Кому-то нужен роман на стороне, а некоторым мало и всего этого, вместе взятого.
— Как, одновременно?
— Но учтите, мистер Саттер, за эти развлечения надо платить, у них могут быть неприятные последствия. Игры с огнем небезопасны.
— Это я знаю, мистер Манкузо. Где вы получили ваше юридическое образование?
— В Джорджтауне.
— Великолепно. Хотите, я дам вам возможность увеличить вашу зарплату в два раза? Нам нужен католик. Вы же отработали уже свои двадцать лет в ФБР?
Он улыбнулся.
— Я годы не считаю, мистер Саттер, а просто хочу довести до конца то, что начал. Если понадобится еще двадцать лет, чтобы покончить с мафией в Нью-Йорке, я, даст Бог, останусь на своем посту еще на двадцать лет.
— Помните, я вам делал очень заманчивое предложение.
— Спасибо за заботу. Это действительно заманчиво. Но вот о чем я хочу предупредить вас, мистер Саттер, дьявол умеет очень ловко расставлять свои сети и...
— Как вы сказали?
— Дьявол очень ловко умеет расставлять свои сети. Вы понимаете?
— Да...
— Соблюдать Божьи заповеди скучно. Дьявол обещает куда большую награду за служение ему, но поверьте, мистер Саттер, Бог тоже умеет быть благодарным. Да вы и сами это знаете.
— Конечно, я это знаю. Я — честный человек. И я не совершаю никаких бесчестных поступков, защищая Фрэнка Белларозу.
Мистер Манкузо надел пиджак и поднял с пола свои носки и ботинки.
— Быть заодно с Фрэнком Белларозой — это неэтично, аморально и невыгодно. Крайне невыгодно. — Он подошел ко мне вплотную. — Послушайте меня, мистер Саттер, забудьте о том, что я просил вас установить микрофоны в доме Белларозы, и о том, что он непричастен к этому убийству. Этот человек — дьявол. Вы мне симпатичны, мистер Саттер, и я хочу дать вам хороший совет. Попросите Фрэнка Белларозу держаться подальше от вас и от вашей жены. — Говоря это, он даже схватил меня за руку. — Мне хочется, чтобы вы знали правду и не заблуждались. Послушайте меня. Этот человек сломает вам жизнь, разрушит вашу семью. И это произойдет по вашей вине, мистер Саттер, а не по его. Ради Бога, попросите его оставить вас в покое.
Он был абсолютно прав, поэтому я произнес в ответ:
— Благодарю, вы мне тоже нравитесь, мистер Манкузо. Вы восстанавливаете мою веру в людей, но, к сожалению, веру во все остальное вы восстановить не в силах. Я подумаю о том, что вы мне сейчас сказали.
Мистер Манкузо выпустил мою руку.
— Спасибо за прогулку, мистер Саттер. Счастливого вам дня. — Он поднялся по ступенькам и скрылся из виду.
Минуту спустя я тоже вышел на палубу и увидел его сидящим на пирсе и надевающим ботинки. Люди, находившиеся на пирсе, с любопытством наблюдали за человеком в костюме, только что покинувшим мою яхту. Вероятно, некоторые из них подумали, что мистер Манкузо — друг мистера Белларозы, так же как и сам мистер Саттер, и что Саттер и его дружок из мафии только что утопили в море пару трупов.
— Феррагамо и Беллароза принадлежат к одной шайке, — крикнул я. — А нам с вами стоит еще раз совершить прогулку на яхте.
Он помахал мне на прощание рукой и скрылся за большой яхтой класса «Союзник», в которой было целых пятьдесят пять футов длины и которую я с удовольствием купил бы, если бы у меня было триста тысяч долларов.
Я достал из каюты флакон с полировальной пастой и стал начищать медные детали яхты, пока они не засверкали на солнце.
Глава 24
Через неделю после того дня, когда мы с мистером Манкузо совершили прогулку на яхте, Джордж Аллард приступил к посадке саженцев на месте, освободившемся после переноса конюшни. Я вызвался ему помочь. Работа оказалась не из легких, можно было бы нанять кого-нибудь, но я люблю сажать деревья, а Джордж горел желанием сэкономить несколько долларов для этого старого скряги Стенхопа.
Когда мужчины работают вместе, то, независимо от классовых различий, между ними устанавливается нечто вроде естественного товарищества. Поэтому вскоре я с удивлением обнаружил, что мне интересно разговаривать с Джорджем, а Джордж тоже расслабился, пошучивал и даже позволял себе делать нескромные замечания в адрес своего хозяина.
— Мистер Стенхоп, — поведал он, — предложил мне и моей жене десять тысяч долларов за то, чтобы я покинул свой дом. А кто, по его мнению, будет выполнять всю ту работу, которую сейчас делаю я?
— Должно быть, у мистера Стенхопа появился покупатель на все это поместье, — высказал я свое предположение.
— Разве у него есть покупатель? Кто это?
— Не знаю точно, Джордж, могу только сказать, что мистер Стенхоп давно собирался продать поместье вместе со сторожевым домиком или продать сторожевой домик отдельно.
