Проверил все таксопарки в городе. Никто вчера не забирал Бет из дому. Я обзвонил все отели отсюда до перевала Уайта на юге Аляски. Бет Уитли нет нигде. Позвонил даже в дорожный патруль — узнать, не было ли каких аварий.
— А в аэропорту узнавал?
— Авиакомпании не дают информации о пассажирах.
— Ну вот. Возможно, птичка просто упорхнула.
— Не думаю.
— Почему же?
— Да ну же, Карла. Я знаю, что происходит. Подозреваю уже несколько месяцев.
— Что подозреваешь?
— Она ведь с кем-то встречается, верно?
— С другим мужчиной? Невозможно. Ты у нее на всю жизнь вызвал отвращение к вашей породе.
— Карла, будь откровенна. Если она провела ночь с другим мужиком, это касается только меня и ее. Но если дело не в этом, то произошло что-то ужасное, и мне надо звонить в полицию, чтобы они начали разыскивать Бет. Поэтому скажи мне — и лучше скажи правду. В последнее время у нас с Бет не все было в порядке. Но мы сейчас говорим о матери Морган. Твоей племянницы.
— Я честно не знаю, что тебе сказать.
— Перестань покрывать ее! — Фраза прозвучала громче, чем хотелось. Гас глубоко вздохнул и все же продолжил говорить резко: — Дело серьезное. Разве женщина уходит от мужа без чемодана? Без сумочки, бумажника, водительской лицензии? Даже не сняв хотя бы пятидесяти долларов с банковского счета? Не заставляй меня впутывать правоохранительные органы, если знаешь, что все сводится к побегу с любовником. Но если у нее могут быть неприятности, то пора звонить копам. Так как же, Карла?
В разговоре возникла пауза, словно сестра пыталась отбросить в сторону раздражение, накопившееся против брата за всю жизнь. Наконец Карла ответила — и голос ее дрожал:
— Думаю, тебе лучше позвонить в полицию.
От этой реплики Гаса пробрала дрожь. Он не поблагодарил Карлу. Не простился. Просто нажал «отбой» и набрал номер полиции.
4
Занятия в Сиэтлской академии науки, математики и искусств закончились в половине четвертого. Пятьсот учеников средней школы прорывались в двери, как беглые заключенные на свободу. Одни, пока за ними не приехали родители, спешили на спортивную площадку. Другие неслись прямо к длинной веренице желтых автобусов. Шумные группы ребят, живших совсем близко, отправились по домам в сопровождении добровольных патрульных. Бенни Мартинес и двое его закадычных друзей шли одни.
Бенни — высокий для шестиклассника, самоуверенный до нахальства — был настоящим лидером. Впрочем, сказать, куда столь многообещающего юношу выведет кривая — в ряды добропорядочных граждан или в банду, — не смог бы никто.
Он медленно шагал по тротуару, поглядывая на набитые автобусы. Бенни носил бросающуюся в глаза сине-серую куртку «Сиэтл сихокс» и синие джинсы на пару размеров больше нужного. Оказавшись за территорией школы, он прикрепил к джинсам собачью цепь — просто для понта. Хотя родители не позволяли Бенни ходить бритоголовым, как скинхед, волосы он обстриг почти под ноль.
— Давай же, Бенни. — Голос приятеля дрожал от возбуждения. Он явно торопился.
— Остынь. — Бенни стиснул в руках рюкзак с украденным футбольным мячом. Опыт научил его не бежать, когда несешь краденую вещь. Около двадцати процентов одноклассников в течение учебного года подвергались временному исключению. А вот Бенни еще надо было на чем-то поймать. Дураки они все. Главное — спокойствие.
Мальчики перешли улицу, и Бенни улыбнулся женщине-полицейскому на углу. А у его приятелей был такой вид, будто они сейчас наделают в штаны.
— Только попробуйте дернуть, — пробормотал Бенни. — Прибью обоих.
Друзья замедлили шаг. Прошлые зуботычины научили их точно выполнять приказы.
Бенни, казалось, скользил по улице, ни капельки не тревожась. Друзья, как обычно, плелись на полшага позади. Так они миновали несколько кварталов, пока Бенни не скомандовал стоять. Они были у входа в Вашингтонский дендрарий — двухсотакровыи лесной массив к северо-востоку от делового центра. Легкий бриз с Юнион-Бей шевелил верхушки елей. Солнце за лоскутным одеялом облаков походило на смазанный янтарный шар. Бенни расстегнул рюкзак и вынул кожаный мяч. Только теперь он позволил себе улыбнуться.
— Пошли.
Дружки рванули в парк. Бенни махнул рукой, приказывая не останавливаться. И изо всех сил бросил мяч. Подхваченный ветром, тот чуть-чуть не долетел до друзей Бенни. Пацаны принялись бороться и кататься по траве, стараясь завладеть подпрыгивающим мячиком. Бенни побежал вдогонку. Один из друзей швырнул мяч обратно. Так, передавая пас друг другу, трое мальчишек бежали по асфальтированной велосипедной дорожке. Петляющая дорожка увела их на холм, в глубину пышной зеленой лужайки. Впереди появился прекрасный японский чайный сад. Но занятые мячом мальчики не смотрели по сторонам. После долгой пробежки все запыхались, однако никто не хотел первым останавливать игру. Бенни высоко подбросил мяч. Приятель подставил руку, но промахнулся. Мяч улетел в заросли.
