— Ну, я не учил его задавать такие вопросы. Надеюсь, ты ему объяснил, что он лезет не в свое дело?
— Нет. Я сказал, что много работал в выгодной сфере бизнеса.
Надо будет поговорить с Эдвардом о невыгодности преступных занятий и о расплате за грехи, напомнил я себе. Урок Фрэнка Белларозы, преподанный им его детям, вероятно, был менее сложен и укладывался в три слова: «Старайся не попасться».
Мы дошли до конца Грейс-лейн, здесь дорога делает разворот вокруг скалы высотой футов в восемь. Существует легенда, согласно которой пиратский капитан Кидд, закопавший свои сокровища на Северном побережье Лонг-Айленда, использовал эту скалу в качестве исходной точки на карте, показывавшей, где зарыт клад. Я рассказал об этом Белларозе.
— Поэтому это место и называется Золотым Берегом? — спросил он.
— Нет, Фрэнк. Оно так называется потому, что здесь живут богатые люди.
— Понял. Кто-то уже откопал клад?
— Нет, но я могу продать тебе карту.
— Да? А я предложу тебе в обмен документ о моем праве собственности на Бруклинский мост.
Да, в случае с Фрэнком Белларозой мой юмор явно не срабатывал.
Мы пошли дальше, ко входу в Фокс-Пойнт. Сторожевой домик этого поместья был выстроен в виде миниатюрного замка. Вдоль стен усадьбы тянулись густые заросли деревьев и кустарника, так что с улицы невозможно было увидеть, что происходит за забором. Я вынул ключ и открыл замок на воротах.
— Как тебе удалось попасть внутрь? — спросил я Белларозу.
— Когда я проходил мимо, ворота были открыты, а на пляже резвились какие-то люди. Я тоже могу получить такой ключ?
— Вероятно, да. Я закажу для тебя дубликат. — Обычно те, кто открывает замок, ленятся запирать его за собой, именно поэтому Беллароза и попал в усадьбу. Но в этом человеке было нечто такое, что заставляло придавать большое значение даже мелочам. Мне все казалось, что за ним по пятам следуют его головорезы, что за ним продолжает следить Манкузо, и, хотя позади нас на дороге никого не было видно, я все же закрыл ворота на замок. — У тебя есть с собой оружие? — спросил я.
— А Папа Римский носит крест?
— Мне кажется, да. — Мы продолжали наш путь по дороге, которая когда-то была вымощена тоннами морских ракушек, но с годами совсем заросла травой. Деревья, росшие по бокам дороги, образовали подобие туннеля — сквозь него можно было пройти, едва не задевая годовой о ветки.
В каком-то месте туннель делал поворот и шел вниз по склону — вскоре в конце его забрезжил свет. Наконец мы оказались на самом пляже, великолепной полосе гальки длиной в милю. Растительность здесь постепенно переходила от высоких деревьев к полосе кустарника, от него — к зарослям высокой травы, а дальше — сплошная галька.
— Отличное место, — восхитился Беллароза.
— Спасибо за комплимент, — сказал я, создавая тем самым у него впечатление, что я имею какое-то отношение к этому месту.
Дорога вдоль побережья вывела нас к руинам большого дома поместья Фокс-Пойнт. Дом, построенный в начале двадцатых годов, имел очень смелую архитектуру для того времени: в конструкции использовалось много стекла, крыши частью были плоскими, а все трубы выведены наружу. Около двадцати лет назад дом сильно пострадал от огня, но в это время в нем уже никто не жил: последние обитатели покинули усадьбу в пятидесятых годах. На дом уже надвинулись песчаные дюны, он стал похожим на останки древнего ископаемого. Я еще помню, как он выглядел раньше, правда, я видел его только с яхты, издалека. Тогда мне часто нравилось представлять себя живущим в этом доме и любующимся морем с его балконов.
Беллароза осмотрел руины, затем мы направились к пляжу. Фокс-Пойнт считалось шикарным поместьем даже по стандартам Золотого Берега. Конечно, сейчас большинство купален, пирсов, пляжных павильонов было разрушено штормами и ветрами. Из всех строений более или менее сохранились два: бельведер и дворец удовольствий. Но бельведер уже опасно накренился, и скорее всего, совсем скоро он тоже разрушится из-за подвижки грунта.
Беллароза указал рукой на бельведер.
— У меня на участке такого нет. — Он внимательно осмотрел восьмигранное строение. — Его можно будет перенести ко мне в усадьбу?
— Да, только поторопись, а то его скоро заберет себе море.
— Никто возражать не будет?
— Нет, всем наплевать. Правда, существует Общество любителей бельведеров, но они там все чокнутые.
— Понятно. Твоя жена обожает рисовать эти вещи.
— Да. И устраивать в них пикники.
— Точно. Скажу Доминику, чтобы пришел и все посмотрел.
Я окинул взглядом бухту Саунд. Стоял ясный солнечный день, на воде играли блики, вдали пестрели разноцветные паруса яхт, горизонт у Коннектикута был ясен. Прекрасный день для тех, кто еще жив.
