С этими словами отважная женщина, сопровождавшая мертвых, направила лошадь на восток и повела нас через страну зайаков. Мэрэм высказал мнение, что мы наверняка сильно опередили кавалерию Морйина, иначе зачем еще они послали за нами зайаков.
– Всадники говорили что-то о сокровище, думаешь, они знают, что это камень Света? – спросил он Атару.
– Хм-мф! Если бы они это знали, то созвали бы против нас все племя. И тогда Морйин навеки потерял бы надежду вернуть его.
На следующий день мы обнаружили, что зайаки ничего не знали о том сокровище, что мы везли через их страну. Проехав миль семьдесят по равнине, мы наткнулись на гораздо более многочисленный отряд воинов. Завидев Атару, ехавшую впереди, они немедленно развернули лошадей и ускакали. Похоже, известие о слепой воительнице имакла распространялось, как огонь по сухой траве.
Но мы все еще не верили в то, что казалось великим чудом, и старались миновать земли зайаков побыстрее. Самый прямой путь через Вендраш большей частью проходил по их землям, граничившим с Белыми горами на западе, Кровавой рекой на севере и Джадом на юге. К этой реке мы теперь и повернули, хотя и пришлось прибавить еще несколько миль к нашему путешествию. В любом случае вскоре нам предстояло пересечь реку Эста к югу от того места, где в нее впадает Джад.
Итак, на следующий день, перейдя вброд холодные воды, текущие с Белых гор, мы пересекли границы земель племени данлади. Их воины, казалось, тоже опасались Атары, так как беспрепятственно позволили нам проехать. Они не были друзьями Морйину, но не выказали дружелюбия и воину племени кармэк, а уж в особенности Мэрэму, Кейну или остальным. Впрочем, это было не важно. Погода стояла хорошая, с теплыми, полными солнечного света днями и холодными ясными ночами. Укрытия нам не требовалось, так что мы устраивали себе постели на мягкой степной траве и укрывались плащами. Когда наши припасы начали подходить к концу, Атара подстрелила антилопу. Мэрэм присовокупил к пиру остатки кальвааса из Аландиля и предвкушал вкусный сытный ужин с добрым густым мешским пивом.
За три дня мы преодолели сто двадцать миль, лежавших между Джадом и Эстой. Здесь, к югу от места, где в нее впадают Джад и Кровавая, эта огромная река не была и вполовину так широка, как на пути к Пору. Далее обе реки, сливаясь среди лесов и равнин Алонии, вместе текли к Трайе. Но все равно Эста оказалась достаточно широкой, и нам вместе с лошадьми пришлось перебираться вплавь. Пока мы плыли к другому берегу, Мэрэм успел три раза поклясться, что никогда больше не подойдет к реке близко.
– До тех пор, пока нам не придется пересекать Пору, – напомнила Атара.
– О, Пору! – воскликнул Мэрэм. – Я забыл про Пору!
Королева всех рек лежала в ста пятидесяти милях к востоку. Местность к западу от нее в этих широтах принадлежала племени ньярья – дружественному племени кармэк. Нашу дорогу пересек всадник, принадлежавший к одному из кланов. Когда он узнал, что Атара приходится внучкой великому Сарайджаксу, то предложил нам кров, мясо и очаг. Мы провели ночь в огромном шатре вождя. Как и для сарнийцев, что мы встречали раньше, Атара оставалась для них неприкосновенной: воины, приближавшиеся к Атаре с едой или питьем, отводили глаза и старались не прикасаться даже к ее одежде. Этот запрет, однако, никоим образом не отразился на гостеприимстве ньярья. Как обнаружилось, неприязнь сарнийцев к чужакам превосходило только их великодушие по отношению к друзьям. Воины и их жены подносили нам блюда, наполненные жареным антилопьим мясом, бизоньими бифштексами и копчеными в ароматных травах кроликами. Угощали нас и круглыми желтыми хлебами, политыми маслом и медом. Пили мы кобылье молоко. К радости Мэрэма, вождь племени, которого звали Вайшакэн, принес бутыль бренди и собственной рукой разлил его по нашим чашкам. А перед тем как мы отошли ко сну, он подарил каждому по плетеному кожаному хлысту с рукоятями, украшенными кованым серебром.
На следующий день – первый день Вэльте – мы проделали пятьдесят миль по ровной, поросшей короткой травой степи. И следующие два дня все также от рассвета до заката ехали по степи мимо огромных бизоньих стад. Хотя воздух постепенно делался холоднее, здесь, в центре Вендраша, небо становилось все более синим, а красно-оранжевые кустарники и золотые листья хлопковых деревьев вдоль рек и ручьев представляли поистине великолепное зрелище. Это была бы самая лучшая часть нашего пути домой, если бы Атара трижды не теряла направления. Ей требовалось несколько часов, чтобы восстановить свое чутье.
