Я тут привел к вам следователя Лазуренко. Буквоед, зануда, крохобор! Но содержит дела в образцовом порядке и знает толк в работе.
Бородин похлопал толстяка по плечу.
— Садись, Иван Саныч. В ногах правды нет. Мы тут кое-что обсудили с Лазуренко и пришли к выводу, что вам не мешает знать некоторые детали одного дела. Иван Саныч занимается террористами и сотрудничает с ФСБ. Не могу утверждать, что они всех бандитов вывели на чистую воду, но работают грамотно. Поделись своими тайнами, Лазуренко.
— Да-да. — Толстяк отдышался и начал говорить режущим стальным голосом: — Вы уже, очевидно, слышали о взрывах в Москве. Все только и говорят об этом. У нас сложилось мнение, что это дело рук одной группы террористов. В первую очередь мы убедились в том, что взрывные устройства сделаны на одной базе, и мы знаем, кто изготовляет смертоносный товар. Другое дело, что пользуется этими бомбами не очень опытная рука. Имея бомбы такой мощности, нетрудно взорвать любую машину и даже загородный дом. Но в обоих случаях убийцы прибегали к добиванию жертв и использовали уже огнестрельное оружие. Можно предположить, и на то есть основания, что оба покушения выполнял наемный убийца. Погибший банкир Бронштейн не имел отношения к погибшему адвокату Ефимову. Сейчас мы пытаемся проследить возможные связи, но безуспешно.
Теперь подойду вплотную к сути дела. Во втором случае остался в живых свидетель. Очень важный свидетель. Это шофер Ефимова. Он получил несколько сильных ожогов и сквозное ранение в ключицу. Когда они ехали по дороге, связывающей микрорайон с Коровинским шоссе, Борис Ефимов вдруг стукнул шофера по плечу и радостно воскликнул: «Ну-ка тормози! Это же машина моего отца!» И он указал на бежевую «Волгу» ГАЗ-21, припаркованную к краю дороги.
Водитель резко ударил по тормозам и остановился метрах в пятнадцати от «Волги».
В ту же секунду раздался взрыв. Бомба была прикреплена под поперечной штангой, и ударная волна пошла не вверх, а вразнос. Двери буквально вырвало. Водитель смутно помнит, как его вынесло из машины. После контузии выстрелов он не слышал, но прозвучало их два. Первым скосили Бориса Ефимова. Пуля пробила ему голову, второй ранил шофера. Убийца скрылся с места преступления незамеченным.
Мы нашли там четыре стреляные гильзы от пистолета «Макарова». Ну а теперь некоторые выводы. Если Ефимов-младший не ошибся, то он пал от руки собственного отца.
— Да, — улыбаясь, согласился Комаров. — Но зачем подполковнику милиции стрелять в своего сына? Он же видел, в кого целится. И потом, зачем ему афишировать свою машину? Убийца украл машину у Ефимова и таким образом подставил его.
— Примерно так же рассуждали оперативники, — вмешался генерал. — Но Лазуренко тот еще закройщик. Все проверил и перекроил.
Толстяк почтенно кивнул и, переводя дыхание, продолжил:
— Машина подполковника с завидным постоянством стоит под окнами его кабинета. Почему он не заметил пропажу? Почему не сообщил в ГАИ?
— Минуточку, — перебил Сычев, — взрыв на Коровинском произошел двенадцатого числа, в два часа дня или чуть позже. В этот день я трижды звонил Ефимову и пытался его застать, но в райотделе его не было.
— Не сомневаюсь, — добавил Лазуренко. — Я посылал нашего эксперта для осмотра подозреваемой «Волги». Эксперт обнаружил на переднем левом крыле, бампере и радиаторной решетке мельчайшие выжженные точки. Результат искровой волны. Машина стояла слишком близко к эпицентру взрыва. Разброс пепла и газов был значительным.
— Эксперт дал заключение? — спросил Комаров.
