— Ну а теперь как?
— Долго рассказывать. Потом как-нибудь. Ты вот что скажи. Ваську Кузьмова давно не видал?
— Скользкий тип. Он теперь руководит аптечным управлением. Не то московским, не то областным. Импорт, экспорт, транзит. При всех властях эти люди ходили в категории неприкасаемых, как начальники телефонных узлов.
— Лихо взлетел. На ракете таких высот не достигнешь в его-то возрасте. Трон по наследству достался?
— Василий-старший имел три ордена Трудового Красного Знамени.
Профессор, заслуженный человек с кристальным прошлым. Четыре года назад в его деле обнаружили темные пятна. До сих пор не верю в эти басни. Короче говоря, мужик свалился с тяжелым инфарктом. А Васька-младший в ординатуре пристроился, потом на кафедре остался, начальство подсиживал. В итоге трудно понять, кому такая идея пришла в голову, но сыночка решили посадить в папино кресло. Через месяц Кузьмов-старший скончался. Похоже, добили старика. Хоронили с почестями, как маршала, а пока болел, ни одна зараза с пакетом яблок не заглянула.
— А где обосновался Кузя?
— Черт его знает. Он даже на вечера выпускников не ходит. Всех от себя отшил. Ясное дело — шишка.
— Скажи-ка, Данилыч, а про свое предположение, связанное с выстрелом, ты мог бы на бумаге изложить.
— Думаешь, поможет?
— Нет. Для очистки совести. Моей! А то я уже в себе стал сомневаться.
— Могу. Но юридической силы такая бумага иметь не будет.
— Понимаю.
— Хорошо. Зайди через пару дней, а я обмозгую, как и что написать.
— Спасибо, Данилыч.
Старик проводил ребят и наблюдал, как они идут по аллее к выходу.
Один долговязый, другой приземистый, ну прямо Пат и Паташон. Хотел он о многом спросить Сергея, но постеснялся. Какая-то боль затаилась в молодых глазах. Не решился старик теребить старые раны.
Получив фотографии для паспорта, Белый и его напарник поехали в казино «Орион». Сама затея им не очень нравилась, но без документов не проживешь.
Таксист не спрашивал адреса, а привез их на место, будто бывал здесь каждый день. Здание сверкало, как Лас-Вегас в кино. Иномарки облепили светящийся фонарь, как мотыльки.
На карточке значился четвертый подъезд. Они нашли нужную дверь с другой стороны здания, где не мелькали неоновые огни, а горел красный фонарь над железной дверью и сбоку торчала кнопка звонка.
Белый надавил на кнопку, и вскоре щелкнул засов. Дверь приоткрылась, и они увидели бритого мужика с серьгой в ухе. По ширине он не уступал двери. Перемалывая челюстями жвачку, он невнятно спросил:
— Чего надо?
Белый протянул визитную карточку.
— Мы друзья Рахмана. Он нас ждет.
Дверь открылась. Гостей обыскали у входа, и в сопровождении кожаных бритых мальчиков они спустились вниз. Вся обстановка и ее обитатели походили на съемочную площадку. Кирпичные стены лабиринта освещались торчащими в гнездах факелами. Отдельные помещения не имели дверей, а выглядели тупиками в катакомбах. Не зная точного маршрута, здесь нетрудно заблудиться. Белый обратил внимание на то, что они шли по зеленой ковровой дорожке и проходили мимо тех поворотов, где шли стыки с покрытиями другого цвета. Кожаная униформа, бритые головы, оловянные бляхи, грубые сапоги, факелы, закопченный кирпич — все вместе взятое могло произвести впечатление, если к этой игре относиться серьезно.
Белый и Чижов вышли из тайги и, подобно волкам, уходили от охотников. Они не принимали ряженых за силу.
Компания в десяток человек веселилась в кирпичной комнате с железной дверью. Среди пьющих не было людей в коже. Эти ребята имели те же лица, что часто попадаются в зоне. Белый тут же понял, в какую малину они попали. На столе были водка, капуста, грибы, «Беломор». Никаких излишеств и форса.
Когда гостей ввели в помещение, шум затих. Рахман встал из-за стола и воскликнул:
— Вот мои орлы! Молодцы, что пришли.
— Кто это? — спросила хмурая личность, сидевшая рядом с Рахманом.
— Мои друзья, Глухарь. Они Хана с коня срезали. Такие люди дорогого стоят. С армией не поладили. Обеспечь их корочками и пригрей на груди. Каждый из них кучи твоих фраеров стоит.
— Посмотрим, — кивнул Глухарь. — Горбатый! — Из-за стола встал сутулый мужичок с колючими глазками. — Отправь одного к Князю, а второго в «похоронку». Там сегодня недобор. А вечером я подумаю, куда их пристроить.
Горбатый вывел гостей в коридор и захлопнул железную дверь.
— Ладно, кореша. Для начала каждый из вас по одному поручению выполнит, а когда вернетесь, поговорим.
— Послушай, мужичок, — скрипнул зубами Чиж, — мы в вашу малину не суемся. Сделай нам ксивы, и разошлись.
