Но то, что происходит там… я не могу остановить!Третий лишний… И этот третий я.Сжимая в руке пояс, я побрел прочь. Ударился плечом о ствол, но боли не почувствовал. Сучья трещали под ногами, колючие лапы торкались в лицо, царапали щеки. Треснул рукав. Я выскочил на поляну и увидел Володьку. Лицо его становилось то широким, то длинным. Он что-то говорил, я не мог разобрать, и протягивал бутылку с соком. Я шел прямо на него, и он отступил в сторону. Я успел заметить, что его прозрачные глаза стали большими, — он увидел пояс в моем кулаке и шепотом спросил:— Застукал?— Прочь! — заорал я.Биндо отошел еще дальше. И снова за своей спиной я услышал негромкий смех…Я бежал до самой деревни. Мимо, как в кино, мелькали стволы, кусты. Огромные валуны, казалось, поворачивались на месте и смотрели вслед. Я знал, что мне нельзя останавливаться. Иначе я поверну обратно в лес…Забравшись на сеновал, я повалился на слежавшееся сено. Нащупал подушку и с силой нахлобучил на голову.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Ночью меня разбудил Шуруп. Я долго не мог взять в толк, что ему нужно.— Клим Прокопыч топтыгина уложил, — говорил Сашка.— Топтыгина?— Привезти нужно, понял?Я повернулся на другой бок, но Сашка за ногу стащил меня с тулупа.— Надо помочь человеку, — сказал Сашка. — Заводи мотор!Шуруп еще не ложился. Он с вечера околачивался с гитарой возле дома, поджидал Настю. От Шурупа попахивает самогоном.Не хотелось мне ехать, но и отказать Климу неудобно. Все-таки на квартире у него. Машина стояла во дворе. Я ее днем заправил бензином.Ворча на Сашку, я оделся и подошел к машине. У крыльца маячила приземистая фигура Клима. Во рту тлела цигарка. Клим в дождевике с капюшоном.Мы втроем забрались в машину. Небо обложено облаками. Как мы в такой темноте найдем в лесу медведя?У одного из домов Клим попросил остановиться. Я посигналил. Дверь отворилась, и на крыльцо вышел человек. Он, очевидно, нас ждал. Когда человек подошел поближе, я узнал Биндо. Ничего себе компания подбирается!Биндо заглянул в кабину, нахально подмигнул мне и, ухмыляясь, забрался в кузов.— Без него бы справились, — сказал я.Клим промолчал. Сидел он рядом со мной и курил какой-то отвратительный крепкий самосад.Фары освещали дорогу. Километров пятнадцать тряслись по проселку. Потом Клим велел свернуть прямо в лес. Облитые желтым светом сосновые стволы нехотя отступали в сторону. Валежник трещал под скатами. Грузовик медленно продвигался вперед, петляя меж деревьями. Иногда в рассеянном свете фар вспыхивали чьи-то зеленоватые глаза и тут же гасли. Ветви царапали верх кабины. Шаг за шагом отступала темнота, чтобы снова сомкнуться за машиной.Клим командовал, куда ехать. Шуруп первое время клевал носом, а теперь сон как рукой сняло. Он крепенько приложился лбом о железную дверцу. Тер ладонью ушибленное место и тихонько ругался.Стволы совсем сблизились, дальше ехать нельзя. Дальше сплошная стена леса.— Приехали, — сказал я и выключил фары.Мы вылезли из кабины. В скудном свете подфарников едва различаем друг друга. Шуруп огляделся и спросил:— А у него… родственники не остались?— Какие родственники? — спросил Клим.— Медведица или как там их… Шатуны, что ли?Мы медленно пробираемся по ночному лесу вслед за Климом. Машина исчезла за деревьями. Кругом беспросветный мрак. Я боюсь отстать от Сашки и почти наступаю ему на пятки. Биндо идет за мной.— Клим Прокопыч, — почему-то шепотом спросил Шуруп, — для храбрости-то?— Дело сделаем, — ответил Клим.