Как и обещал рыцарь, его РОДНЯ предложила нам ночлег.
Дочь Томана и два его внука – вот все, что осталось от всей семьи. Сын погиб в битве при Мароне, а двух внучек прошлой зимой унесла лихорадка. Второй внук Томана – Джейтан – был веснушчатым рыжеволосым пареньком лет тринадцати, слишком молодым, чтобы идти на войну со своим братом. Впрочем, я в этом возрасте уже воевал. Меня порадовало что даже в час величайшей нужды суррапамцы оказались не такими воинственными, как мы, валари.
После того как мы расстелили спальники на сухой соломе в сарае, мать Джейтана, Кандра, настояла на том, чтобы мы сели с ними ужинать. Но так как в доме не было ничего, кроме нескольких яиц, ежевичного джема, зерна и муки, из которой пекли хлеб, Кейн решил проблему питания весьма оригинальным способом: сгреб свой лук и исчез в темнеющем лесу, а через полчаса вернулся с молодым бычком на широких плечах, продемонстрировав великое охотничье искусство. Кандра сказала нам, что окрестные леса практически опустошены.
Вечером мы насладились трапезой, и все остались довольны. Кандра прибрала остатки мяса, и это возместило ей тот хлеб, что она испекла для нас. Утром мы выехали сытые; сидя на старой худой кляче, Джейтан показывал путь.
Через пару часов езды мы добрались до расселины между двумя холмами, где дорога, казалось, исчезала в огромной зеленой стене растительности.
– Это старая Восточная дорога, – сказал Джейтан. – Говорят, что она ведет в Эанну, но никто точно не знает, так как по ней уже давно не ездят.
– Никто, кроме нас, – встревоженно пробормотал Мэрэм.
– Дорога, я думаю, достаточно хорошая, только остерегайтесь медведей, мастер Мэрэм. Говорят, что в горах их все еще много.
– Ну, прекрасно, еще и медведи! – Мэрэм посмотрел на лес.
Мы поблагодарили Джейтана за гостеприимство. Юноша повернулся к Кейну.
– Если когда-нибудь будете проезжать в наших краях, научите меня охотиться, сир?
– Это можно, – пообещал Кейн и потрепал паренька по волосам. – Это можно.
Бросив на нас прощальный взгляд через плечо, Джейтан поехал к дому своего деда, навстречу теплу любящих сердец.
– Если старые карты не лгут, мы в шестидесяти милях от гор, перевалив через которые, достигнем Эанны. Полагаю, лучше отправляться, пока медведи нас не почуяли, – сказал Мэрэм.
Медведей мы не встретили ни в тот день, ни в следующий; леса вокруг были достаточно густыми, чтобы спрятать их добрую сотню. Пока холмы росли, постепенно превращаясь в горы, гигантские деревья западного Суррапама уступали место серебряным елям и пихтам. Эти вечнозеленые изящные деревья, хотя и не такие высокие, как их собратья из долин, стояли более плотно; если бы не дорога, мы бы здесь и не проехали. Узкая тропа петляла и поворачивала, как змея, то к югу, то к северу, но все-таки в целом вела на восток. И чем выше мы поднимались, тем сильнее лил дождь и становилось холоднее.
Разбивать лагерь в этих туманных горах оказалось сущим страданием. Колючая хвоя, кустарники, мхи и папоротники, все, что можно было подложить под спальник, все, что видел глаз и чего касалась рука, – все было совершенно мокрым. Мэрэм снова не смог развести костер, Когда первый свет дня пробился через серый туман, что каждое утро ложился на влажную землю, мы были рады снова двигаться хотя бы только для того, чтобы согреть окоченевшие тела.
Трижды дорога исчезала в массе растительности. Трижды Мэрэм жаловался, что мы потерялись и никогда не увидим не то что Кайшэм, но и солнце.
И всякий раз Атара безошибочно вела нас по лесу, пока дорога вновь не находилась. Она будто видела нечто большее, чем просто тропу.
На четвертый день перехода через горы нам улыбнулась удача. Дождь прекратился, небо очистилось, яркое солнце засияло и согрело землю. Хвоя деревьев и листва кустарников, все еще влажная после дождя, сияла, словно покрытая миллионами расплавленных алмазов. Впервые удалось разглядеть горные вершины – снег и лед покрывали скалистые шпили, устремлявшиеся в синее небо. Наша узкая дорога вела между ними к перевалу.
Пообедали на поляне у маленького озера. Мэрэм, еще не разучившийся обращаться с кремнем и кресалом, развел костер, а Лильяна зажарила горного козла, которого подстрелила Атара. После нескольких дней холодного сыра и сухих бисквитов мы с нетерпением ждали этого пира.
Пока мясо готовилось, Мэрэм отыскал поваленный и пустой внутри древесный ствол, внутри которого раздавалось жужжание пчел.
– Улей, – сказал он мне, указывая на дерево и облизываясь. – Похоже, здесь есть мед.
