Но доблесть, с которой мастер Йувейн выдержал эту пытку, добавила мне сил. Он не издал ни единого вопля о пощады, хотя все его тело корчилось от боли, шока и того, что делал с ним клирик. Хотя его лицо исказилось в агонии, я видел, что оно все равно оставалось прекрасным – прекрасным и светящимся волей, что превосходила волю Морйина, не позволяла отдать ему душу.
– Мастер Йувейн! – снова закричал Мэрэм. – Мастер Йувейн!
Истинный человек, – подумал я, глядя на Мэрэма, – не нуждается в даре вэларды, чтобы чувствовать боль другого.
Наконец острие прута обагрилось кровью, и лорд Юиллиэм отошел от мастера Йувейна. Его лицо побелело, руки дрожали. Он с трудом мог стоять.
Морйин подошел к нему и поддержал, обвив рукой за плечи.
– Хорошо сделано, мой клирик. – Он коснулся пальцем окровавленного острия прута и провел им по языку молодого человека. – Разве не говорил я много раз, что клирики Каллимуна должны совершать нелегкие поступки и таким образом приносить себя в жертву ради всего Эа?
После того как лорд Юиллиэм смог снова стоять сам, Морйин погрозил кулаком мастеру Йувейну.
– Этого ты хотел? Это ты, мастер-целитель, причина слабости души моего клирика!
Но не думаю, что мастер Йувейн мог его слышать даже здоровым ухом. Голова его упала на грудь, и все тело обвисло на цепях.
– Где камень Света? – Морйин подошел ближе и ударил его по лицу. – Что ты знаешь о нем?
Мастер Йувейн наконец открыл глаза и поднял голову. Серые глаза сверкнули непокорством.
– Только то, что ты никогда не получишь от него то, чего желаешь.
Морйин снова ударил его, стукнув головой об огромный камень. Он посмотрел на окровавленную дыру в ухе мастера Йувейна.
– Я было хотел сделать тебе одолжение и приговорить к смерти. Но пока не узнаю, где камень Света, подобных милостей не жди.
Он подозвал к себе шестерых клириков и стоял, тихо разговаривая с ними, в то время как тринадцать Серых ждали неподалеку, а сотня стражей окружала жертвенник стальной стеной мечей и копий. Это злое братство спаивал вместе цемент пыток и кровавых преступлений. Конечно, им было удобно хранить свои тайны в лишенных окон убежищах Черной горы.
– Вэль! – прошептал Мэрэм, не отводя взгляда от стоящих камней. Пот тек по его лицу еще обильнее, чем по лицу мастера Йувейна. – Вонзи меч в мое в сердце – мне, наверное, не хватит храбрости броситься на свой.
– Будь твердым! – крикнул ему Кейн. – Твердым, как камень!
Мэрэм закрыл глаза. Говорят, что в Братствах учат медитациям, которые могут навсегда остановить сердце. Но похоже, что Мэрэм был слишком занят другими вещами, чтобы научиться им.
– Я не могу, – сказал он наконец. – Я не могу заставить себя умереть.
– Заставь умереть их! – прорычал Кейн, указывая мечом на Морйина и его клириков.
Теперь Морйин подошел к Атаре, посмотрел на нее, и новый ужас нахлынул на меня. Атара твердо встретила его взгляд ясными, как алмазы, глазами. В их глубине читался ужасный страх, но и что-то еще. Похоже, она провидела будущее и пыталась смириться с тем, что должно случиться. Это была ее воля, как воина и женщины, исполнить свое предназначение, раз уж она родилась в таком диком мире, как Эа.
– Не смей так на меня смотреть! – неожиданно рявкнул Морйин. Он ударил ее левой рукой – светловолосая голова мотнулась в сторону – и тут же дал ей пощечину правой.
Но Атара призвала всю свою храбрость и подняла голову, горделиво продолжая смотреть на врага. Я чувствовал, что она видит в нем что-то такое, чего не может видеть никто.