— Медведи такие, — сказал Сашка. — Один за одного горой…— Захлопни свою коробку, — посоветовал Биндо.— Клим Прокопыч, что же ты без ружья? — спросил Сашка.— Вот зануда грешная! — сказал Биндо.Сашка немного помолчал, а потом спросил:— А топор?— Какой топор? — невозмутимо спросил Клим.— Ножик-то есть хоть у тебя? — завопил Шуруп. — Какой же ты, Клим Прокопыч, охотник без ружья?Над головой покачиваются вершины. Ветер посвистывает в колючих сосновых и еловых лапах. А здесь, внизу, ветра нет. Мои глаза немного привыкли к темноте, я уже смутно различаю Сашкину спину. Биндо шагает позади неслышно, будто лесной зверь. Что-то мрачный Володька.— Цел родимый… — слышу я наконец довольный голос Клима.Мы вглядываемся в огромную темную массу. Я еще никогда не видел мертвых медведей. Клим достал из кармана бутылку, вытащил бумажную затычку и, выпив из горлышка, протянул Сашке. Тот изрядно отхлебнул и отдал мне. Я подержал теплую бутылку в руках и передал Биндо.— Брезгуешь? — спросил Клим.— Пейте, — сказал я.Сашка с опаской нагнулся над медведем.— Хлопнули черта косолапого… — сказал он. И вдруг отскочил в сторону: — Братцы, а у медведя-то копыта?!Биндо хмыкнул.— Как же нам его лучше взять-то? — сказал Клим.— Вот так медведь! — сказал Сашка.Клим и Биндо встали впереди, а мы сзади. Под тушу были подложены две толстые лесины. По команде Клима мы подняли тушу. Подошвы вдавливались в пружинистую землю, нас качало из стороны в сторону. Шуруп пыхтел рядом и чертыхался. Мелькнул тусклый свет. Это машина. Тяжело дыша, мы опустили тушу на землю. Шуруп прислонился к освещенной подфарником сосне и руки опустил.— Помру, — сказал он. — Давай лекарство, Прокопыч!На березовых лесинах лежал огромный бородатый зверь. Это был лось. Глаза прикрыты большими седоватыми ресницами, морда оскалена. Одно плечо потемнело от крови. В бороде застряли сучки и желтые сосновые иголки.— Медведь с копытами, — сказал я.— В долгу не останусь… — буркнул Клим.— Медведь или лось, какая разница? — подал голос Биндо.Мы с трудом своротили убитого лося в кузов. Когда я закрывал борт, лосиное копыто гулко ударилось в доску.Клим вытащил из карманов одну начатую бутылку и вторую полную и огурцы. Все это разложил на капоте.— Дело сделано, — сказал он, наливая полный стакан, который захватил с собой. Выпил, крякнул, отер рот рукавом и протянул стакан мне.— За рулем не пью, — сказал я и забрался в кабину.— В лесу милиции нет, — ухмыльнулся Клим, с хрустом откусывая пол-огурца.Включив фары и открыв дверцу, я стал осторожно подавать машину назад. Шуруп командовал, в какую сторону крутить руль. И все-таки я зацепил бортом за толстый ствол. Посыпалась содранная кора. Кажется, одна доска треснула.По старому следу я выбрался на проселочную дорогу. На кустах блестела роса. Деревья шумели, кругом мрак. В такое время только и обделывать темные дела…— Давай на шоссе, — сказал Клим.Я молча взглянул на него и тронул машину.
Вырвавшись на шоссе, я дал полный газ. Свет фар выхватывал у ночи изрядный кусок серого асфальта, придорожные кусты, стены и темные крыши домов. Ни встречных машин, ни огней. Иногда в желтом свете начинал клубиться туман. Это в низинах, с полей и перелесков на шоссе выползали бело-серые хлопья. Не снижая скорости, я врывался в туман, словно в дождевое облако, и, протаранив, вылетал на пригорок.Мое плечо упиралось в плечо Клима. Шурупа прижали к дверце. А там, в кузове, вместе с мертвым лосем трясется Биндо. Куда же они хотят сбыть эту тушу? Возле моей щеки тлеет огонек. Это Клим сосет свою вонючую самокрутку. После этой канители с лосем Клим как-то обмяк и опьянел. Обычно молчаливый, он вдруг разговорился.