— Нет, для заключения требуются лабораторные анализы. Мы не торопимся. Интересен и другой факт. Здесь у нас уже есть заключения экспертов.
Бронштейн и Ефимов убиты из одного пистолета. Пули идентифицированы. Достаточно получить табельное оружие подполковника, и можно делать окончательные выводы.
— Вы считаете его идиотом? — возмутился Комаров. — Из табельного оружия не убивают.
— Подполковник милиции может себе это позволить. Вряд ли его оружие хоть раз проходило проверку. И не надо забывать, что он использовал его в экстремальных ситуациях, когда не срабатывал главный вариант. Тут не до выбора. Смущает другое. Он мог не знать цели и пойти на убийство сына, не понимая, кого ликвидирует. Но тот выскочил из машины, и тут он должен был признать сына. Это тот самый сдерживающий фактор, который не позволяет мне арестовать подполковника.
— Вы не хотите вызвать его в прокуратуру? — спросил Сычев.
— Хочу. Я хочу вовлечь его в игру. Мы вызовем его по делу его сына и не будем касаться других аспектов.
— Разрешите мне присутствовать при допросе? — Лазуренко пожал плечами и покосился на генерала.
— Давай, давай, — кивнул Бородин. — Пусть действует на всех фронтах. Я не возражаю. Старый конь борозды не портит. — Генерал повернул голову к Горелову. — А ты, герой, долго еще будешь маячить по коридорам в милицейской форме? Купите вы ему костюм. Ходит эдакий гусь по курятнику.
Лицо лейтенанта покраснело, и веснушки стали видны более отчетливо.
— Ну как ваши дела? — Бородин повернул голову к Комарову, на столе которого лежала толстая папка.
Комаров в свою очередь покосился на Сычева.
— Да вот Алексей Денисыч убедил меня, что этим делом необходимо заняться вплотную.
— Отлично. Держитесь друг за друга, ребята. Общее дело делаем. Держите меня в курсе дел.
Генерал приподнялся с валика дивана, на котором сидел, и ту же комната стала казаться тесной. «Каждой величине нужна своя коробка», — подумал Сычев.
Когда Федор Бородин проходил мимо лейтенанта, он как-то хитро подмигнул смущенному парню.
***
Белый вернулся домой с большим пакетом и бросил его на диван, где лежала Марго.
— Примерь барахлишко. Если подойдет, то можно пройтись по свежему воздуху. На дворе весна.
— А я что, кошка, что ли? Сними колотун, лекарь хренов! Я сейчас сдохну!
Белый вынул из кармана футляр, похожий на тот, в котором носят подарочные варианты авторучек с золотым пером, но достал из него заряженный шприц.
После укола девушка откинулась на подушки и некоторое время лежала с закрытыми глазами. Прошло еще какое-то время, и она засмеялась.
— Все в порядке? — спросил Белый.
— Смешно. С детства мечтала о принце-рыцаре, красавце с атлетической фигурой, а когда думала о замужестве, то представляла себе такого валенка, как ты.
Марго резко сбросила одеяло, поднялась на ноги и скинула рубашку.
Белый хотел отвернуться, но не смог. Он любовался ей, как изящной статуэткой, как совершенством. Рыжей было чем гордиться. Она погладывала на своего спасителя и посмеивалась.
— Ну что, я поправилась? Скоро полностью восстановлю свой вес. Я права, лекарь?
— У тебя получится.
Она высыпала покупки на стол. Футболки, плавки, свитер, джинсы, кроссовки. Лицо девушки вытянулось от негодования.
— Эй! Что это такое? А где шмотки от Версаче, Кардена, духи от Диора, туфли от Ле Монти. Ты решил снарядить меня в колхоз на картошку?
— На улице грязь. Когда ты поправишься, мы пойдем в кабак, тогда и подберем соответствующий наряд.
— Деревенщина!