— Идиот! — крикнул Бенни.
— Я? Это ты бросил его!
Они остановились у края велосипедной дорожки. Склон холма обрывался под сорокаградусным углом. Сосны здесь достигали почти тридцати футов в высоту, дугласовы пихты поднимались еще выше, однако лощина была столь глубокой, что вершины некоторых деревьев маячили на уровне глаз мальчиков. Где-то внизу плескался на камнях ручей, но за густой зеленью разглядеть что-либо было невозможно.
Бенни пристально посмотрел на приятеля:
— Лезь за ним.
— Да ты что?
Бенни толкнул его. Парнишка прокатился футов тридцать по склону, прежде чем сумел ухватиться за дерево. Потревоженные им камушки продолжали сыпаться вниз. Мальчик испуганно посмотрел вверх, уже готовый расплакаться. Бенни был неумолим.
— Достань мяч, — сказал он. Тут вмешался второй парень:
— Да забудь ты о нем. Он все равно ворованный.
— Боишься? — спросил Бенни.
— Нет. А ты?
Глаза Бенни сузились.
— Если доберешься туда раньше меня, можешь оставить мяч себе.
Приятель улыбнулся. Быстро, но осторожно они заскользили вниз по склону на пятых точках. Вершина заросла травой, что упрощало спуск. А на мокрой земле у подножия спуск стал быстрее. И еще быстрее. Сначала мальчики пытались удержаться сидя, потом просто покатились кубарем. Низко нависающие ветви секли их по лицам. Повсюду летела грязь, забиваясь в ботинки и под рубашки. Чем дальше, тем темнее становилось. Плеск ручья становился все громче, и наконец ребята плюхнулись на землю у подножия холма.
Бенни застонал. Его приятель застонал громче. Мальчики лежали совсем рядом, но света было так мало, что они с трудом могли разглядеть друг друга.
— Бенни?
Он потряс головой, пытаясь сориентироваться. — У-у?
— Что это за чертовщина?
— Где?
Друг ткнул пальцем:
— Вон. Там, у тебя за спиной.
Бенни обернулся. Глаза понемногу привыкали к темноте. Что-то висело на дереве, футах в двадцати над головой. Бенни пригляделся. Крутится. Извивается. Глаза подростка расширились. Все правильно.
Тело на веревке.
Мальчики посмотрели друг на друга, а потом, дружно заорав, помчались по берегу ручья.
Специальному агенту ФБР трудно сказать, как должен выглядеть «типичный» понедельник. К тому же понедельник после такой свадьбы, как у Энди, определенно не мог быть типичным.
Энди прослужила в ФБР три года, и все три — в сиэтлском отделении. Работу в Бюро нельзя было назвать исполнением голубой мечты ее жизни. Служба в ФБР напоминала тихую гавань этой самоуверенной любительнице острых ощущений, которая вполне могла бы оказаться по другую сторону закона, если бы мистер и миссис Хеннинг не удочерили ее в девятилетнем возрасте и не направили кипучую энергию девочки в правильном направлении. Энди занималась могулом и участвовала в юношеских Олимпийских играх, пока не сломала колено, а к шестнадцати годам стала дипломированной аквалангисткой. Потом отправилась в Калифорнийский университет в Санта-Барбаре, рассчитывая провести всю жизнь на пляже. И вдруг, к всеобщему удивлению, она выбрала довольно серьезный предмет — психологию. Оценки ее были достаточно хороши, чтобы попасть на юридический факультет, и, снова всех удивив, Энди поступила. Однако откровение снизошло на нее лишь на последнем курсе. На встрече со специалистами, вербовавшими на службу в ФБР выпускников, Энди буквально околдовала женщина, только что закончившая расследование устроенного террористами взрыва. Итак, решено. Она идет на работу в Бюро.
Это решение сильно взволновало ее отца, который сам был копом и еще в детстве познакомил Энди с оружием. За время учебы в академии она стала двадцатой женщиной за всю историю Бюро, вошедшей в «Клуб максимума» — на девяносто восемь процентов мужское сообщество агентов, выбивших максимум очков на одном из труднейших огнестрельных курсов в правоохранительных органах. Несмотря на отличия, первые шесть месяцев Энди занималась рутинными проверками будущих федеральных служащих. Это был карьерный тупик, предназначенный для малоспособных агентов или для людей, выглядевших моложе своих лет и никем пока не воспринимающихся всерьез. К счастью, один из старших специальных агентов заметил талант Энди. «Не имеющая себе равных напористость и здоровый авантюризм, — написал он в характеристике, — в сочетании с серьезным интеллектом и исключительными техническими навыками». С его подачи Энди назначили в группу по расследованию ограблений банков, где она за следующие восемнадцать месяцев сделала себе имя. В двадцать семь лет Энди выглядела все так же молодо. Однако разговоров о том, что ее не воспринимают всерьез, больше не возникало.
