А скоро дойдет очередь и до Румынии.
«Конечно, он будет резким, Ч думала Магда. Ч И имеет на это полное право...
Но и я тоже! Ведь это мой народ, моя история Ч и все это они хотят уничтожит
ь. А если так, то им придется уничтожить и меня...»
Нет, только не это! Такого просто не может быть. Никто не посмеет отнять у н
ее жизнь. В это она не могла поверить.
Но они разрушили уже столько ее надежд!.. Ведь теперь она всего лишь сиделк
а и личный секретарь у своего никому больше не нужного отца. Видно, их врем
я и правда кончилось. И лучшим доказательством этому был отказ ее издате
ля.
На сердце у Магды стало невыносимо тяжело. Еще одиннадцать лет назад, ког
да умерла ее мать, она впервые поняла, как трудно женщине одной в этом мире
. Тяжело тем, кто замужем, но еще тяжелей быть одной, когда нет рядом челове
ка, на которого всегда можно опереться. А прожить в одиночку вдали от дома
порядочной девушке и вовсе теперь невозможно. Так что, если ты замужем, на
до сидеть возле мужа, а если нет Ч значит, твои дела совсем плохи. Но если т
ы к тому же еще и еврейка...
Магда окинула быстрым взглядом двоих конвоиров.
«Ну почему они лишают меня возможности оставить свой след в этом мире?.. Не
бог весть какой след, совсем крошечный. Мой сборник песен... Он никогда не б
удет известным и популярным, но, может быть, лет через сто кто-то найдет ег
о и захочет что-нибудь сыграть оттуда... А когда песня кончится, он закроет
книгу, увидит на ней мое имя Ч и я снова оживу. А он узнает, что жила когда-т
о на свете девушка по имени Магда Куза».
Она тяжело вздохнула. Нет, все-таки еще не время сдаваться. Конечно, все ид
ет плохо и, наверное, пойдет еще хуже, но борьба пока не закончена. И никогд
а не закончится, покуда жива надежда.
Хотя она знала, что одной надежды здесь недостаточно. Должно быть что-то е
ще, нечто большее, но что именно, она не могла сказать. Однако без надежды в
се теряло свой смысл.
Поезд как раз проезжал мимо поставленных полукругом ярко раскрашенных
кибиток, возле которых дымился большой костер. Изучая румынский фолькло
р, профессор стал большим другом цыган и узнал от них много такого, что ран
ьше передавалось в их народе из поколения в поколение только лишь на сло
вах.
Ч Посмотри! Ч воскликнула она, надеясь, что эта картина хоть немного вс
тряхнет его Ч он ведь так любил этих людей. Ч Цыгане!
Ч Вижу, Ч ответил отец безо всякого оживления в голосе. Ч Попрощайся с
ними, потому что и они обречены точно так же, как мы.
Ч Ну перестань, папа, прошу тебя!
Ч К сожалению, и это правда. Цыгане Ч просто кошмарный сон для правитель
ства, поэтому их тоже будут уничтожать. У них вольный дух, они жизнерадост
ны, любят толпу и смех, но не имеют определенных занятий. А фашисты не выно
сят таких людей. Их место рождения Ч это грязный клочок земли под кибитк
ой родителей; у них нет ни почтового адреса, ни постоянной работы. Нет даже
определенного имени, потому что у каждого цыгана их целых три: одним поль
зуются внутри табора, другое Ч для посторонних, а третье мать шепчет реб
енку при рождении, чтобы смутить дьявола, если тот придет за ее младенцем.
У фашистов они вызывают такое же отвращение, как и мы.
Ч Возможно, Ч согласилась Магда. Ч Но почему это так? Почему мы вызывае
м у них отвращение?
Наконец отец медленно отвернулся от окна. Ч Я не знаю. И думаю, никто этог
о не знает. Мне ведь всегда казалось, что мы хорошие граждане для любой стр
аны: мы трудолюбивы, мы движем торговлю, исправно платим налоги... Но, очеви
дно, не это главное, и такова уж наша судьба. Я и правда не знаю... Ч Он грустн
о покачал головой. Ч Я пытался найти этому объяснение, но у меня ничего н
е вышло. Так же, как я не могу объяснить и эту странную принудительную поез
дку на перевал. Единственное, что заслуживает там внимания, Ч это замок.
Но он представляет интерес только для таких людей, как мы с тобой, а не для
немцев.
Профессор устало откинулся назад, закрыл глаза и очень скоро задремал, н
ачав тихонько посапывать. Он проспал всю дорогу мимо дымящихся труб и не
фтехранилищ Плоешти, потом ненадолго проснулся, когда они огибали с вост
ока Флорешти, а затем снова заснул. Магда размышляла о том, что их ждет впе
реди, и чего хотят от них немцы на перевале Дину.
За окном проносились нескончаемые равнины, и Магда погрузилась в свои ме
чты, в которых у нее был муж Ч красивый, умный и любящий. Они заживут очень
богато, но богатство их будет не в золоте и драгоценностях Ч все это пуст
ая забава, и Магда не понимала, зачем людям нужны такие вещи. Нет, у них буде