Утром четвертого дня Вэльте мы добрались до могучей реки Пору. Атара заверила Мэрэма, что та сейчас и вполовину не такая глубокая, как весной или летом, когда ее наполняют ручьи с гор. Но все равно Мэрэм боялся переправляться. Его неуверенность, должно быть, передалась лошади, в итоге ее снесло вниз по течению, и они выбрались на восточный берег Пору в сотне ярдов от нас. За этим последовала единственная настоящая неприятность за все наше обратное путешествие. Огромный черногривый лев, залегший в траве у реки, надумал погнаться за Мэрэмом и его лошадью. Он уже почти вонзил когти в бока несчастной кобыле, когда Атара убила его единственной стрелой, попав прямо в сердце.
– Н-да, – сказал Мэрэм, когда мы все собрались вокруг убитого льва. – Думаю, что должен поблагодарить тебя за спасение моей жизни.
– Думаю, должен, – широко улыбаясь, ответила Атара. – Но мы все уже давно должны друг друга поблагодарить.
Подвиг Атары, застрелившей льва, стал известен не только нам. Так вышло, что две воительницы из Сообщества Мужеубийц, с длинными волосами, еще более светлыми, чем у Атары, в разукрашенных кожаных доспехах, охотились тем утром на берегах Пору. Они немедленно примчались, чтобы поприветствовать свою кровную сестру. Не важно, что Атара принадлежала к племени кармэк, а они – к племени уртук. Воительницы только поблагодарили Атару как имакла за то, что та почтила их земли своим присутствием. Изучив мертвого льва, они настояли на том, чтобы вернуться с Атарой в их лагерь и выпить вина. Они вынули ножи и быстро сняли шкуру, собираясь выделать ее и сшить для Атары львиный плащ, чтобы все могли оценить искусство лучницы.
Остальных, однако, воительницы взяли с собой с большой неохотой. Лильяне они, может, были и рады, но на Кейна, Мэрэма, мастера Йувейна, Дэя и меня смотрели с вызовом, как на всех мужчин. С особенным подозрением они восприняли меня, ибо я был рыцарем Меша и, следовательно, древним врагом уртука. Их воинственность не стала меньше, когда я напомнил, что сейчас между нашими народами нет войны, а я всего лишь возвращаюсь домой. Только когда Атара объявила, что мы великие воины, сразившие множество людей Морйина, обе воительницы смягчились. Атара также настояла на том, чтобы мы оставались все вместе, и более того, чтобы Мужеубийцы дали нам охрану до Утренних гор. Авторитет Атары стал таковым – не говоря уже о воле, – что Мужеубийцы в итоге согласились на все эти требования.
К вечеру мы прибыли в их лагерь. Остальные сестры посовещались и согласились с их решением. Со своей стороны они выдвинули единственное требование: Атара останется с ними и обучит трех младших сестер мастерству лучницы, пока старшие подготовят львиную шкуру.
Так мы прождали пять дней у ручья, укрытого огромными хлопковыми деревьями. Я остро ощущал, как уходит время, ошеломляющее чувство необходимости вернуться домой как можно быстрее гремело в моей крови словно барабан. И все же я рад был подружиться с этими свирепыми женщинами. По ночам мы сидели с ними у костра, трапезничая и рассказывая истории. К их – и к нашему – удивлению, однажды ночью у костра возник Огонек и предстал перед ними в танце серебряных искр. Мы могли только предположить, что сила камня Света как-то усилила его сущность и сделала видимым для всех.
Наконец сестры закончили дубление львиной шкуры и подшили ее полосами чистейшего гальдианского хлопка. С черным мехом львиной гривы, обрамлявшим светлые волосы, и белой повязкой, охватывающей лицо, Атара и в самом деле выглядела так, словно один из героев-имакиль древности вернулся к жизни.
На следующее утро мы снова ехали через земли уртука. Двенадцать Мужеубийц, сопровождавшие нас, ехали впереди. Проехав миль тридцать, мы добрались до Алмазной реки и поехали вдоль нее на восток. Эта лента прозрачной воды, стекавшая с Утренних гор, напомнила, как близки мы к дому. Я молился, чтобы добраться туда без дальнейших приключений. Впрочем, беспокоиться было не о чем. Даже отряд из пятидесяти воинов уртука, возвращавшихся на зимние квартиры на севере, завидев странное зрелище – Мужеубийц, сопровождающих семерых чужаков в сторону Меша, – не стал ввязываться в драку с нами, а, напротив, поприветствовал дикими военными кличами, так как они слышали, что мы побывали в Сакэе и убили множество людей Красного Дракона.
Сотня миль по прямой была от места слияния рек Пору и Алмазной до Меша, и мы придерживались этого маршрута. За день удалось проделать половину расстояния. Наутро одиннадцатого дня на небе появилось несколько пушистых белых облачков, а горы Меша пурпурной грядой поднялись над горизонтом. Мы гнали к ним лошадей весь тот долгий, долгий день, а горы становились все выше и отчетливее. К полудню я мог уже различить очертания белой вершины горы Таркель, хотя никогда и не видел ее под таким углом. Это была единственная гора к югу от Алмазной реки, обращенная к золотым равнинам Вендраша.