– Будь ты проклята! – зарычал он, новым ударом разбив ей губы. Потом повернул лицо ко мне. – И будь проклят ты, валари.
Он перевел дыхание, потом снова крикнул, обращаясь ко мне:
– Сложи меч!
Я повернулся и встретил взгляд Кейна.
– Давай нападем на него сейчас и положим всему этому конец.
Кейн посмотрел на сотню стражей вокруг круга.
– Это наша смерть.
– Нам все равно уже никто не поможет.
– Нет – еще может быть шанс.
– Какой?
Темные глаза Кейна обыскивали стены комнаты, огромный трон, колонны и закрытые железные двери.
– Хотел бы я знать.
Морйин, не переносивший, когда на него не обращали внимания, повел в мою сторону стрелой Атары.
– Сложи меч и я пощажу твою женщину!
– Нет! – закричала мне Атара. – Не смей сдаваться!
– Сделай это! – зашипел на меня Морйин. – Сейчас же!
– Нет! Меч – это его смерть, разве ты не видишь, как он боится?
Морйин отвел взгляд от пылающего меча и посмотрел на Атару.
– А чего страшишься ты, прорицательница? Не смерти, я думаю. И вряд ли боли. Чего-то худшего. Что, если сейчас ты посмотришь в глаза мне и увидишь это. Смотри долго, прорицательница, заглядывай глубоко.
Атара посмотрела на него с ненавистью и презрением, а потом плюнула кровавой слюной прямо ему в глаза.
– Будь проклята! – Он вытер лицо рукавом и яростно моргнул. Потом сунул ей под нос стрелу. – Это одна из тех стрел, что ты всадила в глаза моему сыну?
Я стоял, почти не в силах дышать, глядя, как гнев исказил лицо Морйина и вспоминая смертоносную точность стрел Атары во тьме Вардалууна.
– Мелиадус, – сказала Атара так, чтобы все слышали, – был чудовищем.
– ЭТО БЫЛ МОЙ СЫН!
Морйин выкрикнул это так громко, что камни арок в трехстах футах над нами зазвенели гневом и мукой. Вдруг он протянул левую руку и схватил Атару за длинные светлые волосы, ударил ее головой о камень и прижал. Потом с ослепительной скоростью вонзил в ее левый глаз заостренный конец стрелы, мгновенно выдернул и погрузил окровавленную сталь прямо в ее правый глаз.
Я кинулся вперед, чтобы убить побольше клириков и стражей, надеясь, что смогу добраться до Морйина. Но Кейн вдруг вцепился в меня сзади и обхватил железной рукой поперек горла. Мэрэм схватил мою правую руку, Лильяна быстро вцепилась в левую. Где-то за спиной я слышал, как Дэй кричит, задыхаясь от страха перед Морйином.
Морйин даже не прервался, чтобы взглянуть на меня. Он отбросил окровавленную стрелу. Потом, как хищная птица, как бешеная кошка, как демон, которым на самом деле был, с яростью и ненавистью набросился на Атару. Шипя и рыча, он вонзил свои похожие на когти пальцы в ее лицо, вцепился, трясясь, рыча и терзая, яростно надавливая, разрывая плоть – просунул пальцы в глазницы и вырвал глаза. Неожиданно отпрыгнул и всем показал окровавленные глазные яблоки, подошел к жаровне и швырнул эти кусочки плоти в горящие угли.
Казалось, мой мир потемнел на долгое время, я не мог видеть сквозь страшное жжение, что ослепило меня самого. Высокий ужасный крик разорвал тишину зала. Сначала я подумал, что это Атара закричала оттого, что сделал с ней Морйин, но потом понял, что крик рождается глубоко внутри меня. Когда наконец я снова смог видеть, то не из-за слабого света яснокамней, но лишь из-за ненависти, что наполнила сердце и голову и полностью подчинила меня. Я посмотрел в сторону жертвенника, увидел, как Атара дрожит и плачет, истекая кровью вместо слез из краснеющих глазниц. Морйин стоял рядом, прижимая чашу к ее щеке, собирая струящуюся влагу. Кровь – целый океан крови – ручьями стекала с подбородка Атары. Она падала на пол и бежала по темным канавкам в камне, исчезая в разверстой пасти дракона, словно вода, убегающая в водосточную дыру.