Я отошел на безопасное расстояние и смотрел, как мой друг разводит еще один костер из сырых веток, чтобы выкурить пчел из их дома. Это заняло некоторое время, а потом пришлось поработать еще и топором, но в итоге Мэрэм вытащил из улья большой липкий кусок сот, наполненных золотистым медом. К моему удивлению, за свой грабеж он поплатился только дюжиной укусов.
– Ты очень храбрый, – уважительно заметил я.
– О, за мед я мог бы стерпеть и тысячу укусов. – Мэрэм блаженно улыбнулся. – Во всем мире нет ничего слаще – кроме женщин.
Он помазал медом укусы на лице и руках, и мы вернулись к остальным, чтобы разделить с ними лакомство.
Все мы наслаждались сочным мясом козла и медом, особенно Мэрэм. Закончив набивать живот, мой друг со счастливой улыбкой заснул на влажном орляке рядом с густыми кустами. Солнечные лучи играли на его испачканном медом счастливом лице.
Мы дали ему подремать, пока укладывали вещи. Потом, как раз когда Лильяна заметила, что надо бы не забыть Мэрэма, мы услышали, как он что-то бормочет во сне:
– О Лалайи, нежная, сладкая…
Я повернулся, собираясь подойти к нему и растолкать, – и замер, не веря своим глазам: на другом конце поляны, нависнув над Мэрэмом, уселась здоровенная черная медведица. Она прижала длинную лоснящуюся морду к его лицу и вылизывала губы и бороду Мэрэма розовым языком. Ее, видимо, привлекли капли меда.
– Лалайи, о Лалайи… – все время бормотал он во сне.
Я чуть не свалился от хохота, глядя на ошибочное счастье друга. Но медведи есть медведи. И сумела ведь подобраться к Мэрэму из-за кустов, миновав Кейна, да и лошади ее не почуяли!.. Так как была середина лета, я боялся, что где-то поблизости есть медвежата.
Медленно и тихо я взял за локоть Кейна, который стоял к медведице спиной, поправляя сбрую своего коня. Когда Кейн повернулся, в его черных глазах зажглась целая радуга чувств: беспокойство, веселье, жестокость и жажда крови. Моментально он вскинул лук и наложил стрелу.
Резкое движение нарушило спокойствие. Эльтару, понюхав воздух, увидел медведицу и с оглушительным ржанием взвился на дыбы. Мерин Лильяны, гнедая мастера Йувейна, Йоло – все лошади присоединили свои голоса к громкому хору ярости и паники. Мы изо всех сил вцепились в поводья, чтобы не дать животным разбежаться. Конь Кейна бил копытами и брыкался так, что Кейн не смог выстрелить. И хорошо, что не смог. Мэрэм наконец проснулся и дикими глазами смотрел в волосатую морду своей новой возлюбленной.
Медведица удивилась неожиданному шуму и подняла голову, словно впервые нас заметив. Потом, испуганная еще больше нашего, мгновенно вскочила и скрылась в кустах.
– О Боже! – Сообразив, что случилось, Мэрэм кинулся к кромке озера, чтобы умыть лицо. – О Боже, меня чуть не съели!
Атара, посматривая, не вернется ли медведица, подошла к нему и ткнула пальцем в толстый живот.
– Гм-м, ты и сам наполовину медведь. Никогда не видела, чтобы кто-то ел мед так, как ты. В следующий раз будешь поаккуратнее.
В тот день мы достигли самой высокой точки перевала. В широкой седловине между двумя огромными горами пышные луга чередовались с хвойными деревьями. Тысячи диких цветов расцвечивали обочины дороги. Там и сям сновали сурки и луговые собачки, удивленно поглядывая на нас, будто никогда не видели ничего похожего. Но так как эти зверьки кормились травой и злаками, то внимательно наблюдали за орлами и воронами, охотившимися за ними. Мы тоже смотрели на них с некоторой опаской. Мэрэм боялся, что Великий Зверь мог поработить души птиц и превратить их в гулей, как сделал это с медведем в начале нашего путешествия.
– Ты думаешь, он наблюдает за нами, Вэль?
Я остановился и вынул меч, испустивший ярко-белый луч в направлении востока. Во время путешествия от Лебяжьего острова я заметил, что меч иногда светится и по другим причинам. В свете звезд его сияние было серебристым, тогда как спокойствие моего духа, похоже, давало более чистый и яркий свет.
– Странно, с тех пор как леди Нимайю дала мне этот клинок, лорд Лжи, похоже, не в силах видеть меня даже во снах. – Я посмотрел на огромного золотого орла, парившего в потоках горного ветра. – В этих созданиях нет зла, Мэрэм. Если они и наблюдают за нами, то потому, что сами боятся нас.
Мои слова подбодрили его, и мы начали спуск на восточную часть гор Полумесяца. Следующие три дня прошли без приключений. Дорога вела по склонам более низких вершин. По мере того как мы продвигались на восток, земля стала суше, а лес – более открытым. Мы ехали через заросли белого дуба, расцвеченные бальзаминами, флоксами и прочими небольшими растениями. Многие птицы и звери, обитавшие здесь, были мне непривычны, например, бурундуки с желтыми полосками и сойки. Мы видели еще четырех медведей, помельче обычных и с сероватой шкурой; они, наверное, удивились тому, что глупые незнакомцы так спешат через их владения, когда вокруг зреют все чудеса летней земли.
