Но я полагаю, что это лучше, чем решать эти вопросы келейно, за закрытыми дверями, как это происходит в других судебных системах.
Секретарь суда знаком попросил меня сесть, что я и сделал.
Рассмотрение дела закончилось, обвиняемого увели из зала суда в наручниках, прошение об освобождении под залог было отклонено. Плохой знак.
Судебный исполнитель объявил следующее дело.
— Джонсон Найдшел!
В зал суда из боковой двери ввели высокого негра в белом костюме. Он все время потирал запястья, видимо с него только что сняли наручники. Его адвокат встал со своего места и направился к судье. По всей видимости, джентльмен, представший перед судьей Розен, был уроженцем Ямайки и обвинялся либо в торговле наркотиками, либо в незаконной эмиграции, а может быть, и в том и в другом. На слушание подобного дела уйдет минут пятнадцать — в том случае, если будет еще обсуждаться вопрос о залоге. Тем временем Феррагамо мог сыграть с нами злую шутку, организовав рассмотрение дела моего клиента в бруклинском Федеральном суде. Тогда Фрэнку останется предложить в качестве залога только свои часы «Ролекс». В зале суда было прохладно, но я истекал потом. Думай, Саттер, думай.
В этот момент я услышал, как сзади меня открылась дверь — несколько человек вошли в зал и заняли места на передних скамьях. В ложе присяжных я заметил двух мужчин и женщину, это были художники-моменталисты, чьи рисунки из зала суда появятся завтра в газетах. По-моему, для такого рода дел это было что-то новенькое.
В нескольких футах слева от меня сидел адвокат, который заполнял какие-то бумаги, используя в качестве подставки свой дипломат. Я наклонился к нему.
— Вы давно здесь сидите? — спросил я.
Он поднял на меня глаза.
— С девяти часов.
— Вы не знаете, дело Фрэнка Белларозы уже слушалось?
Он покачал головой.
— Нет. А что, его дело должно слушаться здесь?
— Не знаю. Я его адвокат, но впервые веду дело в Федеральном суде. Как мне узнать...
— Тишина в зале! — рявкнул толстый секретарь суда, скорее увидевший, как я наклоняюсь к собеседнику, а не услышавший что-либо. Эти типы упиваются своей ничтожной властью, кичатся своими дурацкими мундирами со значками и тем, что они вооружены. Я вспомнил слова Марка Твена: «Если вы хотите увидеть, что такое отбросы общества, подойдите к дверям тюрьмы и полюбуйтесь на смену караула». Тем не менее я подчинился, продолжая лихорадочно соображать, что же мне делать.
Слушание дела высокого негра уже началось, его действительно обвиняли в торговле наркотиками. Помощник прокурора, адвокат и судья Розен высказывали свои точки зрения. По всей видимости, защитник не слишком ловко справлялся со своими обязанностями, так как судья сокрушенно покачивала головой, помощник прокурора стояла с каменным выражением лица, а обвиняемый разглядывал носки своих ботинок. В конце концов в зал был вызван охранник, и обвиняемый превратился в заключенного. «Она настоящая стерва, когда речь заходит об освобождении под залог». Кажется, это в самом деле так. Если перед ней предстанет Фрэнк Беллароза, я просто не вижу, на каком основании можно будет добиться от нее освобождения «под залог» для обвиняемого в убийстве.
Чем дольше я сидел в зале, тем более убеждался, что в этом деле с самого начала все обернулось против меня. Я был уже почти уверен, что мой клиент сейчас находится в Федеральном суде Бруклина. Конечно, я мог бы потребовать рассмотрения ходатайства об освобождении под залог, мог бы собрать необходимые документы и добиться своего через какое-то время. Но меня нанимали не для этого, совсем не это нужно было моему подзащитному. Я встал, взял свой дипломат и вышел из зала.
Я направился к комнатам, где содержались арестованные, — они находились в глубине коридора — и поговорил с дежурившим там охранником. Здесь мне тоже не удалось узнать ничего нового. Мой клиент исчез так же загадочно и бесповоротно, словно его поглотил ГУЛАГ.
Я нашел телефон-автомат и позвонил в оба моих офиса, но и туда от Белларозы не поступало никаких сообщений. Я сел на скамью в коридоре, обдумывая, что делать дальше. Вдруг передо мной как из-под земли вырос охранник, который только что объяснил мне, что среди арестованных моего подзащитного нет.
— Хорошо, что вы еще не ушли, советник. Ваш клиент, Беллароза, сейчас находится в Федеральном суде Бруклина.
— Вы уверены? — Я встал со скамейки.
— Я только что узнал это от моего начальника. Как жаль. Мне так хотелось посмотреть на него.