Беллароза отвернулся от бельведера и устремил свой взгляд на сооружение, расположенное дальше от берега на крепком грунте и массивном фундаменте. Он показал на него.
— А это что? В прошлый раз я тоже обратил на него внимание.
— Это называется дворец удовольствий.
— То есть место для развлечений?
— Да. Для развлечений. — Самые богатые и беспечные обитатели Золотого Берега выстраивали эти сооружения в своих поместьях где-нибудь подальше от главного дома и развлекались в них. Дворец в Фокс-Пойнте использовали в годы Второй мировой войны под склад военного снаряжения, так как он был выстроен в виде большого ангара из кирпича и стали. Но если взглянуть на него сверху, можно было увидеть, что большая часть крыши сделана из веселеньких голубых стеклышек, поэтому, если иногда мне удается полетать над этой местностью на спортивном самолете, я без труда отличаю этот дворец от всех остальных.
— Как же они тут развлекались? — поинтересовался Беллароза.
— Занимались любовью, играли в азартные игры, выпивали, устраивали теннисные турниры. Можешь сам продолжить список дальше.
— Покажи-ка мне этот дворец.
— Пойдем.
Мы прошли сотню ярдов и проникли внутрь через разбитую стеклянную дверь.
Гимнастические кольца, висевшие под потолком этого дворца удовольствий, делали его несколько похожим па современный спортивный зал, а пол из мозаичной плитки и мозаика на окнах наводили на мысль о влиянии модернизма на архитектора. Дворец неплохо сохранился, если учесть, что им никто не пользовался с 1929 года.
В одном из крыльев здания находился крытый корт с крышей из голубого стекла. Крыша, очевидно, протекала, и все теннисное поле заросло какой-то травой, которой, видимо, пришлось по вкусу голубоватое освещение. Сетка давно исчезла, так что Беллароза растерянно рассматривал еще одно странное сооружение ушедшей эпохи.
— Это что? — спросил Беллароза.
— Зал для игры в мяч.
— Не шутишь?
Мы прошли в другое крыло, в котором располагался гимнастический зал. За ним виднелся крытый голубым стеклом бассейн. Здесь же был солярий. В западном крыле находились апартаменты для гостей, кухня и комнаты слуг.
Пока мы обходили дворец, Беллароза был непривычно молчалив и лишь однажды заметил:
— Эти люди жили, как римские цезари.
— Да, они ни в чем себе не отказывали.
Мы прошли в восточное крыло, в котором располагался большой зал для игры в мяч, похожий на огромную пещеру.
— Madonna! — восторженно воскликнул Фрэнк.
— Да уж, — согласился я. Мне вдруг пришло на память, что где-то здесь имелась особая комната, в которую удалялись, чтобы выпить спиртного во времена «сухого закона». Но я не смог отыскать ее. Даже я, проживший всю жизнь на Золотом Берегу, находился под впечатлением от безумной роскоши, которой окружали себя здесь прежние обитатели. Совершив крут, мы вернулись к бассейну, выложенному мозаикой.
— Почему бы нам не устроить здесь римскую оргию? Ты приведешь сюда дикого медведя, — предложил я.
— Да, черт побери, должно быть, у этих людей было много друзей.
— У богатых всегда много друзей.
— Послушай, а это место продается?
Я так и знал. Этот тип хотел знать цену всего, что его окружало, и купить все, что он не смог бы украсть.
— Да, продается. Ты что, собрался скупить всю Грейс-лейн?
— Я люблю собственность. Люблю иметь много земли. — Он захохотал.
— Тогда поезжай в Канзас. Здешняя земля стоит по миллиону долларов за акр.
— О Боже! Кто же ее купит за такую цену?
«К примеру, главари мафии», — подумал я, а вслух сказал:
— Иранцы.
— Кто?
— Иранцы ведут сейчас переговоры с семьей, которая владеет этим поместьем. Их фамилия Моррисон, они живут сейчас в Париже. У них куча денег, но они не хотят тратиться на восстановление усадьбы. Они, по-моему, даже отказались от американского гражданства.
Фрэнк, видимо, начал обдумывать услышанное. Мы вышли через разбитую дверь на улицу.
— А какого черта сюда лезут иранцы? Что они хотят здесь сделать?
— Здесь ведь много выходцев из Ирана. Они хотят в складчину купить это поместье и превратить дворец удовольствий в мечеть. Возможно, на эту мысль их натолкнула крыша из голубого стекла.
— Мечеть? Это что, церковь у арабов?
— Да, у мусульман. Иранцы — мусульмане, они не арабы.
— Все они чурки в их песках.
Зачем я что-то объясняю этому человеку?
Он ткнул пальцем в мою сторону.
— И вы что, позволите им это сделать? — спросил он.
— Кого ты имеешь в виду?
— Сам знаешь кого. Вас, здешних. Вы что, допустите это?
— Отсылаю тебя к Первой поправке к американской Конституции — созданной, как ты, наверное, знаешь, здешними — там говорится о свободе вероисповедания.
