— Твой тесть тот еще фрукт.
Мне в голову пришла совершенно дикая мысль. Я мог бы попросить Белларозу убрать Уильяма. А что? Это тоже сделка.
Это тебе от зятя, сукин ты сын. Бах! Бах! Бах!
— Эй, ты меня слушаешь? Я тебя спросил, как тебе удается ладить с твоим тестем?
— Он живет в Южной Каролине.
— Да? Это хорошо. Хочешь взглянуть на картину?
— Подожду, пока ее повесят.
— Мы по этому случаю устроим вечер. Сюзанна будет почетной гостьей.
— Превосходно.
— Как у нее дела? Она теперь здесь не часто появляется.
— Неужели?
— Да. Она сегодня дома? Может быть, она составит компанию Анне?
— Почему бы нет? Я, правда, не знаю, какие у нее на сегодня планы.
— Да? У тебя очень современная жена. Тебе это нравится?
— А как дела у Анны?
— Она понемногу привыкает к здешней жизни. Сейчас все ее безумные родственники разъехались, и она успокоилась. Донна Анна. — Он помолчал и как бы к слову добавил: — Насчет привидений она тоже больше не переживает. — Он недобро улыбнулся. — Тебе не стоило рассказывать ей эту дикую историю.
Я прочистил горло.
— Жаль, что она приняла это так близко к сердцу.
— Да? Черт знает что за история! Дети трахаются! Мадонна! Я ее многим рассказывал. Не знаю только, правильно ли я ее понял. Однажды я рассказал ее своему другу Джеку Вейнштейну. Отличный мужик, вроде тебя. Он утверждает, что есть такая книга. Что ты пересказал эпизод из книги. Это не история с «Альгамброй». Зачем ты это наплел?
— Чтобы повеселить твою жену.
— Что-то она не веселилась по этому поводу.
— Тогда, значит, чтобы самому повеселиться.
— Вот как? — Он продолжал смотреть на меня недобрым взглядом. — Нет, тут что-то другое. Анна думает, что ты и был тем типом, который начал лаять на нее у бассейна. Это был ты?
— Да.
— Зачем ты это сделал?
Я представил себя замурованным в бетон на дне бассейна в том случае, если я и на этот раз отвечу: «Чтобы самому позабавиться».
— Послушай, Фрэнк, прошло уже много месяцев. Забудем об этом, — предложил я.
— Я ни о чем не забываю.
Это точно.
— Ну тогда прими мои извинения.
— О'кей. Это другое дело. Учти, что другим я таких вещей не прощаю. — Он пристально посмотрел на меня и постучал по лбу рукой: — Ти sei matto. Capisce?
Когда люди жестикулируют, их лучше понимаешь.
— Capisco, — ответил я.
— У всех у вас с головой не в порядке.
Мы с ним опять углубились в чтение газеты, но несколько минут спустя он обратился ко мне с вопросом:
— Сколько я плачу?
— Ничего не платишь. Это просто услуга за услугу.
— Нет. Услугу ты мне уже оказал, поговорив с Манкузо. Если спасешь меня сегодня от тюрьмы, получишь пятьдесят тысяч.
— Нет, я...
— Соглашайся, советник, ты мне еще можешь понадобиться. А то потом будем поздно: они загребут все мои денежки, обвинив меня в вымогательстве и коррупции.
Я пожал плечами.
— Ладно.
— Вот так-то лучше. Видишь, ты уже почти заработал девяносто плюс пятьдесят, даже не успев позавтракать. — Беллароза погрозил мне пальцем. — И не забудь внести эти доходы в твою декларацию, — засмеялся он.
Я тоже изобразил на лице улыбку. Пошел ты к черту, Фрэнк.
Мы еще поговорили о наших семьях.
— Твоя дочь все еще на Кубе? — поинтересовался Беллароза.
— Да.
— Если будешь звонить ей, скажи, что мне нужен четвертый номер.
— Извини, не понял.
— "Монте-Кристо", номер четыре. Я забыл сказать твоему сыну, чтобы он передал ей. Это такие большие сигары. Номер четыре.