— Я возьму у него автограф для вас, — крикнул я на бегу, направляясь к лифту. Промчавшись пулей через вестибюль, я слетел по ступенькам и стал голосовать у обочины, надеясь поймать машину. В Бруклин я мог попасть минут через двадцать. Вскоре возле меня остановилось такси, я открыл дверцу и уже собирался садиться, как вдруг заметил, что рядом стоит автомобиль телевизионщиков из Эн-би-си. Меня как громом ударило. Я вспомнил людей, которые пробирались к первым скамьям в зале суда, целых трех художников в ложе присяжных. Черт бы тебя побрал, мерзавец! Я даже не захлопнул дверцу такси и со всех ног припустил обратно в здание суда. Мерзавец, мерзавец Феррагамо! Чертов сукин сын! Задыхаясь, я снова одолел высокую лестницу у входа, там было целых сорок шесть ступенек. Пять миллионов долларов обрывали мне правую руку.
Я прошел через металлоискатель и улыбнулся «ковбою», который проводил меня удивленным взглядом. На всякий случай, стоя в ожидании лифта, я следил за ним краем глаза. Потом сел в лифт и снова поднялся на третий этаж.
Я помчался прямо в Первый департамент и распахнул дверь зала судьи Розен как раз в ту минуту, когда секретарь суда рявкнул:
— Беллароза Фрэнк!
По рядам пронесся шепот, люди даже привстали со своих мест. Некоторые, чтобы лучше видеть, стали пересаживаться на боковые скамейки, и мне пришлось пробираться к передней площадке через толпу.
— Порядок в зале суда! Всем сесть! Сесть! — кричал судебный исполнитель.
Из-за чьего-то плеча я успел мельком увидеть, как в зал через боковую дверь вводят Белларозу.
— Присутствует ли в зале защитник Фрэнка Белларозы? — выкрикнул секретарь суда, пока я продолжал протискиваться вперед.
— Я здесь! — выдохнул я, добравшись до перегородки, отделяющей аудиторию от отсека, где располагался судья.
Беллароза повернулся ко мне, но не улыбнулся. Он только кивнул головой, давая понять, что оценил мою находчивость в перипетиях нынешнего сумасшедшего утра. Я ощутил прилив гордости, несмотря на то что отличился вовсе не в деле служения человечеству или, по крайней мере, идеалам западной демократии.
Я прошел через проход в перегородке и положил свой дипломат на столик представителя защиты. Бросив взгляд на судью Розен, я увидел, что мое появление ее нисколько не удивило. Отсюда я сделал вывод, что она не участвовала в этих играх. Помощник же прокурора не могла скрыть своего изумления. Она растерянно огляделась вокруг, словно ища поддержки.
— Адвокат обвиняемого, вы зарегистрировались в суде? — обратилась ко мне судья Розен.
— Нет, Ваша честь, я только что прибыл.
Она посмотрела на меня. Клянусь, я видел ее где-то раньше. Судья пожала плечами.
— Ваше имя?
— Джон Саттер.
— Внесите в протокол, что обвиняемый обеспечен защитой. — Затем судья Розен поставила Фрэнка Белларозу в известность о его правах. — Вы поняли? — спросила она его тоном, подчеркивающим ее полное равнодушие к его знаменитой личности.
— Да, Ваша честь, — ответил Беллароза своим приятным голосом.
— Вы понимаете смысл предъявленных вам обвинений?
— Да, Ваша честь.
— Вы имели возможность ознакомиться с копией обвинительного заключения?
— Нет, Ваша честь.
— Вам была вручена копия обвинительного заключения, мистер Саттер? — повернулась она ко мне.
— Нет, Ваша честь.
— Мисс Ларкин, по какой причине обвиняемый и его защитник не смогли ознакомиться с копией обвинительного заключения? — обратилась судья Розен к помощнику федерального прокурора.
— Я не знаю, почему этой копии нет у обвиняемого. А защитник не присутствовал на процедуре оформления документов обвиняемого сегодня утром.
— Сейчас он присутствует. Выдайте ему копию обвинительного заключения, — сказала судья Розен.
— Да, Ваша честь.
Я подошел к столу обвинителя, и мисс Ларкин протянула мне пухлую папку.
— Возможно, вы хотите не спеша ознакомиться с этими документами, — проговорила она. Я посмотрел ей в глаза. Мисс Ларкин добавила: — Я не буду возражать по поводу переноса слушания на более позднее время.
— Нет, я против этого.
— Мистер Саттер, отказываетесь ли вы от законного права вашего клиента на публичное оглашение обвинительного заключения? — спросила судья Розен.
У меня не было оснований отказываться, и в принципе я мог бы настоять, чтобы в течение ближайших нескольких часов нам зачитывали строчку за строчкой обвинительное заключение. В восемнадцатом веке, когда у людей было больше времени, а обвинения писались от руки и были значительно короче, их зачитывание вслух являлось частью спектакля, где зрители знакомились с выводами жюри присяжных. Но нет лучшего способа вывести из себя судью Розен, кроме как настоять на каком-нибудь праве защиты, которое отнимает больше двух минут. Поэтому я решил воздержаться.