Рука Кейна железным воротником сдавливала мое горло, тело его стало каменной колонной, так что я не мог шевельнуться или вырваться. Его дыхание у моего уха было жарким от желания отомстить.
– Будь проклят Морйин и ему подобные!
Морйин отошел от Атары и смотрел на ее обезображенное лицо, потом глотнул из чаши, которую держал в окровавленных руках, и передал ее лорду Йадому, и тот тоже сделал глоток, прежде чем передать ее другому клирику.
С огромным трудом Атара подняла голову и повернула ее к Морйину, словно бы чуя его присутствие. Сердце ее наполнилось презрением к нему. И тут случилась невероятная вещь. Я увидел Морйина так, как она видела перед тем, как ослепнуть. Маска иллюзии неожиданно спала, и он стоял передо мной таким, каким был на самом деле: не осталось более красоты лица и тела – лишь нечто ужасное, с трудом выносимое. Глаза его вовсе не были золотыми – но болезненно красными, с желто-серыми радужками, а белки налились кровью, словно от вечной бессонницы. Бледную пятнистую кожу обезображивала паутина лопнувших кровеносных сосудов. Под глазами набрякли мешки, а большая часть иссеченных серо-седых волос выпала. Кожа, свисавшая с шеи, все его хищное лицо говорили о жажде жизни и потерянной любви.
Я понял, что никогда больше не смогу видеть его другим. Когда язык его вытянулся, как змеиный, и слизнул кровь с губ, я понял еще одну вещь: он ослепил Атару не из-за Мелиадуса, а из-за того, что она проникла взглядом сквозь драгоценную иллюзию и показала ему в зеркале глаз, что за злое существо он на самом деле.
Он знал! – неожиданно понял я. – Все это время он знал!
Где-то под обманом и ложью, которыми он окружил себя и других, жил человек, прекрасно знавший, как дурно все то, что он делает, – и все равно делал это. Но почему? Потому что люди для него значили меньше, чем животные.
Что есть ненависть? Черная бездна, полная огня, горячее, чем дыхание дракона. Яд, который жжет в тысячу раз больнее, чем киракс. Черная и горькая желчь, что, закипая, собирается в центре человеческого существа. Ошеломляющая боль в сердце, давление в голове, сосредоточение всех слов муки и потрясающего желания причинить другим те мучения, которые испытываешь сам. Это молния. Но не сверкающая, а та ее противоположность, что калечит, сжигает и ослепляет.
– МОРЙИН!
Как он и обещал однажды, я ударил его силой дара, что вложили в меня ангелы. Стрела чистой черной ненависти вылетела из моего сердца через меч и ударила в него. Морйин задохнулся и в изумлении уставился на меня, упал на одно колено, задыхаясь и держась за грудь, а Кейн держал меня, не давая потерять сознание от неожиданной агонии.
– О валари, – выдохнул Морйин, пытаясь восстановить дыхание.
Я и сам перестал дышать. На несколько мгновений и мое сердце перестало биться, я чуть не умер, но потом, когда Морйин восстановил свою силу, я ощутил, как ненависть вновь течет по жилам и воспламеняет все мое существо.
– О валари, – повторил Морйин, поднимаясь и глядя на меня. На бледном, падшем лице было выражение полного триумфа. – Ты в последний раз застал меня врасплох. Ты сильнее, чем я думал, но многому должен научиться. Хочешь, я покажу тебе, как это делается?
Сказав это, он повернулся к Атаре и вперил в нее ужасные красные глаза. Буря ненависти собиралась внутри него. Сердце билось в едином ритме с моим.
