За исключением случаев, когда речь идет о жизни и смерти; новые доказательства сами по себе не могут изменить дела.
— Вот черт, — бросил Клэй.
— Конечно, если вы найдете, что новое доказательство было умышленно сокрыто от суда, тогда это будет квалифицировано как мошенничество. Если вы сможете доказать факт обмана, то с успехом сможете привлечь виновное лицо за мошенничество. Если это то, чего вы хотите.
Клэй медленно поднял глаза.
— Мошенничество.
— Если это то, что вы хотите доказать. Но, как я понимаю, это не совсем для учебных занятий; это личное дело?
— Нет. Ну, допустим, в некотором роде. Я собираю информацию для одного из моих друзей.
— Конечно. Вы еще хотели бы что-нибудь уточнить? Клэй отрицательно качнул головой:
— Вы так доходчиво объяснили. Спасибо, профессор.
Феликс в тюрьме за мошенничество. Мысль была настолько прекрасной, что Клэй почти чувствовал ее вкус. Он пересек двор университета, сел в автобус и направился в центр города. Феликс в тюрьме за мошенничество. Он отомстит Феликсу за то, что тот сделал с Лорой. А что, если вместо того, чтобы упечь его за решетку, они предложат ему сохранить в тайне факт сокрытия им письма Оуэна в обмен на десять миллионов долларов, то есть за сумму, которую он украл у Лоры, лишив ее завещанной ей доли в компании «Сэлинджер-отель»?
Просто чудесно! Они заставят этого подлеца покрутиться.
Оставалось одно — Клэй не знал, как провернуть все это. Если направить письмо Лоре, то кто поверит ей, если она заявит, что Феликс утаил его от суда? Даже если написать Колби или кому другому, сказав, что это он, Клэй, выкрал письмо из стола Феликса, то кто им поверит? Единственный способ состоит в том, чтобы письмо оказалось у самого Феликса и кто-нибудь увидел его у него.
Клэй зашел в кафе «Кордова» и заказал яичницу с пивом. Когда подали пиво, он не спеша, перелил его в стакан. Когда он его наливал, перед глазами внезапно возник образ: сейф, практически пустой, в нью-йоркском доме на Пятьдесят первой улице. Если письмо будет находиться в сейфе Феликса, а он не будет знать об этом и если он откроет сейф при свидетелях, то вряд ли он сможет доказать, что не спрятал этого письма с целью лишить Лору наследства.
«Будь я проклят, — подумал Клэй, уставившись на пиво. — Этот ход должен сработать. Так я помогу Лоре и позабочусь о Феликсе».
Он усмехнулся, чувствуя, как внутри растет возбуждение. Несомненно, он пойдет на это ради Лоры, только ради нее. В то же время это фантастично: совершенно по-новому, по-настоящему опасно. Впервые в жизни он собирался пробраться в дом не для того, чтобы украсть, а чтобы положить кое-что.
ГЛАВА 32
Лора беседовала с консьержем, когда приехал Поль. Сначала она не заметила его.
— Все должно оставаться как прежде, — говорила она, — появление свободных номеров не означает изменения в уровне обслуживания.
— Согласен, мисс Фэрчайлд. Я рекомендовал своему помощнику взять отпуск сейчас, потому что на этой неделе я смогу некоторое время обойтись без него. Но когда проблемы будут решены и наши гости возвратятся, он понадобится вновь. Лора улыбнулась.
— Очень хорошо, — сказала она.
— Я также сказал… о, извините, — он посмотрел за спину Лоре. — Да, сэр, чем могу быть полезен?
— Я жду, когда освободится мисс Фэрчайлд, — сказал Поль.
Лора резко повернулась и почти оказалась в его объятиях. Их взгляды встретились, ее рука сама потянулась ему навстречу. Пальцы их рук переплелись.
— Добро пожаловать домой, — мягко проговорила она. Ее лицо пылало.
Он улыбнулся, глядя на нее, и она почувствовала себя так, словно годы улетучились.