— Мало осталось лосей-то, — рассказывал он. — Прошлой зимой я четырех уложил… В нашем деле главное — это концы в воду. Не то в два счета погоришь. А эту матку я еще третьего дня заприметил. Недавно отелилась.— А как же лосенок? — спросил я.— Матку-то я свалил с первого выстрела. Ну, а он подбежал, тыкается мордой в вымя, тут я выхожу…— Убил? — спросил я.— Куды ж он без матки-то? Сосунок. Прирезал я его…Я отодвинулся к самой дверце. Но его плечо по-прежнему толкалось в мое. Мне хотелось вырвать из его бородатого рта эту вонючую цигарку и выбросить вон. Клим рассказал, что лося он сдаст одному дружку из леспромхоза. Он в столовой заведующим работает. Ему положено принимать от охотников лосятину. Платят с пуда. Оформляют все это дело на чужую фамилию. А деньги выкладывают на кон наличными. Клим уже не одного лося ему сплавил. Ну, понятно, дружку тоже требуется подкинуть…— Сколько до райцентра? — спросил я.— Верст восемь, — ответил Клим.Впереди мелькнул знак: «Внимание, дорожные работы!» Асфальт разрыт. На обочине чернеют дорожные машины. Блеснул сталью желтый каток. Я притормозил. Шуруп, который, как мне казалось, дремал, вдруг спросил:— Как же это ты, Клим Прокопыч, а? Лосенка ножиком?!— Богу на него молиться, что ли? — ответил Клим.Показались постройки. Райцентр. Когда мы въехали в небольшой городок, Клим негромко сказал:— Сразу за пожарной направо.Я проехал мимо. Клим повернул заросшее черными волосами лицо ко мне.— Теперь на площади разворачивайся, — сказал он.Я остановился у большого магазина. На опрокинутом ящике дремал сторож в длинном брезентовом плаще. Из поднятого воротника торчал шишак шлема времен гражданской войны. Я подошел к бывшему красногвардейцу, растолкал и сказал, что магазин ограбили. Сторож вскочил и, схватив меня за грудки, стал трясти. Я сказал, что пошутил. А когда он успокоился, спросил: как лучше проехать к прокурору?— Вот позову сейчас милицию… — пригрозил сторож.— Зови, — сказал я.Биндо выпрямился в кузове и молча прислушивался к нашему разговору. Из кабины выглянул Клим.Наконец сторож объяснил, как найти районное отделение милиции. К прокурору в столь ранний час было ехать бессмысленно. Я забрался в кабину, включил скорость. Клим сбоку посматривал на меня.— Вот какое дело, Клим Прокопыч, — сказал я. — Не поедем мы к твоему дружку заведующему… В милицию поедем.— Ты серьезно, Андрей? — спросил Шуруп. Он окончательно протрезвел.— Какие тут шутки, — сказал я.— Ну и правильно, — согласился Сашка. — Маленького лосенка не пожалел…— Вы что, сдурели? — зашевелился встревоженный Клим. — Я вам по тридцать рублей… По сорок?!— Не торгуйся, Клим Прокопыч, — сказал я.— Стой! — заорал Клим и схватился за руль. Я затормозил. Машина свернула с шоссе и правым колесом наехала на тротуар. Из кузова выпрыгнул Биндо и отворил дверцу.— Что за шум, а драки нет? — сказал он.— В свой дом пустил как людей, а вы?! — бушевал Клим.— Не задаром же? — сказал Шуруп.— А ты, комедиант, молчи! — рявкнул Клим. — Как жрать, так первый… Знал бы, расколол балалайку о твою башку!— Не балалайку, а гитару, — поправил Шуруп.— Ты не попрекай, — сказал Биндо. — Мало мы тебе делали? Кубометров десять казенного лесу на своих плечах перетаскали.Мне было интересно: как в этой ситуации поступит Биндо? Судя по всему, он с Климом заодно, а теперь вроде отмежевывается.