Вечером мы разбили лагерь примерно в трех милях от предгорий ее западного склона. Мое сердце требовало, чтобы мы ехали к Мешу даже в темноте, но разум говорил, что будет весьма глупо штурмовать дикие каменистые подходы к Таркелю ночью. Более того, это было бы невежливо и вдобавок грустно, так как у Мэрэма, мастера Йувейна и меня осталось бы мало времени, чтобы попрощаться с остальными.
Только на протяжении последних пятисот миль нашего бегства из Аргатты я постепенно стал склоняться к тому, что нам следует разделиться, хотя все еще не примирился с этим трудным решением. Мужеубийцы умчались обратно в степь, а мы собрались вокруг костра, разведенного Мэрэмом, для последнего совета.
Была холодная чистая ночь с множеством звезд и полной луной. Огонек кружился на фоне неба, и его переливающиеся контуры, казалось, соответствовали мерцающим огонькам созвездий. Ветер нес с собой запахи моей родины и заставлял сердце быстрее биться. Перед нами горел маленький костер из сушеных бизоньих кизяков, источая неожиданно приятный запах.
Мы говорили о многих вещах. Долго вспоминали песни Альфандерри, чей голос теперь слышался в ветре и в музыке звезд. Мы решили, что Кейн должен унаследовать его мандолину – все, что нам от него осталось, кроме памяти и песен наших сердец. Кейн сидел, перебирая струны, и пел для нас. Когда он хотел, то голос его звучал красиво и чисто – сильный, прекрасный, как крик орла в небесах. Я подумал, что он пытается припомнить слова последней песни Альфандерри – и когда-нибудь сделает это.
– Эту музыку должны услышать в Меше, – сказал я ему. – Ты уверен, что не станешь менять своих планов?
Кейн отложил мандолину в сторону и посмотрел на меня. Мне показалось, что решимость его поколебалась.
– Для моего отца будет честью встретиться с тобой, – сказал я и положил руку на алмазное яблоко меча, который он выковал в Годре в незапамятные времена. – И мои братья, и уж, конечно, мать и бабушка. Все мои соотечественники. Твое имя еще помнят в Меше.
– Это имя ты обещал не произносить, верно? – Он кивнул мне, веря, что я сдержу обещание. – Нет, мне жаль, но нужно вернуться в Трайю – у меня там дела.
Мастер Йувейн, протягивавший узловатые руки к огню, посмотрел на него.
– Дела Черного Братства?
За долгие мили нашего совместного пути Кейн очень мало говорил о тайнах Братства, которое, как мы полагали, он возглавлял. И сейчас он сказал нам немного.
– С Великим Зверем нужно бороться любым оружием.
– Даже убийствами? Даже ядом, террором, обманом? – спросил мастер Йувейн.
Кейн смотрел вдаль, в усыпанные звездами небеса. Где-то там невидимые золотые пояса света текли из их средоточия, касаясь многих земель вселенной.
– Нет, может быть, и не так, – наконец ответил он, потом посмотрел на меня и Элькэлэдар. – Возможно, пора отыскать и другие способы борьбы.
– Я говорил уже, что зло не победить мечом.
– Может, и нет, – согласился Кейн. – Но злых людей – вполне.
Он бросил на меня долгий печальный взгляд, и рука моя крепче сжала рукоять меча. Я боялся, что однажды судьба призовет меня поднять этот клинок снова, перед тем как мир очистится от таких, как Морйин. И все же я понимал, что мастер Йувейн прав – даже величайший из мечей никогда не положит конец войне.
– Есть еще битвы, в которых придется сражаться. – Я вынул камень Света и сидел, глядя в него. – Разные виды битв.
Пока я вспоминал, почему так яростно бился за эту маленькую чашу и почему Галадины послали ее в Эа, она вдруг начала источать сильный золотой свет. На мгновение в руках у меня оказалось маленькое солнце, чье сияние наверняка было видно с гор к востоку от нас, если кто-то смотрел оттуда.
– Битвы будут, и скоро, – заверил нас Кейн, кивнув головой на камень Света. – Теперь, когда мы забрали у Великого Зверя это , он направит всю свою волю, чтобы вернуть его.
– Так ты полагаешь, он оправится от раны? – спросил Мэрэм.
– Да, таких, как он, так просто не убьешь. Меч в сердце или отрубить голову – вот почти единственный способ убить одного из Элийинов.
Кейн сказал, что Морйину теперь придется поторопиться с планами завоевания.
– Он всегда заглядывался на Алонию, и на Девять королевств, и на Дэли тоже, ибо знает, что если падут они, падет и весь Эа. – Кейн кивнул нам. – Но с разделением сарнийцев и противостоянием ему большей части Вендраша, не говоря уже о Длинной Стене, он не сможет напасть впрямую, а? Сначала он окружит вас со всех сторон – такова всегда была его стратегия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125