Однако Энди лучше ощущала свой колотящийся пульс, чем его.
— А теперь просто расслабься, — сказал Блечман. Энди глубоко вздохнула. То, что она дрожит, — это нормально. Кира дрожала бы.
— Я пугаю тебя, Кира?
— Да.
— Почему?
— Не знаю.
— Ты боишься моих вопросов?
— Нет.
Он крепче сжал ее запястья.
— Ты лжешь.
— Я просто… нервничаю.
— Сколько тебе лет, Кира?
— Двадцать семь.
— Где ты родилась?
— В Сиэтле.
— Расскажи о своих родителях.
— Что ты хочешь знать?
— Все.
Энди сосредоточилась. Очень важно было точно изложить свою «легенду». Если Блечман примется ее проверять, она хотела быть уверена, что все совпадет.
— Мать больше тридцати лет преподавала в средней школе. Сейчас на пенсии. Папа почти всю жизнь проработал на «Боинге», пока не умер шесть лет назад.
— Какие у тебя отношения с матерью?
— Нормальные.
— У тебя есть своя квартира?
— Нет.
— Ты считаешь нормальным для двадцатисемилетней женщины жить с матерью?
— Наверное, да. Хотя иногда это немного стесняет. Он даже не улыбнулся.
— Где живет твоя мать?
— В Такоме.
Он задал несколько вопросов о жизни и привычках матери. Все это можно было проверить. ФБР привлекло на роль матери Киры вышедшего в отставку агента.
— Ты ее любишь?
— Да. Конечно.
— Ты любила отца?
— Да.
— Ты когда-нибудь любила кого-то еще, кроме ближайших родственников?
Это уже было за рамками «легенды» ФБР. Энди подумала о бывшем женихе.
— Я бы сказала, нет. Блечман ухмыльнулся:
— Я бы сказал, да.
Энди вздрогнула. Блечман крепче сжал ее запястье.
— Ты недавно покончила с какими-то отношениями, не так ли?
— Я никогда не была замужем, если ты это имеешь в виду.
— Разорванная помолвка?
Она поежилась, удивляясь, как он вычислил это. Блечман сказал:
— Ты не хочешь говорить об этом, да?
— Здесь особенно и говорить не о чем.
— Тогда давай вернемся назад, где тебе спокойнее. Есть у тебя братья или сестры?
Энди на мгновение заколебалась. Снова реальный мир сжимался вокруг нее. Если быть честной, она не знала. Она дала ответ ФБР.
— Нет.
— Ты уверена?
— Разумеется, уверена. Будь у меня братья или сестры, я бы знала.
— Ты приемыш, Кира?
Эта проницательность поразила ее. Он продолжал:
— Ты когда-нибудь думала о своих настоящих родителях?
— Не знаю, о чем ты. Его взгляд напрягся.
— Зеленые глаза — прекрасная ширма.
— Это не ширма. Они мои.
— Откуда у индеанки зеленые глаза?
— Что?
— Ты ведь отчасти индеанка, не так ли? Я вижу.
Не все видели, даже коренные американцы. Но если Блечман догадался, не было смысла отрицать.
— Да, отчасти.
— Какой частью? Телом или духом?
— Не знаю, как ответить на это.
— Из какого племени твои предки?
— Не знаю.
— Значит, ты действительно приемыш, да?
Энди внезапно пожалела о своем «не знаю». Ей следовало бы просто назвать чероки или какое-нибудь другое племя, где плохо вели учетные записи, чтобы Блечман никогда бы не смог проверить. Незнание племени было отличительным знаком приемыша.
— Да, я приемыш.
Он, казалось, слабо улыбнулся, уверенный, что нечто проясняется.
— Если бы мне надо было угадать, я бы сказал, что ты — якама.
— Почему?
— Слово «якама» означает «беглец». Ты — беглец?
— Нет.
— Ты от чего-то бежишь, Кира. Скажи мне, от чего именно.
— Я правда не знаю, что ты имеешь в виду.