— Везите! Сажайте, кляп вам в глотку! — шумел Клим. — Пусть все летит прахом! Моя дочка вам спасибо скажет…— Ну его к черту, Андрей? — сказал Сашка. — Пускай уматывает!— Говорил тебе, Прокопыч, — сказал Биндо. — Не затевай дело с машиной… Наших ребят дешево не купишь!— Тебя вот купил, — сказал я.— Ты мне дела не пришивай, — с улыбкой сказал Биндо. — Я лося не стрелял… А грузили на машину вместе. Я тоже думал, это медведь.— Околпачил, как мальчишек, — сказал Шуруп.— Так мне и надо, старому дураку, — глухо бормотал Клим.Он понуро сидел в кабине и сморкался в грязный платок. На нас он не смотрел и больше не ругался.— Настасье к празднику платьишко хотел… Девка на выданье. А у нас в колхозе разве много заработаешь? Пять тыщ штрафу дадут за лося, я знаю… Дом продавать, а баб на улицу?— Отпусти его, Андрей, — сказал Сашка.— Тут многие лосями промышляют, — прибавил Биндо.Я молчал. Шуруп и Биндо смотрели на меня. Клим, сгорбившись, все сморкался в свой большой носовой платок.— Ладно, — сказал я. — Уходи…Шуруп распахнул дверцу и выскочил из кабины, чтобы пропустить его. Клим поднял голову и посмотрел на меня.— А лось? — спросил он.— Не твоя забота, — сказал я.— Чего раздумываешь, Прокопыч? — сказал Биндо. — Вытряхивайся по-быстрому…Клим кряхтя вылез из кабины. В сером утреннем сумраке он мне показался совсем старым и не таким могучим, как в лесу. Не говоря больше ни слова и не оглядываясь, он зашагал в темноту. Я подождал, пока не заглохли на пустынной улице его тяжелые шаги, потом включил мотор.Шуруп забрался в кабину. Биндо тоже хотел было за ним, но я ему сказал:— Что же ты приятеля оставил? Иди, утешай…— Брось эти шутки, — нахмурился Биндо.Я нагнулся и захлопнул перед его носом дверцу. Я думал, он на ходу вскочит в кузов, но Володька остался на тротуаре. Он молча смотрел нам вслед.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Грузовик мчится по мертвому шоссе. Свет фар желтым мячиком прыгает по серому асфальту, натыкается на мокрые взъерошенные кусты. Небо такое же серое, как и асфальт.Закостеневший безжизненный мир летит под колеса, мелькает по обе стороны шоссе. Угрюмые избы с потухшими окнами, длинные, как товарные составы, скотники, костлявые остовы похудевших стогов, одинокие деревья на перепутье дорог — все это на один миг возникает перед глазами и исчезает в серой тьме. Сейчас самый глухой час, когда еще не кончилась ночь и не занялся рассвет. Даже привыкшие к бодрствованию ночные сторожа в этот час с трудом борются с дремотой. Полевая мышь и та не перебежит дорогу. Мотор тоскливо воет на одной ноте. Стрелка спидометра замерла на 90 км. На капоте и крыльях дрожат, но не срываются крупные капли. Выпала утренняя роса.На повороте тусклый луч, ощупав мокрые кусты, скользнул по черной полянке. Голубым пламенем вспыхнули и сразу погасли подснежники. Я резко затормозил. Шуруп приоткрыл один заспанный глаз.— Приехали? — спросил он.— Спи, — сказал я.Роса облепила подснежники мелкими блестящими каплями. Снег давно сошел, а подснежники все еще цветут. Я нарвал букет ломких голубых цветов, пушистых, как маленькие котята. Обернув их носовым платком, сунул за пазуху.Небо и асфальт сливаются. Лес далеко отступил. На обочинах одни кусты. А за кустами чернеют вспаханные и засеянные поля. Сашка чему-то ухмыляется во сне. Счастливый человек, может в любом положении спать. Он даже не знает, куда мы едем. Ему это безразлично.Там, в милиции, я решил не возвращаться в деревню, а ехать прямо в город. Всего два часа езды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47