т много книг. Их дом станет похожим на музей, полный всяких вещей, которые
дороги и близки только им. А дом этот будет стоять в далекой стране, где ни
кому и в голову не придет обращать внимание на то, что они евреи. Ее муж буд
ет известным ученым, а она начнет сама сочинять прекрасные песни. И папа б
удет жить вместе с ними, а денег им хватит, чтобы нанять самых лучших враче
й и сиделок, и тогда у нее останется время для работы и музыки.
Горькая усмешка появилась на ее губах. Какая утопия! Уже слишком поздно. Е
й тридцать один год, и в таком возрасте ни один серьезный мужчина не сможе
т сделать ее своей женой и матерью будущих детей. Единственное, на что она
еще годилась, Ч так это стать чьей-нибудь любовницей. Но на это она, конеч
но, никогда не пойдет.
Однажды, лет двенадцать назад, она уже упустила свой шанс. Тогда у нее был
прекрасный юноша Ч Михаил, папин студент. Их так тянуло друг к другу!.. Но п
отом умерла мама, и Магда осталась вдвоем с отцом, а он был настолько ей до
рог, что для Михаила не нашлось места рядом. Но у нее не оставалось выбора
Ч отец был до того потрясен смертью матери, что только Магда могла помоч
ь ему выдержать.
Она крепко сжала тонкое золотое колечко на безымянном пальце правой рук
и. Кольцо было мамино. Наверное, все в ее жизни сложилось бы по-другому, есл
и бы мама не умерла.
Иногда Магда вспоминала о Михаиле. Через несколько лет он женился на дру
гой, и сейчас у них уже трое детей. А у Магды Ч только отец.
Все изменилось после маминой смерти. Магда не могла объяснить, как это по
лучилось, но отец стал основным в ее жизни. И хотя в те времена ее окружало
множество достойных мужчин, она не обращала на них внимания. Никакие уха
живания не могли затронуть ее, как капли воды не в силах проникнуть в стек
лянную статуэтку Ч они не способны впитаться вовнутрь, а когда испаряют
ся, не оставляют после себя ничего, кроме едва заметного пятнышка.
В последующие годы ей, с одной стороны, хотелось преуспеть в чем-нибудь ва
жном, а с другой Ч постоянно тянуло ко всему земному, о чем мечтает каждая
женщина. Но теперь уже слишком поздно. Впереди у нее ничего больше нет, и о
на это прекрасно осознает.
И все же многое в ее жизни могло быть иначе, если бы мама не умерла. И если бы
папа не заболел. И если бы она не родилась еврейкой!.. Она никогда не говори
ла об этом отцу Ч он рассердился бы или расстроился от таких ее мыслей. Но
эта была сущая правда. Если бы они не оказались евреями, то не сидели бы се
йчас в этом поезде, а папа работал бы спокойно в университете, и будущее не
смотрело бы на них зияющей черной пропастью, холодной и страшной, из кото
рой нет выхода.
Наконец на равнинах стали появляться небольшие холмы, и дорога постепен
но пошла на подъем. Когда поезд начал тормозить в предместьях Кьшпины, со
лнце уже опустилось к вершинам гор. Они медленно проехали мимо циклопиче
ских башен нефтяного комплекса Стауа, и Магда помогла отцу надеть свитер
. Потом повязала на голову косынку и пошла в конец вагона, где они оставили
инвалидное кресло. Молодой конвоир тут же встал и двинулся вслед за ней. О
на давно уже чувствовала на себе его взгляд, который словно пытался прон
икнуть сквозь складки одежды Ч солдату, вероятно, очень хотелось увидет
ь ее тело, скрытое под грубой тяжелой тканью. И чем ближе был конец путешес
твия, тем наглее становился этот назойливый взгляд.
Когда Магда склонилась над креслом, чтобы поправить на сиденье подушку,
солдат крепко ухватил ее за ягодицы через плотную ткань юбки. Правой рук
ой он попытался пробраться ей между ног. Ее чуть не стошнило; она резко вып
рямилась, повернулась и еле сдержалась, чтобы не вцепиться ему в лицо ног
тями.
Ч Я думаю, тебе это понравится, Ч сказал он, бесцеремонно обхватывая ее
груди руками. Ч Ты совсем неплохо выглядишь, хоть и еврейка. И я тебе скаж
у, что теперь ты наконец нашла себе настоящего мужчину.
Магда с отвращением посмотрела на него. Его можно было назвать как угодн
о, но только не «настоящим мужчиной». Самое большее солдату было лет двад
цать, если не восемнадцать; на верхней губе едва начал пробиваться пушок,
который больше походил на засохшую грязь, чем на усы. Он всем телом прижал
ся к ней, притиснув девушку спиной к двери тамбура.
Ч Следующий вагон Ч багажный. Пойдем туда.
Магда старалась говорить спокойно:
Ч Нет.
Охранник нетерпеливо подтолкнул ее.
Ч Ну, шевелись!
Несмотря на отчаяние и страх, вызванные его мерзким прикосновением, она
лихорадочно пыталась что-то придумать. Ей надо было срочно найти достой
ный ответ, причем такой, чтобы не спровоцировать никаких неприятностей.