— Когда ты закончишь здесь…
— Да.
Она повернулась, ее рука продолжала оставаться в руке Поля, и торопливо закончила разговор с консьержем:
— Обо всем ином мы позаботимся завтра, если нет других вопросов.
— Нет, мисс. Все полностью под контролем.
— Да, — прошептала Лора. — Возможно, теперь так и есть.
Она посмотрела на Поля.
— Куда бы ты хотел пойти?
— Хочу взглянуть на твой дом. — Она улыбнулась ему. — Я рада, что ты здесь.
Они прошли через фойе, рука об руку, не разговаривая. Они едва перекинулись словами в такси, а сказать нужно было так много… Но сейчас им хватало того, что они сидели рядом, с переплетенными руками, соприкасаясь телами.
Войдя в дом, Лора закрыла дверь.
— Мне так хочется поцеловать тебя. Поль рассмеялся:
— Любовь моя…
Он обнял ее, и они застыли, сливаясь в долгом поцелуе.
— Я выбрал ужасное время для отъезда, — наконец проговорил он.
— Но замечательный момент для возвращения. Я так ждала тебя последние несколько дней…
Он поцеловал ее вновь, прижимая к себе, открывая заново то, как ее тело откликалось на его зов.
— Знаешь ли ты, как часто я мечтал об этом мгновении? Мысленно я подолгу беседовал с тобой. Наверное, потребовалось бы пятьдесят лет, чтобы прослушать эти беседы наяву. Знаешь ли ты, как много я хочу для тебя сделать? Представляешь ли, как сильно я люблю тебя?
— Поль, о чем ты говоришь? — Она отстранилась и внимательно посмотрела на него. — А как же Эмилия? Я не могу делать вид, словно ее не существует.
— О Боже мой, ты же не знаешь. Нет, конечно, не знаешь, откуда? Эмилия в Калифорнии. Мы с ней разводимся. Не знаю точно, когда это произойдет, но скоро. Расскажу тебе позже. Не сейчас.
— Нет, не сейчас.
Ее глаза сияли. Ей было тепло, очень тепло; кровь струилась и пела, ее губы призывно приоткрывались под его губами.
— Я хочу тебя, — сказала она и улыбнулась с той потаенной живостью, которую он так хорошо помнил.
— Очень трудно, когда женщина сама должна обо всем думать, Поль, ты даже не упомянул об этом. Означает ли это, что ты не будешь уверен, когда это произойдет?
Он рассмеялся:
— Я уверен в любви. И в наслаждении. Он протянул ей руку, и она оперлась на нее, когда они поднимались вверх по лестнице.
— Твой дом — истинное наслаждение. Он удивительно напоминает комнаты, которые ты обустроила в доме Оуэна: наполненные самым замечательным светом и теплом.
— Плод любви, — сказала Лора. — Мне необходимо место, где можно отдохнуть.
В спальне, в мягком свете, проникавшем с улицы, Поль нежно обнял Лору.
— Где бы и что бы мы с тобой ни делали впредь, если тебе захочется комфорта, моя дорогая, ты всегда найдешь его здесь. Я обещаю тебе. Никаких вопросов, никаких сомнений. На том я стою.
Лора запрокинула голову и посмотрела в глаза Полю:
— А я обещаю тебя любить, доверять, делиться всем и защищать, если смогу, от боли…
— Боже мой! — воскликнул он. — Как давно мечтал я услышать такие слова!
Их губы встретились и слились в поцелуе, как в первый раз, словно не было долгой разлуки.
— Ты помнишь ту комнату? — спросил он. — Все было белым: занавески, лунный свет… и ты в белом платье Я любил тебя.
— Но потребовался целый год, чтобы признаться в этом, — сказала она, счастливо рассмеявшись.
— Признаю, не впервые я вел себя как дурак.
