повторила она. — Я запомню это. Я жила в Новой Англии и привыкла к «Патриотам». Может быть, вы расскажете мне и другие вещи о Чикаго, а то я чувствую себя приезжей.
Ее улыбка не тронула его. Она и была приезжей, и она принимала слишком много самостоятельных решений, вместо того чтобы с благодарностью следовать его профессиональным советам.
— Многие не любят голубые полотенца, — сказал он, возвращаясь к обсуждению ванных комнат. — Они считают чистыми только белые полотенца.
— А я разговаривала с агентами по продаже в «Маршал Филд», — возразила Лора, — и они говорят, что продают больше цветных полотенец и простыней, чем белых, потому что, вероятно, они больше нравятся людям.
— У них дома — да, но не у них в отелях.
— Но это не их отель, а мой. И я думаю, что голубой цвет будет то, что нам надо.
Он нахмурился и обиженно задышал, подумав при этом, что не мешало бы найти управу на эту женщину, пока она еще молодая.
— Как хотите, — сказал он.
Лора показала ему на одно из кресел в ее временном кабинете:
— Присядьте на минуту. Я кое-что хочу вам объяснить. Вы владеете фирмой, занимающейся оформлением интерьеров, это так?
Продолжая стоять, он сухо кивнул:
— И мистер Карриер признал хорошее качество нашей работы, пригласив для этой работы именно нас.
— Мистер Карриер принял это решение вместе со мной. — Ее голос был почти нежен. — Вы владеете компанией и гордитесь ею, и вам не хотелось бы, чтобы другие указывали вам, как выполнять вашу работу.
— Вот именно. Я действительно так считаю.
— И я тоже так считаю, — оказала Лора еще мягче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106