Белый не обращал внимания на ее выпады. Он знал, что перед ним пациент со сломленной психикой, и даже разговаривал полушепотом.
Марго оделась, заколола волосы и стала совсем обычной, но лекарь продолжал смотреть на нее с восхищением.
— Я готова, доктор. Вперед!
Они вышли на улицу. Марго взяла его под руку, и парочка неторопливо направилась к скверику. Светило солнце, и последние грязные сугробы растекались в лужи.
— Как тебя зовут? — тихо спросил Белый.
— Анита Экберг.
— Может, я и деревенщина, но вырос в Москве и «Сладкую жизнь» видел на кинофестивале. Я вообще большой любитель кино. Это она стала для тебя эталоном женской красоты?
— Нет, конечно. Вообще-то меня зовут Галя. Галина Ушакова. Какая проза.
— Проза? В Сергее Есенине тоже не звучат колокола, а какая поэзия. Имя и дух разные вещи.
Девушка посмотрела на кавалера и покачала головой.
— Ты человек с тройным дном. Вид у тебя всегда хмурый, замкнутый, злой. Делаешь ты добро, говоришь мягко. Ну а видок — как у человека в футляре.
Сергей засмеялся.
— Хорошее сравнение. Он Беликов, а я Белый. Что-то есть общее.
«Как бы чего не вышло!»
— Видать, не замарала тебя зона. А?
— Человека нельзя замарать, если он того не хочет. Ты вот выстояла! Честь тебе и хвала. Это и есть дух. Надо твоим родным сообщить, что ты жива.
— Нет у меня родных. Я дочь полка. Мой отец воспитывал меня в духе «сапога». Теперь покоится на Ваганьковском кладбище. Погиб от бандитской пули при захвате особо опасного преступника. Мне тогда пятнадцать лет было.
— Мент?
— Капитан милиции. А я его дочь. Бывший лейтенант, а теперь наркоманка и подружка беглого зека.
— Я бы тебя подружкой не назвал бы. Да и не лезу ни к кому со своей дружбой. Я врач, а ты больная. Клички и звания оставим за воротами. Встанешь на ноги и вперед! Служи отечеству.
— Обиделся, дуралей? Нет, я свое отслужила. Со мной все кончено.
Память отца позорить не буду. Ну а как баба, может, и скажу еще свое слово.
Если выживу. Вашими заботами, доктор, у меня силенки появились.
— Мой вклад копеечный. Твоя воля и твой дух победили. Сильная ты женщина. Завидую.
— Шутник. Я слабая баба, которая втемяшила в свою куриную башку, что она боец невидимого фронта. Идиотка. Не те книжки в детстве читала.
Школьные подружки в кино на «Историю любви» бегали, а я в «Кинотеатре повторного фильма» «Чапаева» пять сеансов подряд смотрела. С ребятами во дворе в войну играла. Анку-пулеметчицу изображала. Куклу в руки стеснялась брать, а у витрины «Детского мира» часами могла смотреть на фарфоровых невест в белых платьях. Вот если бы меня мать воспитывала, а то нет. Оперуполномоченный в доме командовал.
— Но есть в человеке такие струны, которые долго молчат. До них никто никогда не добирался… А хочешь, я тебе стихи почитаю? — Рыжая остановилась и заглянула в глаза Сергея.
— Ну все. Поплыл парень. Кто из нас кольнулся?
— Стихи тоже наркотик. Но благородный.
— Нет, паренек. Так просто стихи по весне не читают. — Галя засмеялась, а Белый отвернулся.
***
Когда в дверь позвонили, Кузьмов вздрогнул.