— Ты бежишь от чего-то, скрытого в прошлом? Или ты бежишь от того, что не знаешь своего прошлого?
— Прошлое — это только прошлое.
— Нет, Кира. Покаты не вышла за пределы человеческого уровня, прошлое определяет тебя. Оно — это ты.
Блечман опять заглянул ей глубоко в глаза.
— Так кто ты, Кира?
— Что… что ты имеешь в виду?
— Ты не та, кем себя называешь. Скажи мне, кто ты. Кто ты на самом деле.
Страх Энди взмыл на новый уровень. Либо он знает, что она ire та, за кого себя выдает, либо вот-вот поймет это. Она вырвалась из его хватки и вскочила со стула, готовая спасаться бегством.
— Стой! — крикнул он.
Энди обернулась, готовая защищаться.
— Все в порядке, — сказал Блечман.
Инстинкт требовал бежать, но Энди поборола этот порыв. Ее еще не разоблачили. По крайней мере она так считала.
В его голосе и поведении не было угрозы.
— Кира, многие из моих самых преданных последователей сначала лгали мне о своем прошлом. Некоторым просто было тяжело говорить о пережитых жестокостях. Другие боялись, что я отвергну их, если они расскажут о прошлой жизни, где были преступления, токсикомания, сексуальная распущенность или еще бог знает что.
Энди окатила волна облегчения. Блечман даже не заподозрил, что она из ФБР. Решил, что Кира лишь еще одна одиночка с пестрым прошлым.
— Прости, что лгала тебе.
— Прости, что причинил тебе боль. Только чтобы продолжить этот путь, надо порвать с прошлым. А чтобы порвать с прошлым, надо посмотреть в лицо своим демонам.
— Этого я и хочу.
— Хорошо. И не бойся. Ты не будешь одна. Фелисия поможет тебе. Я помогу. А когда поднимешься с первого уровня на следующий, ты найдешь других, кто поможет преодолеть человеческие свойства, которые мучают тебя.
— На самом деле ничто меня не мучает.
— Мучает. Поэтому ты здесь. Только когда ты избавишься от прошлых излучений, сможешь излучать на следующем уровне. Ты хочешь достичь следующего уровня?
— Да. Конечно.
— Тогда сделай это единственной целью на все дни, оставшиеся тебе в этом мире. Не стать хорошим человеком, как наставляли тебя родители и учителя. Но стать большим, чем человек. Пока ты человек, не имеет значения, кто ты: проститутка или ученый, министр или убийца.
Энди внутренне поежилась при упоминании убийцы.
— Понимаю.
Блечман встал и шагнул к ней. Энди невольно отступила, когда он протянул руки. Она напряглась от страха, но это было просто теплое объятие. Блечман продержал ее почти целую минуту, потом тихо прошептал:
— Отныне тебя зовут Уиллоу, и ты — одна из нас.
56
Гас велел сыщику наблюдать за его встречей с Мередит Бордж и вооружиться — на всякий случай. Было бы незаконно записывать их разговор без согласия Мередит, но Деке все равно снабдил Уитли микрофоном. К чему бы это ни привело. Он хотел все знать точно.
В кафе было почти пусто — всего двое мужчин у противоположных концов стойки, да за угловым столиком семейство из пяти человек поглощало спагетти. Мередит сидела в одиночестве возле вращающейся витрины с тортами. Гас приехал ровно в восемь, как было назначено.
— Вы мне звонили, — сказал он.
Женщина подняла глаза от чашки и покосилась на дверь, словно проверяя, что за ним никто не следит.
— Присаживайтесь.
Официантка налила Уитли кофе и принесла Мередит еще чашечку. Когда она отошла, Гас спросил:
— Почему такая перемена?
— А почему вы были настолько глупы, что приперлись к моей двери средь бела дня?
Гас не знал, что ответить, хотя после сегодняшней записки на ветровом стекле этот вопрос казался уместным.
— Просто не подумал.