Он снял жакет с ее плеч и, просунув руки под кашемировый свитер, обхватил талию, затем медленно повел их вверх по нежной коже к груди, налитой и устремленной к нему.
— Так много предстоит восстанавливать, — сказал он.
— Нет, не восстанавливать, — прошептала она. — Мы все начинаем заново.
Ее тело, казалось, само стремилось слиться с его, она, прижавшись к нему, ощущала, как оно таяло, открываясь с самозабвением, о существовании которого позабыла, но что-то еще сдерживало ее.
Бен!
Да, она еще не рассказала. Она не может полностью отдать себя Полю, не может начать все заново, пока между ними остается хоть какой-то секрет.
— Поль, — голос прозвучал хрипло, она отстранилась от него.
Он спокойно держал ее, положив руки на талию и неотрывно глядя в глаза.
— Расскажи, — сказал он.
Они присели на софу, стоявшую около окна; серебряный свет луны лился в комнату сквозь ветви дерева, росшего рядом с домом, то усиливаясь, то ослабевая в едином ритме с немногими оставшимися листьями, качавшимися под дуновением легкого бриза
— Я должна тебе кое о чем рассказать, не могу больше ждать. Ты должен узнать сейчас, потому что я люблю тебя и, что бы ни случилось, хочу, чтобы ты знал правду; между нами не должно быть лжи.
Он молча ждал, глядя на нее.
— Я никогда не говорила, что у меня есть брат, еще один, кроме Клэя. Он наполовину родной, поэтому у нас с ним разные фамилии. Было время, когда мы с ним были очень близки. Мы поссорились, и он уехал в Европу. Многие годы мы не виделись. И вот теперь нашли друг друга вновь. Я хочу, Поль, чтобы ты понял, почему я никому не рассказывала о его существовании раньше и почему он никому не рассказывал обо мне…
Она немного помедлила, потом посмотрела прямо ему в глаза:
— Это Бен.
В комнате стало тихо.
— Полагаю, ты имеешь в виду Бена Гарднера? В ней все напряглось от обыденности его голоса.
— Да. На прошлой неделе я ездила к нему в Бостон. Если ты меня выслушаешь…
Торопясь, едва переводя дыхание, кратко, как могла, Лора повторила все, что они с Беном рассказали Эллисон и Ленни. Затем, не останавливаясь, сказала:
— И еще. Мне кажется, ты был прав относительно Клэя. Я не уверена — хотелось бы поговорить с ним, но я не знаю, где он сейчас, но я обнаружила после твоего ухода из моего кабинета, что именно он много лет назад украл украшения Ленни, когда она была на Кейп-Коде. Это, разумеется, не означает, что он тот самый вор, которого разыскивает Сэм Колби… Я все еще не могу поверить… Ну просто не знаю. Но я должна извиниться перед тобой и за это.
Стало легче. Наконец она высказала все, дрожь в голосе прошла.
— Судя по всему, я во многом ошибалась. Мне нравилось считать себя взрослой, но вела я себя как испуганный ребенок, и поэтому трудно…
— Не ты одна, — спокойно сказал Поль. — Бедная моя, дорогая, думаешь об извинениях… считаешь, что только ты одна?..
Услышав глубочайшую любовь, прозвучавшую в его голосе, у Лоры перехватило дыхание. Она не представляла, до какой степени была перенапряжена, пока не настал этот миг, когда каждый мускул тела расслабился. С удивлением она отметила, что у нее вспотели ладони.
— Все мы как напуганные дети, — сказал Поль. Он обнял и прижал ее к себе, Лора положила голову ему на плечо. — Испуганные, что нас обманут, что могут использовать, что с нами могут что-нибудь сделать. Испуганные возможностью ошибиться и уж совсем испуганные, чтобы признаться в этом самим себе. Но хуже всех был я; я испугался, забыл обо всем, что знал и любил в тебе; я отвернулся, когда более всего на свете был нужен тебе и причинил столько страданий…
— Кажется, нечто подобное Бен называет власяницей, — пробормотала Лора. Смех клокотал внутри ее; все правильно, все правильно; я все рассказала и все в порядке.