Белый протянул фотографии сутулому распорядителю. Тот криво усмехнулся и сунул снимки в карман.
— На это уйдет два-три дня. А пока подле меня походите.
Он достал пухлый конверт и ручку, надписал его и передал Белому.
— Отвезешь в Сокольники. Москву знаешь?
— Знаю.
— У дома остановят, скажешь, что весточку несешь Князю от хозяина. Они пропустят. А ты, коротышка, поработаешь в «похоронке». В сегодняшней бригаде недочет. Приболел один мальчонка, заменишь его. — Горбатый повернулся к кожаному конвоиру. — Проводи коротышку к Няньке. Пора им в смену заступать.
Впервые за последние дни Чижова и Белого разделили. Человек по кличке Нянька был чем-то похож на Чижова. Невысокий, широкоплечий, с быстрыми нетерпеливыми движениями.
Он встретил новичка с безразличием.
— Надолго тебя к нам? — спросил Нянька, выйдя из лабиринта на улицу.
— Черт его знает.
— Как звать?
— Чиж.
— Не могильное у тебя имя. Ничего, если в нашей бригаде оставят, то назовут Лопатой или Копалой, либо Ломом. Всем уборщикам дают имена инструментов.
Они сели в старенький «жигуленок» и выехали на улицу
— Ну а какие еще бригады есть?
Нянька усмехнулся.
— Я не знаю. Тут любопытным быстро рога обламывают.
— А Глухарь кем командует?
— Быками. Одни стреляют, другие копают, третьи деньги делят. А мы с тобой мусор убираем.
— Хорошо бы в казино попасть.
— Угу! И еще кучу зеленых выиграть. В казино избранные трудятся.
Впрочем, каждый дворник метит в министры. Мне и здесь живется нормально. Я без амбиций. Деньги платят, а чего еще надо? Если попадешь в передрягу, то тебя откупят. Чужим не сдадут, но и свои похоронить могут, если много вопросов задавать будешь.
Машина остановилась у въезда в автобусный парк. Сторож поднял шлагбаум и кивнул водителю.
— А здесь мы что забыли? — спросил Чиж.
— Наш катафалк.
Их ждал старый потрепанный «уазик» с надписью вдоль борта «Ветеринарная помощь на дому». Рядом с водителем имелось второе сиденье, остальное пространство пустовало. В салоне машины пахло хвоей и гнилью.
— И этот шарабан еще бегает? — удивился Чижов, усаживаясь в машину.
— Не машина, а реликвия. Сам утверждать не берусь, но старожилы говорят, что катафалку больше десяти лет и его ни разу не останавливали. Заговоренный!
Нянька сплюнул через левое плечо и включил двигатель. Машина проехала через Марьину рощу в Останкино и к девяти вечера подкатила к подъезду в полутемном дворе, где их поджидал какой-то ханыга в телогрейке и сбитых набок сапогах. Бросив окурок, он подошел к дверце водителя и оголил наполовину пустой рот.
— В бригаде замена. Новичок?
— Хватит болтать, Метла. Сколько?
— Всего один. Хило работают. Упаковал как надо. Целлофанчик постелил и на два мешочка разделил. Интеллигентно и без грязи.
— Тащи. Твоя работа.
Нянька и не думал выходить из машины. Ханыга открыл задние дверцы и ушел в подъезд. Теперь Чиж увидел застеленный еловыми ветками пол салона.
Через минуту на лапник упал первый мешок с чем-то мягким и тяжелым, следом упал второй. Дверцы захлопнулись.
Ханыга что-то хотел сказать, но Нянька тронул машину с места.
— А этого Метлой кличут? — спросил Чиж.
— Слышал ведь. Аккуратный, гад. Ему бы в мясники идти, да не берут. Коровьи туши от его вида шарахаются.
Нянька сунул папиросу в зубы и замолк. Машина, набирая скорость, шла в сторону Ярославского шоссе на выезд из Москвы.
***
Белый хорошо знал город и легко ориентировался в любом районе. За восемь лет Москва не очень изменилась, вот только все русские названия сменились на иностранные. Магазины назывались шопами или супермаркетами, а по сути оставались тем же самым. Реклама на столбах, афиши и ни малейшей заинтересованности в усталых глазах прохожих.
Старый, привычный плюшевый десант с мешками за плечами переоделся в кожу и волок за собой тележки с клетчатыми сумками. Невиданное количество нищих с вытянутыми руками и бескрайнее море автомобилей с неизвестными именами.
Но Белому все нравилось. Он шел по указанному адресу, словно вырвался на прогулку после долгого постельного режима. Белый нашел нужный дом, будто приходил сюда ежедневно. У подъезда его остановили двое мужичков с широкими плечами и поинтересовались:
— В гости идешь, дружок?
— Угадали. Но не к вам. Конверт к Князю от хозяина несу.
Пришлось показать послание. Курьера передали на попечение следующему охраннику, который поднял его на лифте к нужной квартире. Здесь у подоконника скучала парочка головорезов. Белого обыскали и только после всех формальностей позволили позвонить в дверь.