— Я, конечно, не хотел бы создавать никому проблемы, но... — замялся Джордж.
— Вам не надо об этом беспокоиться. Я читал завещание Августа Стенхопа — из него совершенно ясно, что вы с Этель являетесь пожизненными владельцами этого домика. Только не давайте Уильяму Стенхопу возможности давить на вас, не соглашайтесь ни на какие его условия. В этих местах вы не сможете снять домик, подобный вашему, меньше чем за двадцать тысяч в год.
— Я это знаю, мистер Саттер. Мне его подачки не нужны, я не соглашусь, даже если он предложит большую сумму. Это же мой дом.
— Вот и хорошо. Нас тоже очень устраивает, что вы здесь живете.
День стоял жаркий, для человека его возраста работа была тяжеловатой. Но мужчины не любят показывать свою усталость, поэтому Джордж продолжал работать на равных со мной.
— Ну, пока хватит. Давайте продолжим часа в два, — предложил я, когда мы проработали до полудня.
Я пошел к себе домой и перекусил в одиночестве, так как Сюзанна была в отъезде, затем написал письмо моей сестре Эмили. Вернувшись на место работы, я обнаружил Джорджа распластанным на земле среди еще не посаженных деревьев. Я встал на колени и наклонился к нему. Он лежал без всяких признаков жизни. Джордж Аллард был мертв. Ворота Стенхоп Холла остались без сторожа.
* * *
Траурная церемония состоялась в похоронном зале Локаст-Вэлли. На ней присутствовали слуги из других поместий, которые знали Аллардов на протяжении многих лет. Интересно, что в зале можно было также заметить нескольких представителей старшего поколения хозяев поместий, они напоминали призраков, пришедших проститься с умершим свидетелем их былой роскоши.
Стенхопы, естественно, сочли своей обязанностью прибыть на похороны. Они, конечно, не желали Джорджу смерти, но, если бы вам довелось присутствовать при их разговорах со старым слугой, у вас непременно сложилось бы впечатление, что они с нетерпением ждали этого трагического события.
Брат Сюзанны, Питер, все еще пытающийся отыскать смысл жизни — на этот раз в Акапулько, — не смог променять эту очередную попытку на созерцание смысла смерти.
Мне было жаль, что Каролин никак не успевала приехать, чтобы проститься со старым слугой. А вот Эдвард прилетел из Кокоа-Бич.
Многие наши родственники из Локаст-Вэлли и Лэттингтона тоже побывали в похоронном зале, так как все они знали и любили Аллардов. По словам тетушки Корнелии, мои родители недавно отправились в Европу, так что мне никогда уже не узнать, приняли ли бы они решение попрощаться с Аллардом или нет, хотя, если честно, мне на это, в общем-то, наплевать.
Эмили не собиралась приезжать из Техаса, так как была почти незнакома с Аллардами, но она прислала чек для Этель. Это традиция — собирать деньги для вдовы старого слуги в случае его смерти. Вероятно, этот обычай пошел с тех времен, когда еще не было страховок и программ социальной поддержки. Довольно большое число людей передали мне чеки или наличные, чтобы я вручил их вдове. Уильям Стенхоп, конечно, не мог не знать об этом обычае, однако он не дал ни цента. Очевидно, по его понятиям, Алларды и так были у него в долгу. Вероятно, он также подсчитал, сколько денег потеряет из-за того, что Этель продолжит жить в домике у ворот, а Джордж займет часть семейного участка на кладбище. Кстати сказать, этот участок слишком велик, если учесть всех живущих ныне Стенхопов. Словом, этот скряга решил остаться верным своим принципам.
У четы Беллароза не было видимых причин для того, чтобы присутствовать на траурной церемонии, однако я давно заметил, что итальянцы относятся к похоронам с особым чувством. Поэтому Фрэнк и Анна появились в похоронном зале на десять минут во второй половине дня — их приход вызвал в зале волнение, словно они были национальными знаменитостями. Супруги Беллароза преклонили колена у гроба и перекрестились, затем проверили, доставлен ли венок, который они послали — он был такой большой, что его пришлось нести двум служащим, — и после этого удалились. Все выглядело так, словно они ходят на похороны каждый день.
Ремсены зашли в похоронный зал в пятницу вечером, уже после того как прозвонил к закрытию колокольчик и перед тем чудесным временем, которого ждут всю неделю, собираясь пойти в клуб «Крик». Они подчеркнуто держались подальше от меня, но перекинулись парой слов с Сюзанной.
Некоторые думают, что в присутствии смерти люди стремятся к более широкому взгляду на жизнь и острее чувствуют ее смысл. Так думают. Но, если быть честным, в похоронном зале я ощущал то же, что и вне его. Так с какой стати Лестер Ремсен или Уильям Стенхоп будут испытывать иные чувства?