— Власяница, — повторил Поль и рассмеялся. — Выходит, я переусердствовал? Переиграл?
— Немного, мне кажется. Бен и я думаем точно так же. Будто оттого, что мы больше каемся, наши поступки становятся лучше, и тем быстрее стираем прошлое.
— Я не намерен стирать прошлое. Хочу учиться на нем. — Его голос стал грубее. — И чтобы ты стала частью моей жизни.
Он развернул ее лицом к себе и поцеловал со страстью, которая одновременно была обещанием. Лора дала волю своим чувствам: все барьеры пали.
Они сбросили одежды, помогая друг другу, и вновь застыли в объятиях, тела слились воедино, вспоминая нежность разделенной близости.
— Я так скучал, так хотел тебя… — произнес Поль. Его руки скользили по телу Лоры, вспоминая его очертания, как бы извлекая его из глубин памяти. Ее рука протиснулась между телами, точеные пальцы и ладонь обхватили отвердевшую плоть. Она услышала вздох, вырвавшийся у него из груди, помня и наслаждаясь сознанием того, что она способна пробудить в нем такие ощущения. Медленно пальцы Поля скользнули между ног Лоры, ощутив влажную теплоту раскрывшегося навстречу и страстно ожидавшего его тела.
— Я мечтала о тебе, мечтала об этом, мечтала о нас… — шептала она, прижимаясь плотнее. Их языки сплелись. Лоре казалось, что она изголодалась и никак не могла наесться и напиться вдосталь.
— Лора, — произнес Поль, и звук ее имени, прозвучавший из его уст, унес ее вверх, увлек и отрезал от окружающего мира. Обнявшись, они подошли к кровати и легли, глядя друг другу в глаза и счастливо улыбаясь.
— Это лучше, — вздохнула она, — о… гораздо лучше… чем мечта.
Ее голос был столь же мягок, как бриз, проникавший в комнату через открытое окно; в нем, казалось, был привкус вина. Двигаясь в едином ритме, который их тела никогда не забывали, они соединились так тесно, что по стене рядом с кроватью скользила лишь одна-единственная тень.
Лора открыла глаза и увидела Поля, смотревшего на нее. Она сонно улыбнулась:
— Я тоже мечтала проснуться и увидеть рядом тебя. Долго я спала?
Подсунув под нее руку, он прижал ее к своей груди.
— Около часа. Вполне достаточно, чтобы я начал верить в реальность происходящего.
— Мне так хорошо. Я мало спала последнюю неделю.
Закрыв глаза, она начала покрывать поцелуями его грудь, соски, впадинку на горле. Физическая близость с Полем была по-настоящему полной, любимой, не подвластной влиянию других; она связывала ее с прошлым, со временем, когда она была с Оуэном. Теперь это было началом.
Поль, приподнявшись на локте, наклонился над ней, стал целовать глаза, губы, затем двинулся ниже, захватывая губами ее груди, сначала одну, потом другую, играя языком вокруг сосков, медленно, возбуждающе, в то время как его рука также медленно и легко ласкала нежную кожу между ее ног. Лора, лежа на подушках, отдавалась во власть сладостных волн, вздымавшихся внутри, поднимавших и уносивших ее в страну грез. Она стала невесомой, качалась на волнах мечты, этой мечтой был Поль и все тайные помыслы и страстные порывы, дремавшие в глубинах ее сердца, несмотря на то что, как ей казалось, она навсегда отбросила их прочь, неудержимо рвались наружу.
Они наслаждались близостью медленно, смакуя, впитывая друг друга, вспоминая неуловимые движения, звуки, жесты и выражения, известные и ценимые только близким и любимым человеком, беззаботно улыбаясь и ощущая, как переплеталось между собой прошлое и настоящее, заполняя радостью все пустоты души, делая их по-настоящему полноценными и совершенными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106