Ч Неужели ты не можешь найти себе девушку, которая с радостью пошла бы с
тобой сама? Ч спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Солдат растерянно заморгал.
Ч Конечно, могу.
Ч Тогда зачем тебе пробовать с той, которая этого не хочет?
Ч Но ты меня сама потом будешь благодарить, Ч сказал он, с вожделением г
лядя на нее.
Ч Тебе это так необходимо? Я думала, настоящие мужчины умеют владеть соб
ой.
Еще секунду он смог выдержать ее взгляд, потом опустил глаза. Магда не зна
ла, что будет дальше. Она уже готова была к тому, чтобы кричать и отбиватьс
я, если он вдруг силой потащит ее в соседний вагон.
Поезд слегка накренился и начал с громким скрежетом тормозить. Они подъе
зжали к Кьшпине.
Ч Уже нет времени, Ч с досадой сказал конвоир, глядя в окно на приближаю
щийся вокзал. Ч А жаль.
Потом он выпрямился и большим пальцем указал себе через плечо:
Ч Я думаю, что по сравнению с ними я просто идеально нежный любовник.
Магда машинально посмотрела в окно и, увидев на платформе четверых солда
т в черной форме, почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она много сл
ышала об СС и сразу же поняла, кто дожидается их на перроне.

Глава двенадцатая

Карабурн, Турция.
Вторник, 29 апреля.
Время: 18.02
Рыжеволосый стоял на молу и чувствовал, как лучи заходящего солнца мягко
согревают его. Тем временем тени от столбов уже вытянулись до самой воды.
Вот и Черное море... Глупое название. Оно было прозрачным и синим, похожим н
а океан. На берегу, возле самой воды, сгрудились двухэтажные домики из гли
ны и кирпича; их черепичные крыши были сейчас цвета расплавленной меди
Ч почти как предзакатное солнце.
Лодку он нашел без труда. Рыбный промысел был основным занятием местных
жителей, но рыбаки оставались поразительно бедными, какой бы крупный уло
в ни приносили их сети. Всю свою жизнь они боролись за самое элементарное.

И на этот раз ему попался не быстроходный океанский катер контрабандист
а, а неуклюжая посудина для ловли сардин, сплошь покрытая коркой соли. Кон
ечно, это не совсем то, что ему хотелось бы, но лучшего судна здесь было не н
айти.
На катере контрабандиста он дошел до Силиври, что в тридцати пяти милях з
ападнее Константинополя... Или нет Ч теперь его, кажется, называют Стамбу
л. Рыжеволосый очень кстати вспомнил, что лет десять назад правительство
поменяло название. Последнее время ему все чаще приходилось привыкать к
новым картам, хотя старые имена так крепко сидели в памяти... Он причалил к
пустынному берегу, спрыгнул со своим длинным футляром на сушу, а потом ст
олкнул катер обратно в Мраморное море. Там он проплавает, пока его не заме
тят рыбаки или какое-нибудь проходящее судно, и тогда правительство зат
ребует его вместе с телом мертвого Карлоса.
Хотя на двадцать миль вокруг здесь лежали сплошные болота, все же это был
а уже европейская часть Турции, и найти лошадь на ее южном берегу оказало
сь не намного сложнее, чем нанять лодку на северном. Правительства сменя
лись одно за другим, и никто не мог знать, чего завтра будут стоить сегодня
шние деньги. Поэтому золото открывало любые двери, как магический ключ.
И вот он стоит уже на берегу Черного моря, постукивая пальцами по плоском
у футляру в ожидании, когда его разбитая посудина наконец окончит заправ
ку. Рыжеволосый с радостью поторопил бы владельца лодки, ведь времени ос
тавалось уже до крайности мало, но это вряд ли помогло бы ему. Он знал, что т
аких людей нельзя торопить: они живут в своем естественном ритме, которы
й гораздо медленнее его собственного.
Отсюда до дельты Дуная было двести пятьдесят гниль на север, а там Ч еще с
только же на запад до перекала Дину. Если бы не эта дурацкая война, он наня
л бы самолет и давно был бы уже на месте.
Но что могло там случиться?.. Неужели на перевале идут бои? По радио ничего
не говорили о войне в Румынии. Впрочем, это неважно. Что бы ни произошло, ем
у надо спешить. А он ведь чуть было не поверил, что все устроено уже навеки!..

Губы его скривились в грустной усмешке. Навеки... Уж он-то лучше всех знал, к
ак мало в этом мире вещей, которые удалось бы сберечь от хода времени.
И все же оставалась еще надежда, что дело зашло не слишком далеко и можно у
спеть вернуть все на свои места.

Глава тринадцатая

Застава.
Вторник, 29 апреля.
Время: 17.52
Ч Вы разве не видите, как он устал? Ч закричала Магда.
Страх ее куда-то исчез, и его место заняли гнев и возмущение.
Ч Мне плевать, даже если это его последний вздох, Ч бросил эсэсовский о
фицер, назвавшийся майором Кэмпфером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61