Я не собирался спорить с ним по поводу контрабанды, поэтому просто кивнул.
— Как ты думаешь, — спросил он, — эта старушка останется жить в сторожевом домике?
— Я советовал ей именно так и сделать.
— Да? Сколько ей нужно дать, чтоб она убралась оттуда?
— Нисколько, Фрэнк. Это ее дом. Забудь об этом. Он пожал плечами.
Я подумал, не сказать ли ему о планах Уильяма Стенхопа задействовать Фонд охраны природы, чтобы препятствовать разделу Стенхоп Холла на мелкие участки. Но понял, что не стоит этого делать. Уильям собирался поступить некрасиво, но это было бы в рамках закона — к тому же он рассказывал мне о своих планах довольно долго, прежде чем я послал его к черту.
— Что ты собираешься делать со Стенхоп Холлом? — все же полюбопытствовал я.
— Не знаю. Посмотрим.
— Там можно будет закапывать трупы.
Он улыбнулся.
— А где сейчас твой сын Тони? — спросил я его. На прошлой неделе я встретил здесь этого юного студента из Ла Саля — своей манерой держаться он мне показался очень похожим на отца. Недаром Фрэнк так гордился им. Я назвал этого мальчишку Маленьким Доном, но, конечно, только про себя.
— Я отослал его к старшему брату до конца лета, — ответил Беллароза.
— К какому старшему брату?
Он посмотрел на меня.
— Не важно к какому. Забудь, что ты про это слышал. Понял?
— Конечно. — Боже, прежде чем задавать этому человеку самые невинные вопросы, следует трижды подумать. Впрочем, богатые и известные люди часто ведут себя подобным образом; у меня много знакомых, которые не любят распространяться о том, где находятся их дети. Но мне они всегда могут об этом рассказать, если я спрошу.
— А твой сын все еще во Флориде? — спросил он.
— Может быть, да, может быть, нет.
Он снова улыбнулся и принялся опять за газету. Теперь он начал разгадывать кроссворд.
— Американский писатель, имя Норман, шесть букв, на конце "р".
— Мейлер.
— Никогда не слышал. — Он вписал слово в кроссворд. — Да, подходит. Ты гениальный парень.
В кухню вошла Филомена. Она была на самом деле уродлива, на такое лучше с утра не смотреть. Они с Фрэнком о чем-то поговорили, и я понял, что он по-итальянски говорит неважно, так как она без конца его переспрашивала. Затем она вывалила на стол целую кучу бисквитов с итальянскими надписями. С Белларозой она разобралась — теперь пришел мой черед.
— Она хочет, чтобы ты позавтракал, — пояснил Фрэнк.
Я подчинился и принялся за еду. Бисквиты были неплохие, особенно если их еще намазать маслом, что я и делал. Белларозе тоже пришлось позавтракать. Филомена наблюдала за нами и жестами показывала мне, чтобы я не смел останавливаться. Беллароза что-то грубо сказал ей — она не осталась в долгу. За завтраком хозяйкой была она.
Наконец Филомена нашла себе другое занятие, и Фрэнк отодвинул от себя тарелку.
— Как она мне осточертела, — пробурчал он.
— Куда же ее денешь?
— Слушай, у тебя нет мужика, который бы согласился забрать ее? — спросил он.
— Нет.
— Ей двадцать четыре, скорее всего, целка, готовит — пальчики оближешь, умеет шить, поддерживать чистоту — вообще работает как вол.
— Беру ее себе.
Он рассмеялся и похлопал меня по плечу.
— Да? Хочешь итальянку? А если я все расскажу твоей жене?
— Мы с ней уже обсуждали этот вопрос.
Мы выпили еще по чашке кофе. Было около восьми утра, и я уже начинал подумывать, что это поздновато для ареста, но в этот момент, крадучись словно кошка, в кухню вошел Винни.
— Хозяин, они здесь, — прошептал он. — Энтони позвонил от ворот. Они идут сюда.
Беллароза махнул рукой, и Винни исчез. Он повернулся ко мне.
