Но мисс Ларкин, несмотря на свой юный возраст, уже имела обостренный нюх на неприятности и понимала, что она может и не справиться с поставленной задачей.
— Ваша честь, — сказала она, — могу ли я попросить вас послать секретаря суда, чтобы он позвонил мистеру Феррагамо и передал мою просьбу о желательности его присутствия в суде? Тем временем мы могли бы продолжать.
Судья Розен сделала знак своему помощнику, и тот исчез за дверью комнаты судей. Интересно, сколько времени понадобится Феррагамо, чтобы добраться сюда?
Я оглянулся назад: зал был набит битком. В ложе присяжных три художника уже вовсю рисовали в своих блокнотах. Я пригладил мои растрепанные волосы.
— Мистер Саттер, начинайте излагать аргументы защиты в пользу освобождения под залог, — обратилась ко мне судья.
— Да, Ваша честь. — В наступившей тишине было слышно, как поскрипывают перья журналистских ручек. Выступления в суде не пугают меня, как многих адвокатов. Но в данном случае я, признаюсь, нервничал, и причиной моей нервозности были не аудитория, не мисс Ларкин, не судья, а мой клиент, которому непременно надо было быть на свободе через десять минут.
Я начал говорить обычным голосом, но понял, что каждое мое слово доносится до самых задних рядов.
— Ваша честь, во-первых, я хотел бы привлечь ваше внимание к тому факту, что мой клиент уже заранее из газет знал, что федеральный прокурор собирает доказательства его виновности для представления Большому жюри присяжных. Он при этом не предпринял ни малейшей попытки к бегству. Более того, предполагая, что будет выписан ордер на арест, он попросил меня быть с ним в момент его взятия под стражу. Он также ждал этого события, и, когда оно произошло сегодня в восемь часов утра, я был свидетелем того, что мой подзащитный не пытался скрыться или оказать сопротивление. — Я перевел дыхание и добавил: — Если лицо, осуществлявшее арест, мистер Манкузо, находится в зале, он может подтвердить мои слова.
Судья Розен бросила взгляд на боковую дверь, затем в зал суда.
— Присутствует ли здесь мистер Манкузо? — спросила она.
— Да, я здесь, Ваша честь, — раздался голос с боковых скамеек.
Пока мистер Манкузо пробирался через стоящих в проходе людей, я решил переброситься парой слов с Белларозой.
— Они пытались направить меня в бруклинский суд. Твой приятель Альфонс, оказывается, порядочная свинья.
— Да, нам с самого начала следовало предполагать-, что они станут делать гадости. Они же так и не повезли меня в штаб-квартиру ФБР. Манкузо кто-то позвонил по радиотелефону, и мы приехали прямо сюда. Теперь ты понимаешь, что я говорил правду. Чертов Феррагамо.
Манкузо предстал перед судьей в нескольких футах от нас. Беллароза нарочно заговорил громче, с тем чтобы Манкузо услышал его слова.
— Они собирались заманить тебя в штаб-квартиру ФБР и там водить за нос до тех пор, пока не закончится судебное заседание. Но я им тоже подложил свинью, я затягивал мое оформление здесь как только мог. Я им испортил семь бланков для отпечатков пальцев. — Он засмеялся и ткнул в меня пальцем. — Я знал, что ты догадаешься, как надо себя вести. Ты — гений. Ну что, скоро вместе выйдем отсюда?
— Возможно.
— Мистер Саттер, вам нужно время, чтобы переговорить с подзащитным? — поинтересовалась судья Розен.
— Нет, Ваша честь, — сказал я.
— Пожалуйста, изложите обстоятельства ареста обвиняемого, — обратилась судья Розен к Манкузо.
Мистер Манкузо изложил обстоятельства. Точно, профессионально, без эмоций, опустив в своем рассказе лишь разговор, который состоялся между ним и мной по поводу кризисов у мужчин в зрелом возрасте.
— Вы можете утверждать, мистер Манкузо, что обвиняемый ждал вашего появления и не предпринимал попыток скрыться или оказать сопротивление? — спросила судья Розен.
— Да, могу это утверждать.
— Благодарю вас, мистер Манкузо. Пожалуйста, останьтесь здесь, у места обвинителя.
— Да, Ваша честь. — Манкузо повернулся и взглянул на меня и Белларозу. Его глаза не выражали ничего, кроме чувства страшной усталости.
Он занял свое место на скамье обвинения.
Судья Розен снова переключила свое внимание на меня.
— Сведения о том, что обвиняемый не предпринял попыток скрыться или оказать сопротивление, подтверждаются. Однако я не могу согласиться с освобождением под залог, основываясь только на этом факте. Если вы не сумеете найти другие аргументы и не сделаете это достаточно быстро, мистер Саттер, я буду вынуждена согласиться с заключением подзащитного под стражу до начала процесса по его делу.