— Опасный способ жить.
— Я не бегу от опасностей. По крайней мере в последнее время.
— Я все знаю о вашей ситуации.
Гас спросил себя, не входит ли в это знание и обвинение в жестоком обращении с женой.
— Не верьте всему, что читаете в газетах и видите по телевизору.
— Я и не верю. Зато моя дочь была весьма достоверным источником.
Гас чуть не поперхнулся.
— Ширли сказала, что даже не знает, живы ли вы.
— Да, мы действительно некоторое время не общались.
— Вы имеете в виду, после того как она замышляла убить вас?
Его осведомленность удивила Мередит.
— Н-да, такое сильно мешает родственным отношениям.
— Так когда вы покончили с этим?
— Когда она позвонила и сказала, что вы собираетесь заплатить ей четверть миллиона долларов.
— Если она поможет найти мою жену.
— Именно поэтому она мне и позвонила.
— Не понимаю.
Мередит криво усмехнулась:
— Ширли не смогла бы найти ее без моей помощи.
— Вы знаете, где моя жена?
— Нет.
— Тогда перестаньте играть со мной.
— Это не игра. Это гипотеза. Гипотеза Ширли, строго говоря. Но без меня она не могла бы доказать ее. Я знаю то, что вас интересует.
Гас начинал уставать от уверток Мередит.
— Вы говорите о секте?
— Ого, да вы хорошо подготовились.
— Что вы об этом знаете?
— Вы имеете в виду секту в Якимской долине, верно? Десять акров земли, старый фермерский дом, большой амбар, яблонево-абрикосовый сад? И курятник на задах?
— Либо вы все это выдумали, либо были там.
— Я жила там.
— Когда?
— Задолго до того, как ваша жена начала подворовывать в магазинах и отдавать одежду во «Второй шанс».
— Вы по-прежнему… вовлечены?
— Нет. Все это произошло со мной много лет назад. Когда-то там действительно была позитивная среда. Я ушла, когда власть захватил Блечман.
— Блечман?
— Из молодых. Очень честолюбивый. Ему нравится считать себя первооткрывателем некоего учения, хотя это просто еще один эгоист на кафедре проповедника.
— О чем вы?
— Он написал одну рукопись, рассчитывая продать пятьдесят миллионов экземпляров и провести два года в списке бестселлеров «Нью-Йорк тайме». Больше тысячи страниц. Уверена, ее отвергли все издатели на свете. Хотя рынок для всей этой ерунды с мирским евангелизмом существует. Последнее время нас затопила река таких книжонок — спиритуализм и просвещение без традиционной религии. Во всяком случае, Блечман считал, что сможет выгодно использовать книгу: еженедельный журнал, диски, аудиокассеты, собственное всемирное телевизионное ток-шоу. Но похоже, пока эта философия завоевала популярность только на его ферме.
— Какая философия?
— Не могу сказать. Никогда не читала эту дребедень.
— Надо думать, вы получили некоторое представление об учении Блечмана, находясь на ферме.
— Надо думать, — сказала Мередит неопределенно.
— Как называется книга?
— Рукопись. Никакой книги нет. Он назвал ее «Отголоски».
— «Отголоски»? И что это значит?
— Может быть, вам следует прочитать и выяснить.
— Достанете мне экземпляр?
— Конечно. Продам. За долю того, что вы предлагали Ширли. Двадцать пять тысяч.
— За паршивую неопубликованную рукопись?
— Вы хотите найти жену или нет?
— А вы считаете, что книга подскажет мне, где Бет? Мередит Бордж снова лукаво улыбнулась:
— Мне кажется, она может объяснить вообще все.
— Почему я должен в это верить?
— Почему, по-вашему, мою дочь убили?
— Смерть вашей дочери была самоубийством, а не убийством.
— Тогда почему рядом с ней не нашли ни табурета, ни стула, ни еще какой-нибудь приступки? Как она повесилась на трубе под потолком без посторонней помощи?
