Тут отпираться некуда, все очевидно, и любые уловки только отягчат мою вину, а чистосердечное… ну и так далее, типичный шаблон из лапши. Правда, капитан Ефимов дал мне обещание, что наркотики в деле гулять не будут. Надо сказать, он сдержал слово. Коробка с морфием на суде не всплывала, а я жал на то, что убийство произошло из-за неосторожности. Короче говоря, впаяли мне восьмерик. Вот к чему приводит трусость. Мать я пожалел. Она тут же слегла. Но как я мог признать себя убийцей своего друга и жить с этим всю жизнь, до сих пор понять не могу. Испуг, глупость, неосторожность? Черт его знает! За восемь лет много успел понять, но что-то осталось за пределами моего разума. Спустя полгода мать умерла. Тогда я решил рвануть «на скок», но взяли меня быстро.
Спасибо куму, не стал дело заводить. Телеграмму из Москвы у меня нашли. А теперь время пришло спросить истинного убийцу: «За что Женьку Симакова хлопнул и меня подставил?» Вот, паломник, и такая история про трех мушкетеров.
Чижов покачал головой.
— Сидим мы по одной статье, но ты ни одного человека не трогал, а я их десятками из снайперской винтовки снимал. Но есть один прокол в твоем деле, браток. Сидеть тебе совсем немного осталось, а ты сорвался.
— Жить мне недолго, приятель. Рак крови у меня, и сдыхать я буду в диких муках. Месяца два-три осталось. Не могу я так просто в могилу уйти.
— Согласен. Месть — дело святое, сам за то самое попал за колючку.
— Не столько месть, сколько истина. Согласен, замусоленное слово, но перед Богом я не могу предстать как убийца своего друга.
— Ладно, разберемся. У меня уже есть опыт.
— Нет, паломник. В Москве простимся. Там каждый свой клубок получит. Каждый в своем деле разбираться должен.
— Брось, парень. Одиночкой пропадешь. Тебе рисковать глупо, споткнешься, и никто не поддержит. Холостой ход получится. Я тебе мешать не стану, но подстраховать обязан.
— Не люблю я длинных носов, паломник. Живи теперь свободно, дыши и радуйся, пока не накрыли. А ходить за смертником — дело пустое и рискованное.
Чижов хотел возразить, но дверь купе вновь распахнулась. На сей раз гости пересекли порог. Эти люди выглядели здоровыми, крепкими и уверенными.
Поезд вышел на большой стокилометровый перегон через бескрайние таежные просторы.
Паровозный гудок не мог смутить пришельцев, и вряд ли был аргумент, способный спугнуть таких молодцов. Впереди стоял громила с пистолетом в руках.
Широченная спина загораживала его напарника, но тот был еще выше, и грубая физиономия хорошо просматривалось. Ребята не казались приветливыми соседями, они знали, чего хотели.
— Ну, салажата, приехали! — сказал первый.
— Боюсь, что мы встретили ту самую лису, которая сожрала колобок, — тихо пробормотал Белый.
***
В отличие от сержантского состава подполковник Ефимов не чуждался в зачетных стрельбах. Теперь, когда он встал на тропу войны с нечистью — именно так Ефимов оправдывал свое решение, — ему требовалась определенная сноровка, реакция и крепкая рука.
Подполковник не мог вспомнить, когда последний раз держал в руках оружие. Работа с коммерсантами и новыми русскими требовала другого подхода и других навыков.
После оперативки в райотделе Ефимов сел в машину и отправился на дачу. Двенадцать лет назад в управлении решили организовать музей уголовного розыска, который в дальнейшем превратился в музей министерства. Ефимов был одним из инициаторов идеи и приложил немало усилий в этом направлении. К делу подключились даже отставники, чья память помнит создание милиции. И вот, когда организаторам выделили одну лишь комнату на Петровке, туда начали поступать уникальные экспонаты. В основном оружие. Тогда еще капитан, Ефимов, пользуясь бесконтрольностью и относительным равнодушием начальства, сумел изъять из арсенала два револьвера системы «Наган». Пропажу никто не заметил, так, во всяком случае, считал Ефимов.
Спустя четыре года Ефимов понял, что сделал мудрый шаг. Один из револьверов ему пригодился, и он использовал его как улику в одном важном деле.
Прошло еще восемь лет, и сейчас он вспомнил о втором револьвере. Всеми забытое оружие, которое невозможно идентифицировать, проверить, определить, теперь могло сыграть большую роль.
Ефимов нашел револьвер на чердаке, он лежал там, куда его положили. Смазанный маслом, завернутый в тряпки и целлофан, старый наган сверкал вороненой сталью. Подполковник протер оружие, зарядил барабан семью патронами и вышел на двор.
Заваленные снегом участки пустовали. Тишина. Ефимов скинул дубленку на ступени крыльца, прицелился в сосну, стоявшую в десяти — пятнадцати метрах, и открыл пальбу. В течение трех минут раздалось семь выстрелов. Стая ворон сорвалась с верхушек деревьев и с возмущенным карканьем взвилась в небо.