Это было не совсем то, чего мы хотели. Поэтому я перешел в наступление.
— Ваша честь, я бы хотел привлечь ваше внимание к тому факту, что мой подзащитный никогда не обвинялся в совершении насильственных преступлений ни в одном из штатов. Он, таким образом, никак не может быть причастен к лицам, склонным к насилию. — В зале пронесся смешок. — Далее, Ваша честь. Мой подзащитный — честный бизнесмен, который... — В зале кто-то прямо-таки покатывался со смеху, люди так циничны в наше время — ...который должен осуществлять каждодневный контроль за деятельностью своих компаний. Его отсутствие может нанести им непоправимый ущерб и отрицательно сказаться на благосостоянии тех людей, которые связаны с его бизнесом...
Смех в зале теперь стоял довольно громкий, поэтому судья Розен, которая слушала меня также с улыбкой на лице, вдруг помрачнела и ударила своим молотком по столу.
— Порядок в зале, суда!
Мисс Ларкин, как я заметил, тоже улыбалась, улыбались и репортеры, и секретарь суда. Только Фрэнк и Джон не улыбались.
Судья Розен знаком попросила меня приблизиться к ее столу. Я повиновался. Теперь наши лица были в нескольких дюймах друг от друга. При желании мы могли бы с ней поцеловаться.
— Мистер Саттер, — прошептала она, — раз уж вы попросили, я дам вам возможность высказаться, но выглядит все это, поверьте, очень глупо. К тому же вы расходуете мое время, а себя выставляете на посмешище. Я понимаю, что ваш клиент оказывает на вас давление, так как хочет оказаться на свободе, но вам не следует беспокоиться по этому поводу. Он может побыть под стражей и подождать следующего заседания по поводу освобождения под залог, на котором вы сможете представить более весомые доказательства, чем ваши собственные характеристики его как честного гражданина и человека. Мне предстоит сегодня еще много слушаний, мистер Саттер, и я бы хотела перейти к ним поскорее. — Она вздохнула и добавила: — Несколько дней или недель в тюрьме не принесут ему вреда.
Я посмотрел ей прямо в глаза.
— Я так не считаю, Ваша честь. По крайней мере, позвольте мне высказаться до конца. Мы не могли бы переговорить с вами в комнате для судей?
— Нет, ваш подзащитный ничем не отличается от других, дела которых слушались сегодня в суде.
— Нет, он все-таки отличается от них, Ваша честь. Вы знаете это не хуже меня. В зале суда полно журналистов, и они явились сюда вовсе не для того, чтобы подготовить репортажи об устройстве федеральной судебной системы. Они были специально приглашены сюда федеральным прокурором, чтобы стать свидетелями того, как Фрэнка Белларозу выводят из зала суда в наручниках. Пресса узнала об этом событии раньше, чем вы или я.
— Возможно, вы правы, мистер Саттер. Но эти соображения никоим образом не влияют на общий принцип отказа в освобождении под залог лицам, обвиняемым в совершении убийства.
— Ваша честь, мой подзащитный может быть причастен к деяниям так называемой организованной преступности, а может быть, и непричастен. Но если он тот, кем пытается представить его пресса, то вы должны отдавать себе отчет, что фигура такого масштаба не появлялась в федеральном суде на протяжении нескольких десятилетий.
— Что из этого? — Она внимательно посмотрела на меня. — Мистер Саттер, я вижу, что вы не специалист по уголовным делам и не знакомы с особенностями федеральной судебной системы. Верно?
Я кивнул.
— Так вот, мистер Саттер, здесь совершенно иной мир, отличный от того, из которого вы явились.
Можете повторить это еще раз, леди. Но, Боже мой, неужели я на самом деле произвожу впечатление закоренелого адвоката с Уолл-стрит или, что еще хуже, семейного адвоката с Лонг-Айленда?
— Я нахожусь здесь с тем, чтобы все совершалось по закону, Ваша честь, — прошептал я судье Розен. — Я могу не знать каких-то особенностей судопроизводства, но я знаю, что мой клиент находится под защитой Конституции и имеет право на полноценную процедуру обсуждения вопроса об освобождении под залог.
— Он получит такую возможность. Через неделю.
— Нет, Ваша честь, я требую, чтобы обсуждение этого вопроса состоялось сейчас.
Ее брови возмущенно взлетели вверх, она готова была отшвырнуть меня в сторону и отправить Белларозу за решетку, но на мое счастье вмешалась мисс Ларкин. Ей, по всей видимости, совсем не по душе пришлось мое перешептывание с судьей, из которого она не могла уловить ни слова.
— Ваша честь, могу я высказаться? — спросила она.
— Да, говорите, — кивнула ей судья.