– Нет! – крикнул я.
– Тогда отдай свой меч!
– Нет!
– Все, что сейчас случится с твоей женщиной, – сказал Морйин, указывая на Атару, – ляжет на твою совесть.
– Нет, это неправда!
– Ты увидишь, как она умирает, но прежде сам умрешь тысячу раз. – С этими словами он подошел к жаровне и вынул оттуда пылающие клещи.
– Будь ты проклят! – закричал я.
– Будь проклят ты, валари, за то, что заставляешь меня делать это. – Он посмотрел на раскаленное железо клешей. – Я вырву ее мерзкий язык и поджарю его на угольях! Я пришлю прокаженных, чтобы они изнасиловали ее! Я отдам ее крысам и заставлю тебя смотреть, как они пожирают то, что осталось от ее лица!
Тринадцать Серых с холодными глазами и длинными ножами стояли в круге смерти вместе с Морйином, ожидая, что он будет делать. Шестеро клириков Каллимуна безжалостно смотрели на Атару, как, должно быть, и на многих других своих жертв. Сотня стражей, окружавших это место, стояла с мечами, копьями и алебардами на изготовку. Весь мир, казалось, ждал, пока я заговорю или пошевелюсь.
– Ты не должен сдаваться! – вдруг крикнула Атара.
Она стояла в вечности, лишенная глаз, высокая, отважная.
– Я все же вырву тебе язык, – пообещал ей Морйин, – но сначала ты будешь умолять Элахада о сдаче.
Он на шаг приблизился к ней, и я стиснул клинок. Однажды, в стране кошмаров, он сказал мне, что вэларда – меч обоюдоострый. Теперь Морйин мог лишь убивать с его помощью и мучился оттого, что я все еще был открыт другим радостям и печалям этого дара. Ненавидя меня за способность, которую сам утерял давным-давно, он впал в болезненную ярость. Я чувствовал, как ему хочется проверить мое сострадание к Атаре, мучить ее ужасно и долго, ибо Морйин и ее ненавидел, да, но еще более из-за того, чтобы полностью сломать меня. Он хотел видеть меня искаженным, лишенным воли, порабощенным, хотел, чтобы я покорился ему перед лицом всех людей, собравшихся в зале, почти так же сильно, как желал завладеть камнем Света.
– Атара, – прошептал я.
Что есть ненависть? Это стена в десять тысяч футов высотой, окружающая замок отчаяния. С того момента, как Морйин ослепил Атару, эта стена становилась все выше и выше, так как я не хотел знать, что она чувствует на самом деле. Но теперь, глядя, как кровь наполняет пустые глазницы и стекает по щекам, как лицо покинула всякая надежда на то, чего она желала глубже всего, я осознал, что каменная стена неожиданно раскололась на части, словно под ней расступилась земля. Я закричал от величайшей муки, что когда-либо испытывал, ибо такова была любовь, что связывала меня и Атару.
– Подожди! – крикнул я Морйину. – Возьми меня вместо нее!
Я понял, что мир – место бесконечных страданий, бесконечной боли. В итоге я оказался слабейшим из всех нас, не смог вынести мучений Атары, как терпела их она.
– Тогда спускайся! – крикнул Морйин, отворачиваясь от Атары.
Я вырвался из рук Кейна, пытавшегося понять, что я буду делать.
– Сначала освободи Атару! – Я посмотрел на мастера Йувейна, прикованного к камню, и на Имайру, дергающего цепь единственной рукой. – И освободи моих друзей! Дай им покинуть Аргатту!
– Нет. Спустись и войди в круг, и тогда я сделаю, как ты просишь.
Он смотрел на меня с победной улыбкой.
– Вэль, не смей! – Лильяна потянула меня за руку. – Он лжет!
– Его обещания воняют хуже крысиного дерьма! – зарычал Кейн.
– Какую гарантию ты дашь нам, что сдержишь слово?
– Я король Эа, какие вам еще нужны гарантии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125