Ефимов со злостью отбросил оружие в сторону. Наган дал четыре осечки. Боек оказался подточенным либо стерся с годами. Три минуты на семь выстрелов — это курам на смех.
Утопая в снегу, стрелок пробрался к дереву. Ни одного попадания.
Ни одна пуля не задела даже слоя коры.
Ноги промокли насквозь, настроение ни к черту. Ефимов возвращался в Москву озлобленным от собственной беспомощности. Мент в средних чинах оказался небоеспособным, а значит, профнепригодным. Пока об этом знал только он сам, подполковник Ефимов, но, как только он получит первое задание, об этом узнает Боровский, и с карьерой покончено. Никто не знал, когда от него потребуют действий. Возможно, что в эту минуту, пока он едет в Москву, генерал ждет его для передачи данных на первую жертву. Ефимов всегда трезво подходил к задачам, если их не приходилось решать в ходе работы. Он не тешил себя иллюзиями и точно определил, что стрелок из него никудышный и дело туг не в плохом оружии. Не дано, значит, не дано! Нужно искать другой способ, более надежный, простой и безопасный. Ефимов не с Луны свалился, а был человеком сведущим. Сводки МВД он читал ежедневно. Методы и способы, которыми пользуются современные киллеры, ему известны. Проблема в том, как обзавестись необходимым инвентарем.
Идея пришла в голову неожиданно. Он не мог дать гарантий успеха, но почему бы не испытать судьбу. Главное заключалось в том, что подполковник не подвергался риску.
К четырем часам дня он подъехал к шестиэтажному типовому дому на Абельмановской заставе. Через пять минут он звонил в квартиру на четвертом этаже. Дверь открыли сразу, улыбчивый хозяин кого-то ждал, но, увидев гостя, побледнел и сник. В первую секунду он хотел захлопнуть дверь, но Ефимов успел подставить ногу.
— Ну-ну, Василь Василич, несерьезно. Я поговорить пришел, а вы пускать не хотите.
Хозяин попятился. Ефимов осмотрел лестничный пролет и вошел в квартиру.
В комнате стоял накрытый стол, шампанское и два бокала.
— Телку ждешь, Зануда? — распахивая пальто, пошел в атаку незваный гость.
— Тебе какое дело?
— У меня контракт на тебя!
Ефимов бросил на стол наган и рухнул в кресло. Он улыбался, глядя на реакцию человека, которому приносят загробную новость. Хозяину квартиры и тридцати не стукнуло. Толстый очкарик с женоподобным лицом, бесцветными глазками и крупными щербинами между зубов. Ранняя лысина прикрывалась длинным чубом от правого уха к левому. С первого взгляда становилось понятно, что этот человек не опасен. Возможно, в далеком детстве он отрывал крылышки у мух, но этим его злодейства и ограничились. Во всяком случае, так можно охарактеризовать его с первого взгляда, но у Ефимова было свое представление о молодом человеке.
— В киллеры заделался, Ефимов? Вполне возможно. Ты не из тех, кто может жить спокойно.
Но подполковник гнул свою линию.
— Давненько не виделись, господин Кузьмов. Поди, соскучился.
— Ты что-то…
— Тихо, Зануда, знаю, что сказать хочешь. В люди вышел, крышу крепкую над головой имеешь, всех в гробу видал и в белых тапках. А ты прикинь, дружок Василий, что я плевать хотел на твою крышу! И что произойдет позже, ты не узнаешь. Тебя-то не будет. А кто решится мстить живому менту со связями за дохлого торговца наркотой? Даже крутые авторитеты не станут. Много воды утекло с тех времен, когда мы с тобой шли по жизни рядом. Я тебя не трогал. Теперь ты в люди вышел. Пивное аптечное управление под себя подмял, заслуженный врач, к тридцати годам профессором станешь, если доживешь, конечно. Вся твоя слава в карточном домике живет. Дунул, и нет домика. — Говори толком, Ефимов, что тебе надо? — Хорошо. Попробуем пойти на компромисс, Василь Василич.
Застрелить тебя я всегда успею. Есть у меня сведения, что через тебя проходят самые чистые препараты и даже марки из синтетики, яды какие хочешь, уникальные лекарства, короче говоря, все, что может вылечить человека или убить его. Ты ценный экспонат, Кузьмов. И я уверен, связи твои столь же ценны, как и ты сам.
Тебе ведь никто ни в чем не откажет. А твоим товаром интересуется криминал, а не Дед Мороз. Хорошие людишки к твоей сиське присосались. Даже генералитет из оборонки своих шлюх твоим героином потчует. Но… но… но… Не дергайся, я ведь протокол не веду.
— Думаешь, я о тебе ничего не знаю, Ефимов? Дешевка. Рэкетом промышляешь, людям продыхнуть не даешь…
— Вот и надо тебя пришить. Слишком много знаешь.
— А у меня все записано. Мемуары мои у адвоката в сейфе лежат.
— Эту туфту ты своим телкам на уши вешай. Я ведь тоже заслуженный работник МВД. Мое слово против записок дохлого наркодельца — это сила против злобной клеветы на российскую милицию. И фактов у вас нет, милейший писака!