Мисс Ларкин подошла ближе к столу судьи, но заговорила обычным голосом, не повышая тона:
— Ваша честь, если человек обвиняется в убийстве, то для правосудия не имеет значения, как он вел себя в момент ареста. Не время и не место также выслушивать другие доводы защиты в пользу освобождения под залог. Федеральные власти уверены в том, что обвиняемый совершил это убийство, что он представляет опасность для общества и имеет возможности и веские причины для того, чтобы скрыться из страны, если будет освобожден под залог.
Судья Розен, минуту назад готовая вышвырнуть меня вон, теперь почувствовала себя обязанной дать мне последнее слово.
— Мистер Саттер. — Она взглянула на меня.
Я покосился на мисс Ларкин, которая так напоминала мне мою Каролин. У меня даже возникло желание по-отечески пожурить ее.
— Мисс Ларкин, ваше утверждение о том, что мой подзащитный представляет опасность для общества, просто смехотворно, — сказал я и вновь обратился к судье Розен: — Ваша честь, у этого в зрелых годах человека есть дом, жена, трое детей. У этого человека нет уголовного прошлого. — Я невольно оглянулся на мистера Манкузо, который в этот момент состроил такую гримасу, словно я только что больно наступил ему на ногу. Я продолжил: — Ваша честь, у меня вот в этом портфеле имеются названия и адреса тех компаний, которыми управляет мой клиент. — Ну, может, не всех, но большинства. — Здесь лежит также паспорт моего клиента, который я готов оставить суду в качестве залога. Здесь также...
Именно в этот момент боковая дверь зала суда распахнулась, и в зал ворвался Альфонс Феррагамо. Выглядел он, надо сказать, не очень радостным. Это был высокий, худощавый мужчина с орлиным носом и глазами, похожими на устриц. Волосы редкие, рыжеватые, с проседью, а губы тонкие и бледные, им явно не хватало крови или губной помады.
Появление федерального прокурора вызвало в зале волнение: почти все узнали его, поскольку столь важную персону не обходили вниманием ни телевидение, ни фоторепортеры. Феррагамо прозвали итальянским Томом Дьюи, и, подобно Тому Дьюи, он давно положил глаз на пост губернатора штата и даже был бы не прочь занять и самый главный дом в Вашингтоне. Основной проблемой Феррагамо на данный момент было, по-видимому, то, что его физиономия никому не нравилась. Но никто не хотел ему об этом говорить.
Судья Розен, естественно, была знакома с ним и, когда он вошел, приветствовала его кивком головы.
— Продолжайте, — сказала она мне.
— Здесь у меня также находится значительная сумма, предназначенная для передачи в качестве залога. Она достаточна, чтобы...
— Ваша честь, — прервал мои слова Альфонс Феррагамо, нарушая тем самым правила поведения в суде, — я не могу поверить, что суд мог даже согласиться на обсуждение вопроса об освобождении под залог в случае, когда человек обвиняется в совершении умышленного и дерзкого убийства, убийства гангстерского, убийства, связанного с борьбой преступных кланов в сфере наркобизнеса.
Этот мерзкий тип продолжал расписывать убийство Хуана Карранцы с таким обилием прилагательных и эпитетов, что я даже удивился. Он к тому же делал особое ударение на некоторых словах — мне это показалось очень неприличным для речей, произносимых в зале суда.
Судья Розен тоже была не в восторге от Альфонса Феррагамо, ворвавшегося подобно гангстеру в зал суда и не следившего за своей речью.
— Мистер Феррагамо, — сказала она, — речь идет о лишении человека свободы, и представитель защиты желает изложить нам некоторые факты, которые могут повлиять на решение вопроса об освобождении под залог. Мистер Саттер как раз излагал эти факты перед тем, как вы вошли сюда.
Но Альфонс не понял намека и снова пустил в ход свое красноречие. Он явно волновался, и по той или иной причине — из-за личной мести или стремления к справедливости — страстно желал только одного: посадить Фрэнка Белларозу за решетку. Тем временем мисс Ларкин, которой лучше удавалось вести дело, по большей части держа свой рот закрытым, решила вовсе устраниться и тихонько села на скамью обвинения рядом с мистером Манкузо.
— Ваша честь, — продолжал Феррагамо, — обвиняемый является закоренелым гангстером, человеком, которого Министерство юстиции считает главарем крупнейшей преступной группировки, человеком, который, судя по материалам нашего расследования и по показаниям свидетелей, совершил убийство, мотивы которого связаны с борьбой в сфере наркобизнеса. — Сделав классическую оговорку по Фрейду, он добавил: — Это не личная месть, это факт. — После этого присутствующим оставалось только гадать, что же такое «личная месть».
Ясно было, что этот человек давненько не выступал в суде. Мне тоже не часто доводится появляться в этом заведении, но даже я по сравнению с этим клоуном выглядел приличнее. Я слушал, как мистер Феррагамо делал все, что в его силах, чтобы испортить дело, почти выигранное обвинением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88