— Ты проспорил мне пятьдесят долларов.
Мне показалось, что он хочет получить свой выигрыш сразу, поэтому я протянул ему купюру, и он спрятал ее в карман.
— Вот видишь? — сказал он. — Феррагамо — подлец. Он наврал с три короба жюри присяжных, и они дали ему добро на предъявление обвинения. Меня арестуют за то, чего я не совершал. А ведь он знает, что я не убивал Хуана Карранцу. Теперь на улицах города может пролиться кровь, и пострадают невинные люди.
Лица, у которых нелады с правосудием, начинают вещать так, как будто они святые или жертвы произвола.
Я это неоднократно замечал на примере моих клиентов, которые занимались бухгалтерскими приписками.
Беллароза встал из-за стола.
— Четырнадцатого января этого года, в тот день, когда Хуан Карранца был убит в Джерси сотрудниками Отдела по борьбе с наркобизнесом, у меня было неопровержимое алиби, — заявил он.
— Ну и хорошо, — сказал я, вставая и забирая свой дипломат.
— Ты не спрашивал меня об этом алиби, так как ты не специалист по уголовным делам.
— Да, верно. Мне следовало спросить.
— Так вот, когда все это случилось, я находился здесь. Как раз в тот день я приехал сюда, чтобы получше рассмотреть это поместье. Я провел весь день в «Альгамбре», здесь, в восьмидесяти милях от того места, где был убит Хуан Карранца. Ему прострелили голову, когда он сидел в машине на стоянке на Гарден-Стейт. Но меня там не было. Я находился здесь.
— С тобой кто-нибудь был?
— Конечно. Со мной всегда ездят ребята. Ленни сидел за рулем. Был и еще один парень.
Я покачал головой.
— Это не пройдет, Фрэнк. Это не алиби. Кто-нибудь из здешних видел тебя?
Он посмотрел мне прямо в глаза. Не знаю почему, но я не понял, куда он клонит.
— Так что выкинь это алиби из головы, Фрэнк, — сказал я.
— Советник, если ты скажешь судье во время слушаний об освобождении под залог, что ты в тот день видел меня, то Феррагамо останется с носом, а я буду свободен уже через две минуты. Возможно, мне даже не придется оставлять залог. — Он ткнул в меня пальцем.
— Нет. — Я двинулся к двери.
— Но ты же мог видеть меня. Вспомни, что ты делал в тот день. Ты ездил на верховую прогулку?
— Нет.
Он подошел ко мне поближе.
— Может быть, твоя жена в тот день выезжала верхом? Возможно, она видела меня? Наверное, мне стоит с ней поговорить.
Я бросил портфель на пол и пошел на него.
— Ты, сукин сын, — зашипел я.
Мы стояли примерно в футе друг от друга, и у меня в голове вертелась история с обломком свинцовой трубы.
— Я не собираюсь лжесвидетельствовать в твою пользу, и моя жена не станет этого делать, — сказал я твердо.
В комнате повисла тишина. Мы стояли и пристально смотрели друг другу в глаза.
— О'кей, — наконец произнес Фрэнк. Если ты считаешь, что сможешь избавить меня от тюрьмы, не делая этого, тогда и нет нужды в таком заявлении. Только помни — ты обязан не допустить, чтобы меня упекли в тюрьму.
Теперь я ткнул в него пальцем.
— Не вздумай еще раз предложить мне это, Фрэнк. И никогда не толкай меня ни на какие противозаконные действия! Или ты сейчас же извиняешься передо мной, или я ухожу.
По выражению его лица ничего нельзя было понять, но мысли этого человека явно блуждали где-то далеко. Потом он как бы опомнился и посмотрел на меня.
— О'кей. Извини, ладно? Пойдем. — Он взял меня под руку, я прихватил дипломат, и мы вышли в вестибюль.
Ленни и Винни стояли возле маленького окошка у входной двери.
— Они что-то затеяли, — сообщил Винни.
Беллароза отстранил их от окошка и сам посмотрел в него.