В квартиру Белого впустил человек рангом выше своих собратьев, такое заключение сделал курьер, заметив след интеллекта, оставленный на его лице по странной случайности. В швейцаре чувствовалась военная выправка, как в породистом адъютанте из министерских кабинетов.
Все двери комнат в богатой квартире оставались открытыми. Белому указали на помещение, где стеной стоял сигаретный дым.
За столом сидел видный мужчина с красивым лицом, но мелкими чертами, будто видишь его с обратной стороны бинокля. В гостевом кресле устроился тип с бульдожьей рожей и мрачным взглядом исподлобья. Белому показалось, что мужик с собачьей мордой ходит с камнем за пазухой и удара от него можно ждать, как только станешь к нему спиной.
Хозяин встал из-за стола и оказался ростом ниже среднего. Обман зрения. «Лучше бы оставался на месте», — подумал курьер.
— У вас конверт? — спросил хозяин. Белый протянул депешу и получил взамен талон, похожий на железнодорожный билет.
— Это подтверждение, — добавил хозяин, видя удивленный взгляд новичка. — Отдайте хозяину.
Белый кивнул и сунул бумажку в карман.
— Вот еще одна заявка, — сказал красивый бодрячок, передавая конверт бульдогомордому. — Уже вторая за сегодняшний день.
— Руководство не терпит простоев, — ответил мужик, не отрывая взгляда от курьера, будто намеревался его укусить.
Белый повернулся к двери, но не смог сделать ни одного шага. Она вошла с подносом в руках, с невозможными апельсиновыми волосами, с изумрудным взглядом, белой кожей и легкими, как у бабочки, движениями. Белый хотел зажмуриться. Такое явление в таком месте. Он не мог оторвать от девушки взгляда, а она даже не посмотрела в его сторону.
Кто-то постучал его по плечу.
— Тебе пора, паренек.
За спиной появилась бульдожья рожа. Только на секунду душа Белого поднялась к облакам и тут же опустилась. Такой вспышки он еще не видели не знал, как назвать странное явление. Мелькнула и исчезла. Он взял себя в руки и направился к выходу.
Он шел к метро и ничего не замечал вокруг себя. Странный призрак все еще стоял перед глазами, и ему в голову не приходило, что он видел живого человека. Но если такие женщины существуют на свете, то вряд ли они способны быть хорошими женами, рожать детей, любить других. Они как дорогое украшение, именная сабля с бриллиантами. Что-то очень ценное и престижное, которое требует ухода и созерцания, но не использования. На нее часами можно смотреть и не отрывать глаз.
Белый улыбнулся. Как несправедлива природа. Почему уродов больше, чем красоты? Ну… Богу богово, а кесарю кесарево!
***
«Уазик» с надписью «Ветеринарная помощь на дому» подкатил к воротам кладбища, и Нянька дважды нажал на клаксон.
— Вот наша база. Тебе повезло, парень, сегодня одна ездка, а бывает, что за ночь не успеваем.
— Я думал, мы на городскую свалку едем, а тут все по правилам. Сервис.
— А как же. Нам еще ящик выдадут. После нас убирать нечего. Даже следов не остается. Машина — это пропуск, как удостоверение. Приедешь на другой — не пустят, а нас никто не запоминает. Что там ночью видно. Главное — заявка.
— А если нежданчик?
— Бывает. Это называется «казус в бочке». Но у них всегда есть пара ямок в запасе.
Ворота медленно открылись. Нянька включил скорость и, въехав на территорию, свернул налево. Машина шла вдоль забора, освещая фарами белые памятники и черные кресты.
На пути стояла избушка с освещенными окнами.
— Здесь нас круглые сутки ждут.
Нянька сказал правду Из сторожки вышли двое парней, один приблизился к машине.
— Сколько? — крикнул он из темноты.
— Один ящик, две лопаты.
— Двести пятый участок.
— Как скажешь.
Мужики вытащили ящик, сверху которого лежали лопаты. Это был хорошо сколоченный гроб, но без скосов, в виде пенала. Чиж с напарником приняли реквизит и двинулись дальше. В конце аллеи, где кладбище перерастало в пустырь, было вырыто несколько могил. В каждом холмике песка торчала табличка с номером.
Нянька затормозил у двести пятой ямы и вышел из машины. Мешки были положены в ящик, который с помощью веревок попал на дно могилы. Работа заняла пятнадцать минут и кончилась установкой таблички с номером у изголовья, по примеру других могил.
Вытерев рукавом пот с лица. Чиж спросил:
— Тут настоящих покойников хоронят?
— А как же. У нас здесь не так много мест. Конечно, никто не ограничивает нашу контору, ничто не вечно.
— Да, поди так похорони родственничка. Волокиты, денег и нервов угробишь больше, чем сама жизнь стоит. А тут тихо, мирно, без вопросов. Сейчас умер, через час похоронили. И ведь не торопились никуда, а дело сделали без особых усилий и затрат.
— Ну не совсем так. Эти похороны дороже совминовских стоят. За отстрел плати, за уборку плати, за место в этой тишине платить очень много надо. Все кушать хотят, и всем молчать надо. Нам с тобой за каждую ходку по пятьсот баксов отстегивать приходится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64