А все эти Депоу, Поттеры, Вандермееры и некоторые другие, которым, наверное, нетрудно было бы из чувства приличия заехать попрощаться, прислали вместо этого венки. Я не стал читать надписи на лентах, а, наверное, надо было бы, так как эти люди и на мои похороны наверняка пошлют только венки. А вот Джим и Салли Рузвельт пришли на церемонию — Джим был чрезвычайно внимателен к Этель, он просидел возле нее целый час, держа ее за руку. Салли очень идет черный цвет.
Мы похоронили Джорджа Алларда после церковных церемоний в церкви Святого Марка. Был погожий субботний день. Кладбище находится в нескольких милях от Стенхоп Холла — это место без всякого названия дало последний приют ушедшим на вечный покой богачам. Здесь же, словно по примеру древнеегипетских фараонов, похоронены и их слуги (правда, никто из них не был лишен жизни в момент смерти хозяина), а также любимые кошки и собаки и даже пара пони, один из которых был причиной гибели своего наездника. Престарелый обладатель богатств решил быть эксцентричным и после своей смерти.
Как я уже сказал, Джордж был захоронен на участке кладбища, принадлежавшем Стенхорам. Это довольно большой кусок земли — в скором времени, по иронии судьбы, только он и останется в собственности у Стенхопов, если говорить о побережье Лонг-Айленда.
У могилы собралось человек пятнадцать, преподобный Хеннингс прочитал подобающие моменту молитвы. Присутствовали: вдова Джорджа Этель, дочь Аллардов Элизабет, ее муж с двумя детьми, Уильям и Шарлотта Стенхоп, Сюзанна, Эдвард и я, а также какие-то люди, с которыми я был незнаком.
По пути на кладбище траурный кортеж, как и положено, проехал мимо дома покойного, и я заметил, что кто-то повесил на воротах Стенхоп Холла траурный венок. Я думал, что этот обычай уже канул в прошлое. Почему о нем забыли, я не могу понять, ведь нет ничего более естественного, чем сообщать таким образом, что в доме траур, и никто в эти дни не нуждается в предложениях купить энциклопедии или товары фирмы «Авон».
— Пепел к пеплу и прах к праху, — произнес преподобный Хеннингс, бросая горсть земли на крышку гроба. В такие минуты действительно нужен священник. Но Хеннингс всегда производит на меня впечатление актера в роли священника на гастрольных спектаклях бродвейской труппы. Почему мне так несимпатичен этот человек? Может быть, потому, что он так ловко научился дурачить людей? Кстати, Джордж видел его насквозь.
Хеннингс тем временем уже произносил надгробную речь, но я отметил, что он ни разу не упомянул о рае. Правильно, ни к чему говорить о месте, где ты никогда не был и куда никогда не попадешь.
Мне почему-то было радостно (хотя радость тут совершенно неуместна), оттого что я оказался последним, кто видел Джорджа в живых, что мы с ним успели поговорить, что он умер в своих родных местах и к тому же за работой, которую любил. Я поведал Этель и ее дочери Элизабет об этом нашем последнем разговоре с Джорджем и, конечно же, приукрасил свой рассказ, чтобы хоть немного развеять их печаль. Но главное это то, что в день своей смерти Джордж чувствовал себя счастливым человеком, а на такой исход большинству из нас остается только надеяться.
Я сам, к примеру, предпочел бы умереть на моей собственной земле, если бы она у меня была. Но еще больше мне хотелось бы встретить свой последний час на моей яхте, в открытом море, и быть погребенным в морских волнах. Мысль о том, что мне предстоит скончаться за письменным столом, чрезвычайно угнетает меня. Но если бы мне пришлось выбирать, когда и где мне умирать, я бы предпочел быть застреленным в восьмидесятилетнем возрасте молодым ревнивцем, заставшим меня в постели своей восемнадцатилетней жены.
Надгробная речь отзвучала, каждый из нас бросил по цветку на крышку гроба, и мы потянулись обратно к своим машинам.
Я уже собирался сесть в «ягуар» к Сюзанне, когда оглянулся назад и увидел, что Этель все еще стоит у могилы. Лимузин, который мы заказали для нее и ее семьи, уже собирался отъезжать — я дал шоферу знак остановиться. Заднее стекло лимузина опустилось.
— Мама просила оставить ее на время одну. Шофер вернется за ней, — пояснила Элизабет.
— Понятно, — кивнул я и добавил: — Давайте, я лучше сам заеду за ней. — Людям, не так уж часто сталкивающимся со смертью, бывает нелегко принимать на себя не свойственные им обязанности.
— Это так любезно с вашей стороны, — грустно улыбнулась Элизабет. — Спасибо. Мы будем ждать вас у церкви. — Их машина уехала, а я обратился к Сюзанне: — Где Эдвард?
— Он поехал вместе с моими родителями.
Похоронные церемонии весьма сильно различаются у разных конфессий в этой стране, несмотря на сближение других обычаев и ритуалов, например, таких, как свадьбы. В наших краях члены общины церкви Святого Марка после похорон собираются в особой комнате, где стараниями женщин из общины уже накрыт стол с едой и легкой выпивкой (хотя в эти минуты хочется чего-нибудь покрепче).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88