— Черт меня побери... — Он повернулся ко мне. — Ну-ка, взгляни на это.
Я подошел к окну, ожидая увидеть все что угодно: танки, группы захвата, вертолеты и все такое. Я думал, что увижу машины и в них — не меньше дюжины людей: нескольких агентов ФБР в штатском, местных полицейских и детективов в форме. Но вместо всего этого по центральной аллее усадьбы брел не спеша всего один мужчина в штатском. Он поглядывал на цветы, на деревья, словно человек, вышедший на загородную прогулку. Мужчина постепенно приближался, и я узнал его. Я повернулся к Белларозе.
— Манкузо.
— Да?
Ленни, припавший к другому окну, воскликнул:
— Он один. Этот сукин сын идет сюда в одиночку! — Он взглянул на своего босса. — Давай я прихлопну этого козла.
Я не считал эту мысль очень удачной.
— Да, вот это мужик. Настоящий мужик! — прошептал Беллароза.
Винни был оскорблен.
— Они не имеют права этого делать. Они не имеют права посылать одного человека.
Мистер Манкузо, конечно же, был не один — за его спиной стояла вся мощь закона. В то утро он преподал хороший урок не только Белларозе и его людям, но и мне.
— Он уже здесь. — Ленни полез правой рукой за пазуху. Я надеялся, что он вынет оттуда блокнот для заметок, но он вытащил револьвер. — Мы же прихлопнем его, шеф, верно? — Его голос звучал не очень уверенно.
— Заткнись. Спрячь эту пушку. Вы двое отойдите от двери. Туда. Советник, ты стань вот здесь, — скомандовал Беллароза.
Ленни и Винни отошли в глубь вестибюля за колонны, а я встал рядом с доном.
В дверь три раза постучали.
Фрэнк Беллароза подошел к двери и открыл ее.
— Надо же, какая встреча!
Мистер Манкузо показал свое удостоверение, хотя и без того все знали, кто он такой, и перешел прямо к делу.
— У меня имеется ордер на твой арест, Фрэнк. Идем, — сказал он.
Но Беллароза не сдвинулся с места. Они оба стояли и смотрели друг на друга, словно ждали этого момента долгие годы и теперь хотели им насладиться.
— У тебя крепкие нервы, Манкузо, — произнес наконец Беллароза.
— А ты с этой минуты находишься под арестом. — Манкузо достал из кармана пару наручников. — Руки вперед.
— Послушай, приятель, разреши мне прежде отдать кое-какие распоряжения. О'кей?
— Я тебе не приятель, Фрэнк. Ты что, оказываешь сопротивление при аресте?
— Нет, нет. Просто я хотел сказать пару слов моей жене. Никаких фокусов с моей стороны не будет. Я вас ждал. Вот, смотри, и адвокат наготове. — Он отступил в сторону и показал на меня. — Видишь? Вы вроде знакомы? Он может подтвердить мои слова.
Мистер Манкузо и я обменялись взглядами. Мне показалось, что он не удивился, увидев меня здесь.
— Мистер Манкузо, — произнес я, — вы сами смогли убедиться, что мой клиент ждал этого ареста, он не оказал сопротивления и не сделал попытки скрыться. Ему нужно совсем немного времени, чтобы поговорить со своей женой. Это законная просьба. — Я не был уверен, так ли это на самом деле, но мои слова прозвучали убедительно. Кажется, именно так говорят в фильмах.
— Хорошо, Фрэнк. Десять минут. Можешь обняться и поцеловать ее на прощание, — разрешил Манкузо. — И никакой пальбы, предупреждаю.
Беллароза засмеялся, хотя я не сомневался, что в эту минуту он с удовольствием размозжил бы ему голову свинцовой трубой.
Манкузо оглядел вестибюль, увидел Ленни и Винни и убедился, что больше никого нет.
— Benvenuto a nostra casa, — проговорил Фрэнк.
Мистер Манкузо ответил что-то по-итальянски. Если бы я не знал, что Манкузо не любит ругательств, я мог бы поклясться, что он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88