— Я ничего об этом не знал.
— Вы встречались с Ширли. Вы действительно верите, что она повесилась?
Гас не ответил, хотя женщина была права. Мередит наклонилась ближе, поставив локти на стол, и понизила голос:
— Эта секта похожа на долбаного спрута. Ее щупальца дотягиваются куда угодно. В тюрьмы. В дешевые магазины. Даже в идеальные райончики вроде вашего.
Гас встретился с Мередит взглядом.
— Когда я смогу получить рукопись?
— Как только сможете передать мне деньги.
— Завтра.
— Я вам позвоню, — сказала она. — Не звоните сами. Не появляйтесь около моего дома. И не смейте никому рассказывать о нашем разговоре. Я не хочу закончить, как моя дочь. Понимаете?
— Ага, — ответил Гас. — Начинаю понимать.
Они вышли по отдельности — сначала Мередит, потом, несколько минут спустя, Гас. Из машины он позвонил сыщику.
— Вы слышали?
— Ага, — ответил Деке. Его машина стояла в квартале от кафе. — Микрофон работал прекрасно.
— Что вы думаете?
— Я думаю, что кто-то следит за вами.
— Что?
— Я заметил зеленый «меркьюри» напротив гостиницы. Он стоял там все время, пока вы разговаривали с Мередит, а потом отъехал одновременно с вами. Может, это ФБР. А может, кто-то другой.
Гас посмотрел в зеркальце заднего вида. Позади него тянулись три ряда парных огней, но в темноте было невозможно сказать, принадлежат ли какие-то из них зеленому «меркьюри».
— Как по-вашему, они следят за мной или за Мередит?
— Зависит от того, кто эти они. И по-прежнему ли Мередит участвует в этом.
— То есть она может по-прежнему состоять в секте?..
— Вспомните ее последние слова: «Я не хочу закончить, как моя дочь». Интересное совпадение: она использовала почти те же слова, что в подброшенной вам записке.
Гас остановился на светофоре.
— Не думаю, что она связана с сектой, Деке. Вы слышали ее слова через микрофон, но только я видел ярость на ее лице.
Она ненавидит этого Блечмана. А как она насмехалась над его писаниями, подчеркивая, что это не книга, а всего лишь паршивая рукопись. По-моему, Мередит даже простила дочь за сговор против нее. Мне кажется, она винит в этом секту.
— Все это только допущения, — сказал Деке.
— Не думаю, что чрезмерные. Особенно учитывая, что смерть Ширли скорее убийство, чем самоубийство.
— В этом я с вами согласен, — сказал Деке.
— Хорошо. Потому что, если Ширли убили, это может объяснить подброшенную мне сегодня записку.
— Почему?
— Это почерк Бет, и, вероятно, писала она сама. Меня предупреждают, что, если я поговорю с Мередит Бордж, Бет закончит, как и Ширли. Это бессмысленно, если Ширли совершила самоубийство. Но вполне имеет смысл, если ее убили.
— Я бы согласился с вами, если бы Бет подписалась своим именем. Но она подписалась как Флора. Мне кажется, что это сектантское имя.
— В этом-то весь фокус. Кто-то в секте заставил Бет написать записку, намекая, что мою жену убьют, если я поговорю с Мередит. Это означает, что они удерживают Бет против ее воли.
— Или что Бет счастлива быть Флорой в новой сектантской жизни и хочет, чтобы вы отстали от нее. Так как боится, что, если муж и дальше будет шнырять вокруг, сектанты могут решить, что от нее больше неприятностей, чем толку.
— Мне больше нравится моя теория.
— Не будьте так самоуверены, — сказал Деке. — Хотя если вы правы, они убьют ее, как только узнают, что вы говорили с Мередит.
Светофор переключился. Гас свернул на скоростную магистраль.
— Если я прав, ее все равно убьют. Даже если бы я не говорил с Мередит.
57
В старом фермерском доме и днем было тихо, а ночью тишина становилась просто могильной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47