Зря он согласился принять их у себя, надо было назначить встречу в метро, где много народу. После появления в его доме Белого он решил для себя главное. Белый свое отсидел, и с него хватит. Если он убьет Ефимова, то сядет снова или попадет под расстрел. Кузьмов решил сделать это сам. Он оформил отпуск, собрал чемодан и готовился к отъезду. Вечером Ефимов получит пулю в лоб, и прощай, Москва. Пусть ищут. Денег у него хватит надолго, где-нибудь приживется. А его высокое начальство ляжет под автоматные пули азиатов. Только ради этого он согласился подготовить справку для посредников. Пусть Артур знает, кто стоит у него на дороге. Кузьмов радовался, что пришло время для развязки. Жизнь в тисках страха стала невыносимой. Кузьмов готов был к любому концу, только бы это был настоящий конец. Теперь ему казалось, что он выбрал правильный путь.
Звонок повторился с большей настойчивостью. Кузьмов встал, вынул из кармана пальто пистолет и положил его в карман халата. Он специально надел широкий махровый халат из-за больших, вместительных карманов. Сегодня он не собирался расставаться с оружием. Люди, которых он ждал, были опасны и непредсказуемы, таким доверять нельзя.
На третий звонок хозяин открыл дверь. Перед ним стояли те самые посредники. Внутренний голос ему говорил, что нужно закрыть дверь и не пускать их, но он молча посторонился от двери.
Фил улыбнулся и поздоровался. Костылев прошел в квартиру и сделал быстрый обход. Вернувшись к исходной точке, он кивнул.
Фил вошел в квартиру.
— Вы что, господа, аптекаря испугались?
— Не вас, Василий Василич, а вашей глупости, — с пафосом заявил Фил, закрывая за собой дверь. — Люди в наше время пугливы. Оружия не имеет тот, кто нагибаться не хочет. Ну да ладно, не стану вас пугать. Живите с миром. Как наши дела? Справку подготовили?
— Подготовил, — сухо ответил Кузьмов. — Пройдите в комнату.
Нужная Филу справка на фирменном гербовом бланке лежала на столе.
Он прочитал документ и убрал его в карман.
— Выглядит как почетный диплом. Очевидно, вы правы. Азиатскую группировку интересует имя конкурента, а не идея слияния организаций.
— Странно, что вы до сих пор этого не поняли.
— Век живи, век учись. Сеня, верни господину Кузьмову его товар.
Костылев положил чемоданчик на стол и открыл крышку.
— Ваш героин в целости и сохранности. Двенадцать пакетов. Правда, вам придется найти другого покупателя. Кота мы арестовали.
— Очевидно, вы арестовали его деньги, а не личность. Кот сидит дома и дрожит от страха. Бедняга в панике. Его хозяева очень решительные люди, а Кот мелкая сошка в крупной игре.
— Это его трудности, — усмехаясь, обронил Фил. Прогуливаясь по комнате, он подошел к Кузьмову и вдруг резко ударил ребрами ладоней по предплечьям хозяина. У Кузьмова отнялись руки. Две беспомощные плети повисли вдоль туловища. Это произошло так быстро и неожиданно, что Кузьмов не успел открыть рта. Пистолет был конфискован в ту же секунду.
— И все же, Василий Василич, не уберегли вы себя от соблазна наклониться и поднять пушку.
Фил легонько толкнул хозяина плечом, и тот упал на диван.
— Боже мой, какая древность! — взвешивая на ладони оружие, продолжал гость. — «Вальтер» тридцать девятого года. Трофей! Да еще с гравировкой.
— Это пистолет отца, — гордо заявил Кузьмов, сжимая и разжимая пальцы, — Осторожно, он заряжен!
Фил продолжал ухмыляться. Подмигнув напарнику, он тихо сказал:
— А мы это сейчас проверим.
Он снял оружие с предохранителя и нацелился хозяину в лицо.
Кузьмов и глазом не моргнул.
— А вы смельчак, господин Кузьмов.
И вновь Фил сделал резкое движение. Он круто повернулся к двери, не опуская руки с оружием, и выстрелил. Пистолет и вправду был заряжен. Пуля пробила голову Костылева и врезалась в стену, забрызгав обои кровью.
Семен Костылев умер раньше, чем понял, что с ним произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64