— Несмотря на то что мы не имели возможности ознакомиться с обвинительным заключением, мы отказываемся от нашего права на публичное оглашение обвинительного заключения.
— Вы ознакомились с ордером на арест, мистер Саттер? — спросила судья Розен.
— Да.
— Вы слышали формулировку обвинения, зачитанную мной?
— Да, слышал.
Судья Розен обратилась к Фрэнку Белларозе:
— Признаете ли вы себя виновным в преступлении, сформулированном в предъявленном вам обвинении?
— Не признаю. — Его голос вибрировал от возмущения по поводу неслыханной несправедливости.
Судья Розен кивнула, явно не обратив никакого внимания на ответ. Когда-нибудь кто-то из обвиняемых крикнет ей: «Да, признаю свою вину», а она не услышит этого и не занесет признание в протокол.
— Вы также имеете право на освобождение под залог, — затем объяснила она Фрэнку Белларозе.
Право-то он имел, но вряд ли она позволит ему им воспользоваться.
— Однако, в силу того что обвиняемому предъявлено обвинение в убийстве, я не могу согласиться на освобождение под залог, мистер Саттер. К тому же по федеральному закону, в том случае если дело связано с наркотиками, перестает действовать презумпция невиновности по отношению к обвиняемому. Но, как я полагаю, вы хотите сказать нечто такое, что опровергнет это положение закона.
— Да, Ваша честь. Могу ли я переговорить с моим подзащитным?
— Если вам так угодно.
Я наклонился к Белларозе.
— Нас пытались задержать, — шепнул я ему и вкратце пересказал, что с нами произошло.
— Вот видишь, они играют не по правилам, — сказал он и добавил: — Я слышал кое-что об этой судье. Это та еще стерва. Они нарочно подгадали, чтобы я попал именно к ней. Понимаешь?
Я посмотрел на судью Розен. Ей было лет сорок пять, не такой уж солидный возраст для федерального судьи.
Она выглядела, пожалуй, даже привлекательной, если вам нравятся женщины с суровой внешностью. Мой мальчишеский вид мог сыграть мне на руку только в том случае, если она неравнодушна к мужчинам такого типа. Но в этом деле надо было использовать все средства. Судья Розен повернулась к заместителю федерального прокурора.
— Мисс Ларкин. Вы имеете что-то сказать по этому поводу?
— Ваша честь, учитывая презумпцию виновности в делах такого рода, федеральная власть настаивает на содержании Фрэнка Белларозы под стражей. Если же суд склонен выслушать аргументацию защиты в пользу освобождения под залог, то федеральная власть хотела бы воспользоваться имеющимся у нее правом на трехдневную отсрочку для подготовки к слушаниям об освобождении под залог, — ответила мисс Ларкин.
— На каком основании?
— За этот срок федеральные органы соберут все необходимые доказательства для суда в пользу решения о содержании обвиняемого под стражей.
— Вы согласны с этим, мистер Саттер? — обратилась ко мне судья Розен.
— Нет, Ваша честь, не согласен.
— На каком основании вы не согласны?
— Я не вижу никаких причин для того, чтобы мой подзащитный еще в течение трех дней содержался под стражей. Федеральные власти занимаются расследованием этого дела с января. Они уже выяснили все, что только можно, о моем клиенте и вряд ли смогут узнать что-то новое в течение предстоящих семидесяти двух часов.
— Ваша требование судом отклоняется, — объявила судья Розен помощнику прокурора.
Мисс Ларкин это не обрадовало.
— В таком случае, Ваша честь, федеральный прокурор, по всей вероятности, будет настаивать на своем личном присутствии при обсуждении вопроса об освобождении под залог.
— Почему?
— Из-за серьезности обвинения... и из-за неординарности личности обвиняемого, — пробормотала мисс Ларкин.
— Мистер Саттер, не хотели бы вы использовать это время для переговоров с вашим подзащитным, мы могли бы снова заслушать ваше дело во второй половине дня, — предложила судья Розен.
— Нет, Ваша честь. Мой подзащитный не признает себя виновным, поэтому мы настаиваем на освобождении обвиняемого под залог в сто тысяч долларов на время вынужденной паузы.
При этом заявлении брови судьи Розен взлетели вверх. Она обернулась к мисс Ларкин.
— Если мистер Феррагамо хотел присутствовать на слушании этого дела, ему следовало уже сейчас быть в зале суда. Адвокат обвиняемого настаивает на обсуждении вопроса об освобождении под залог даже на это время. Я полагаю, вы знакомы с обвинительным заключением и с материалами по этому делу, мисс Ларкин. Я уверена, что вы сами сможете изложить аргументы федеральной власти в пользу заключения обвиняемого под стражу.
Подтекст всего этого состоял в том, что нет необходимости беспокоить федерального прокурора, так как освобождения под залог и так не будет, и поэтому слушание должно продолжаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88