В первый день соала, оставив за спиной большую часть гор Полумесяца, мы добрались до расселины у подножия гор и увидели к востоку бескрайнюю равнину. Море светло-зеленой травы расцвечивали темно-зеленые линии – вдоль извилистых потоков росли деревья. Примерно за час мы спустились по последним каменистым склонам.
– Эанна, – сказал Кейн, простирая руку к этой прекрасной стране. – По крайней мере одна из частей древнего королевства. Но мы далеко от Айматру; вряд ли влияние короля Ханнибана распространяется и сюда.
Что за народы и каких властителей мы отыщем здесь, он не знал, однако призвал нас к осторожности, ибо на равнине негде укрыться ни от людей, ни от волков и львов, что охотятся на антилоп.
– Волки! – воскликнул Мэрэм. – Львы!.. Лучше бы я с медведями оставался.
Но весь первый день нашего путешествия через Эанну ни его страхи, ни страхи Кейна не воплотились и не причинили нам никакого вреда. В нескольких милях от гор мы сошли с дороги. Она поворачивала к югу, к заброшенным городам или вовсе в никуда. По словам Кейна, не так далеко в том направлении лежала Красная пустыня, ее дрейфующие пески и дюны поглотили за тысячелетия не один город. Элькэлэдар, по счастью, направлял нас мимо этой нескончаемой пустоши – кроме свирепых племен рэвайрии, никто не в силах долго продержаться под убийственным солнцем пустыни.
Мы почувствовали жаркое дыхание песка даже в сотнях миль к северу от ее сердца, однако после леденящих горных дождей только приветствовали этот неожиданный поток теплого воздуха, сухой, как дыхание звезд, и чистый. После полудня подул слабый ветерок, колыхнувший травы и принесший с собой запахи странных растений и цветов. А ночью, под созвездиями, висевшими в небе подобно алмазному гобелену, было довольно холодно – не так, чтобы пробрать до костей, но довольно, чтобы бодрящая свежесть обострила все чувства и заставила ощутить чудо бесконечности.
Все мы спали довольно хорошо в нашу первую ночь в степи – кроме тех часов, когда несли вахту или просто смотрели на звезды, лежа среди высокой травы. Луна вставала над миром, как сияющий щит, под ней на залитой сиянием земле раздавался вой волков и рычание львов. Эти животные снились мне ночью – и орлы, и соколы, и огромные серебряные лебеди. Когда утром я проснулся и увидел синее-синее небо, то ощутил огонь внутри себя, огонь, согревающий сердце и зовущий в путь, к завершению поиска.
Весь день мы ехали, и следующий, а потом еще два. Хотя я боялся, что мы можем загнать коней, они здорово набрались сил на траве, что росла вокруг и пахла так сладко. После многих дней подъема и спуска по крутым горным тропам лошади, казалось, были рады мягкой земле под копытами и с удовольствием бежали по ветреной степи: быстрым шагом, рысью, галопом, иногда даже пускаясь в карьер. Я чувствовал, как мое воодушевление передается Эльтару и воспламеняет его огромное сердце, а его счастье от свободного бега переходит ко мне.
Из-за привычки к горной лесистой местности мне было нелегко подсчитывать, как быстро мы продвигаемся. Однако у Атары был наметанный глаз на открытые просторы, и она сказала, что мы делаем по пятьдесят миль в день. Так за очень короткое время мы пересекли всю Южную Эанну. И во всем этом огромном краю, усеянном хлопковыми деревьями с серебристо-зелеными листьями, почти такими же прекрасными, как листья асторов, мы не встретили ни одного человека.
– Наверняка здесь кто-нибудь да живет, – сказала Лильяна на пятое утро нашего путешествия через степь. – Такие плодородные земли… не может быть, что волки или даже львы всех распугали.
Позже днем мы встретили нескольких кочевников, которые разрешили для нас загадку Эанны. Глава небольшого племени, жившего в шатрах из шерсти косматых буйволов, которых они разводили, важно представился как Йакарун Старейший. Седобородый старец, чьи густые брови нависали над подозрительными глазами, сообразив, что мы не собираемся причинять им вреда и только хотим проехать, угостил нас буйволиным молоком и сыром – а также дал совет.
– Мы теламунцы, – объяснил он, когда мы сели разделить трапезу с его семьей, – когда-то мы были великим народом.
Всего несколько поколений назад этой землей правили два огромных племени теламунцев. Так велико было их умение владеть оружием, что короли в Айматру боялись посылать сюда армии. Но в результате кровавой вражды, начавшейся из-за неосторожного оскорбления, убийства и череды ответных убийств, два племени оказались втянуты в междоусобную войну и перестали обращать внимание на обычных врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125