— Да, но, господи, ты слышал когда-нибудь, как эти люди молятся? У нас в квартале жили несколько арабов. Какой-то шут взбирался на крышу и выл как гиена. Мне что же, придется выслушивать здесь то же самое?
— Возможно. — Мы продолжали нашу прогулку по поместью, я свернул в сторону бельведера.
Видно было, что мое сообщение не обрадовало Фрэнка.
— Эта баба из бюро по недвижимости мне ни слова об этом не сказала, — проворчал он.
— Она и мне про тебя ничего не сказала.
Он задумался, очевидно прикидывая, как отнестись к моим словам: как к личному оскорблению или как к намеку на его мафиозность.
— Чертовы иранцы... — снова заворчал он.
Самое время было преподать ему урок гражданского права и напомнить основные принципы американской жизни. Но, подумав, я решил отказаться от нотаций, это все равно что учить свинью петь: вы даром тратите время, а свинью это раздражает. Поэтому я сказал:
— Ты можешь сам купить эту землю.
— Сколько за все? — спросил он.
— Здесь не так много земли, как в Стенхоп Холле или в «Альгамбре», но участок граничит с морем, поэтому цена будет приблизительно десять — двенадцать миллионов.
— Немалые деньги.
— Но цена все время растет. Если ты начнешь перекупать землю у иранцев, они повысят ее до пятнадцати миллионов.
— Я не занимаюсь такими вещами. Ты просто должен свести меня с нужными людьми, с владельцами.
— Ты предложишь им свой наилучший вариант и убедишь их, что это и их лучший вариант?
Он взглянул на меня и улыбнулся.
— Ты быстро учишься, советник.
— Что ты станешь делать с этим участком?
— Не знаю. Пусть здесь будет бассейн. Я разрешу всем пользоваться пляжем. Чертовы арабы не позволили бы этого, у них ведь строгости насчет женской одежды. Знаешь? Они даже в море купаются с этими дурацкими лоскутами на голове.
— Никогда бы этого не подумал. — Интересно, он на самом деле собирается покупать Стенхоп Холл и Фокс-Пойнт и сохранить за собой «Альгамбру»? Или просто пускает пыль в глаза? Для человека, которому грозит обвинение в убийстве и у которого куча врагов, у него чересчур много далеко идущих планов. Настоящий мужик. Этого у него не отнимешь.
Мы поднялись по тропинке к бельведеру и вошли внутрь восьмигранного строения. Оно было целиком деревянное, краска из-за близости моря облупилась. Внутри оказалось очень чисто, очевидно, благодаря стараниям любительниц бельведеров. Хорошо бы, они научились еще и красить их.
Беллароза осмотрел строение.
— У вас на участке есть такой же. Мне нравится. Приятно посидеть, потолковать. Надо будет прислать сюда Доминика, пусть посмотрит. — Он присел на скамейку, которая шла вдоль стен бельведера. — Садись, поговорим.
— Я постою. Ты говоришь — я внимательно слушаю.
Он достал из кармана сигару.
— Будешь? Настоящая, кубинская.
— Нет, спасибо.
Он развернул обертку сигары и закурил при помощи своей золотой зажигалки.
— Я попросил твою дочь привезти мне с Кубы настоящих «Монте-Кристо». Твой сын должен был передать ей мою просьбу.
— Был бы признателен, если бы ты не втягивал моих детей в контрабанду.
— Не бойся, если ее поймают, я о ней позабочусь.
— Я сам адвокат. Я о ней и буду заботиться.
— Что она делает на Кубе?
— Откуда ты узнал, что она едет на Кубу?
— Твой сын мне сказал. А сам он едет во Флориду. Я дал ему несколько полезных фамилий.
— Что за фамилии?
— Моих друзей. Эти люди всегда помогут ему, если он назовет им мою фамилию.
— Фрэнк...
— А что такого? На то они и друзья. Вот на Кубе у меня друзей нет. Так почему твоя дочь решила туда поехать?
— Будет там бороться за мир.
— Да? Здорово. Но кому это нужно? Возможно, я увижусь с ней, когда она опять здесь появится.
— Конечно. Тебе же надо будет забрать свои сигары.
— Да. Как дела с твоими подоходными налогами?
— Мельцер, кажется, все улаживает. Спасибо.
— Не за что. Так уголовного дела не будет?
— Во всяком случае, он так сказал.
— Хорошо. Мне не хотелось бы, чтобы мой адвокат сел в тюрьму. Сколько берет с тебя Мельцер?
— Двадцать сразу и половину того, что он для меня сбережет.
— Неплохо. Если срочно понадобятся наличные, обращайся ко мне.
— Под какой процент даешь?
Улыбаясь, он вынул изо рта сигару.
— Для тебя процент будет таким же, как в банке.
— Спасибо, у меня пока с деньгами проблем нет.
— Твой сын сказал, что ты продаешь летний дом, чтобы рассчитаться с налогами.
Я ничего не ответил. Я не мог себе представить, что Эдвард мог об этом рассказывать.
— На этом рынке недвижимость не продают, ее покупают, — добавил Беллароза.
— Спасибо за совет. — Я поставил ногу на скамейку и стал смотреть на море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88