Твои записки ничего не стоят, даже если их опубликуют в «МК». Я в суд подам на желтую газетенку и еще денег на этом деле заработаю. Законы знать надо.
Доказательства есть только у меня. Помнишь свои показания против сокурсника, обвиненного в убийстве? Они-то главную роль и сыграли. Так вот, я успел изъять твой отчет из дела, после того как был вынесен приговор Сергею Белому. Как? Мое дело.
— Забудь, Ефимов. Проиграешь. Мои признания упекут тебя и меня. В одной упряжке пойдем. Я отсижу и вернусь. Молодым вернусь. Я специалист, а ты?
Что делать будешь по возвращении? В сторожа подашься? Не возьмут с судимостью.
Бутылки по помойкам пойдешь собирать и окурки с тротуара поднимать. Ты мент, а это пустое место. Говори, зачем пришел, и проваливай.
Ефимов стиснул зубы.
— Лады, Вася. К нашим старым делам мы еще вернемся. А сейчас мне нужна взрывчатка. Точнее говоря, бомбы с дистанционным управлением. Надежные, мощные. Импортные. Никаких самоделок. Эквивалент пятистам граммам тротила минимум. Одна осечка, и отвечать тебе придется. Стопроцентная надежность.
Начнем с трех штук, потом понадобится еще столько же.
— Совсем сбрендил, мужик. Забирай свою пушку и проваливай. Шпану в пивной пугать будешь. Нет у меня таких связей!
Ефимов рискнул. Взяв со стола наган, он нажал на спуск, и револьвер выстрелил без осечки. С потолка посыпался хрусталь от люстры. Ефимову повезло. Грохот рассеялся, но звон еще долго стоял в ушах. Кузьмов побелел.
Ефимов направил ствол в лицо хозяина. Дым рассеялся, но стойкий запах пороха продолжал отравлять воздух.
— Следующая пуля прошибет твой лоб.
Кузьмов считал Ефимова сумасшедшим. Восемь лет назад он поставил милиционеру этот страшный диагноз и до сих пор оставался уверенным, что не ошибся. Параноик! Таких необходимо истреблять, ибо посадить в психушку за железную дверь их невозможно. Пока Ефимов не мешал Кузьмову, тот и не думал о нем, но когда мент вновь вылез из тины, с ним придется покончить. Такой выстрелит и глазом не моргнет. Он сначала делает, а потом думает.
— Вот что, Ефимов, я постараюсь сделать для тебя что-нибудь. Но такие хлопушки дорого стоят. Платить будешь сам, я на тебя не работаю. Помни об этом. Знай, что сделка наша одноразовая. Получишь товар и больше не приходи, иначе я нас двоих взорву. Лучше сдохнуть, чем твою рожу возле себя видеть.
Ефимов убрал наган в карман и встал.
— Я приду через три дня. Будь готов, Зануда!
— Без денег можешь не приходить.
В ответ подполковник усмехнулся.
Три дня пролетели незаметно. Кузьмов научился осторожности и видел, что за ним установили слежку. Когда требовалось, он уходил от нее.
Оперативники райотдела не имели должного опыта и тешились тем, что знали, когда объект вышел из дома и когда вернулся. Прослушивание телефона ничего не дало.
Кузьмов был человеком грамотным и знал, с кем имеет дело. Внешний вид, бледность не могут стать характеристикой в последней инстанции. Внутренний мир Кузьмова не имел ничего общего с его внешними данными.
Ожидая Ефимова, Кузьмов подстраховался и нашел двух шкафов для охраны. Ребята получили коротковолновые рации и зарядились в подъезде. По сигналу они должны были ворваться в квартиру и нейтрализовать гостя. Входная дверь должна остаться открытой, но они получили ключи на непредвиденный случай.
Для Кузьмова подобное прикрытие было самоуспокоением, а не защитой. Он знал о том, что Ефимов, несмотря на годы, оставался крепким орешком и самолично обезвредил не одного урку. Когда Ефимов входил в азарт, его ничем не остановишь, разве что пулей. Псих, он и есть псих! А когда псих играет наганом, то лучше отойти в сторону.
В этот день Ефимов надел форму и приехал на Абельмановскую заставу на такси, оставив свою «Волгу» в «ракушке». Подполковник зашел в соседний подъезд, поднялся на шестой этаж и через чердак проник в нужное помещение.
Чердаки и подвалы старых московских домов не имели замков. Пустая трата денег.
Паломничество бомжей сносило все затворы, как саранча урожаи на полях.
Спускаясь вниз, как человек, вышедший из квартиры, Ефимов имел некоторые преимущества, к тому же свою роль играла милицейская форма. Короткий резиновый жгут, заполненный свинцовой начинкой, достался Ефимову по случаю, когда они разгоняли демонстрацию коммунистов. Теперь тяжелая дубинка пряталась в правом рукаве подполковника. Он не сомневался, что она пригодится ему.
Кузьмов был предсказуем, когда дело касалось стратегии.
Двое здоровяков стояли на площадке над квартирой нанимателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64