По крайней мере до свадьбы.
Весь день Энди старалась улыбаться, пусть это и было нелегко. Никто не упоминал о свадьбе, хотя стайка секретарш у фонтанчика-поилки захихикала, когда она шла мимо.
Разумеется, все всё знали. Кое-кто там даже присутствовал. Одна секретарша вообще щеголяла подбитым глазом.
— Asta mafiana, — сказала Энди, направляясь к лифту. Служащий махнул рукой и быстро пропустил ее через напичканную электроникой дверь.
Было еще рано, около половины пятого. Благодаря отмененному медовому месяцу ее ежедневник был совершенно пуст, и требовалось что-то придумать, чтобы заполнить день. Идти домой не хотелось. Еще одна ночь в одиночестве. В это время года ночи ужасно длинные — даже без душевной боли. Энди прошла несколько кварталов на юг, в сторону исторической Пионер-сквер, к старому деловому району в центре, где очаровательные булыжные улочки и кирпичные дома девятнадцатого века служили приютом для модных галерей, магазинов и ресторанов. Энди остановилась в «Джей-и-Эм кафе», популярном баре, гордившемся самой впечатляющей деревянной стойкой по эту сторону от Сан-Франциско. Здесь лучше всего делали ее любимые начос — идеальное греховное завершение той кроличьей диеты, ее Энди держала ради бикини, которые теперь не придется носить на Гавайях во время медового месяца.
В баре, как обычно, царили шум и толчея, но Энди было одиноко. Шедшие непрерывным потоком клиенты толкали ее в спину, протискиваясь к туалетам. Расправившись с половиной липких кукурузных чипсов, Энди почувствовала, как кто-то остановился у нее за спиной. Оглянулась через плечо.
Красивый чернокожий мужчина пристально смотрел на пустой табурет рядом с ней.
— Простите, пожалуйста, — сказал он, по-прежнему глядя на табурет, — эта женщина занята?
Энди подняла бровь:
— Впервые сталкиваюсь с настолько неудачным способом клеиться.
— Спасибо. — Он пододвинул табурет и протянул руку: — Меня зовут Бонд. Б. Дж. Бонд.
Она пожала протянутую руку.
— И что означает «Б. Дж.»?
— Бонд Джеймс.
— И значит, ваше полное имя…
— Бонд Джеймс Бонд.
Они не выдержали и одновременно рассмеялись, отказавшись от игры.
— Айзек, — весело сказала Энди, — как хорошо знать, что можно рассчитывать на твое несуразное чувство юмора для поднятия настроения.
Мужчина широко ухмыльнулся, потом окликнул официанта и заказал чашку кофе по-американски. Айзек Андервуд был помощником специального агента, руководившего сиэтлским отделением ФБР, вторым человеком из ста шестнадцати агентов отделения. До повышения он восемнадцать месяцев был непосредственным начальником Энди.
Айзек уселся на табурет и потянулся к полной тарелке начос.
— Довольно упаднический обед, — проговорил он с набитым ртом.
— Как говорится, мы не для того прокладывали путь к вершине пищевой цепи, чтобы есть всякую соевую дрянь.
— Согласен.
Официант принес кофе. Айзек потянулся за сахаром.
— Итак, подруга, ты в порядке?
— Угу. — Энди кивнула для выразительности. — В порядке. Айзек стал серьезным.
— Слушай, если что-то нужно… Отгул… даже перевод… Она подняла руку, останавливая Андервуда:
— Я в порядке. Правда. Айзек потягивал кофе.
— Не знаю, будет ли тебе легче, но я всегда считал этого парня самодовольным придурком.
— И только теперь мне говоришь…
— А ты не замечала?
— Он не всегда был таким. На юридическом факультете мы были неразлучны. Даже собирались вместе открыть дело. Когда я забросила идею об адвокатской практике и поступила в ФБР, он, по-моему, считал, что в Бюро меня съедят заживо и я скоро уволюсь. Он явно не думал, что это продлится три года.
— Очень многие не хотят заводить семью с копом. Большинство просто разрывают помолвку.
Энди опустила глаза.
— Если подумать, то он, пожалуй, пытался. Всю прошлую неделю мы жутко ссорились. Ведь с самого дня обручения мы говорили о создании семьи. И вдруг он заявляет, что никаких детей не будет, поскольку, согласно моей должностной инструкции, я должна в случае необходимости лезть под пули.
— Похоже, это тебе следовало бы разорвать помолвку.
— Знаю. Меня уговорила мама. Она убедила, что мы справимся, что Рик просто блефует. А он, наверное, не блефовал. Хотелось бы только, чтобы Рик выбрал не такой гнусный способ удержать нас от совершения ужасной ошибки. И еще мне хотелось бы не превращать все это в цирк…
— Прости, Энди.
— Спасибо. Мне просто надо как можно скорее вернуться к нормальной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47