Восемь часов отсиживал в лаборатории, еще по горам с рюкзаком лази
л, свадьбу дочке устраивал, квартиру ей покупал, долги отдавал, копил на сп
окойную жизнь. Все условия, условия создавал для главного труда… и так и н
е взялся. Проворонил.
Ц Нет, я спрашиваю не про упущения, Ц возразил старик на троне. Ц Запове
ди мои нарушал?
Я честно признался, что не помню все десять наизусть.
Ц Первая: пусть не будет у тебя другого бога, Ц напомнил он.
Ц Эту не нарушал, Ц сказал я быстро. Ц Я же не верил в богов. Даже и сейчас
не очень верю в тебя. Ты на самом деле существуешь?
Ц Вторая: не сотвори себе кумира, Ц продолжал он.
Ц И эту не нарушал. Терпеть не мог кумиров. Великих людей уважал: Ньютона,
Эйнштейна, Пушкина, Толстого, Менделеева, Сеченова, Павлова, Фрейда. Уважа
л, но не поклонялся, считал возможным критиковать, не соглашаться. Сам зна
ешь, если ты всезнающий, что я хотел написать теорию психологии человека.
Теория Ц это не повторение и не изложение, это синтез, осмысливание.
Ц Третья заповедь, Ц продолжал он, Ц не упоминай имя Господа своего вс
уе.
Ц Кажется, это означает «не божись»! Нет, Боже, не божился. Чертыхался нер
едко. Матерился, не без этого. Но ведь я, Боже, в призывном возрасте в кавале
рии служил, а лошадь без мата не воспринимает как следует. Грешен.
Ц Четвертая. Соблюдай день субботний…
Ц Опять грешен, не соблюдал, Господи, ни субботний, ни воскресный. Такая х
лопотливая жизнь! Все семейные дела на выходной. А иной раз срочная работ
а или сверхурочная, халтурка выгодная. Нет, не соблюдал. И отдых на пенсию
откладывал. Думал: сам себе хозяин буду, установлю режим, буду придержива
ться…
Ц Пятая заповедь. Чти отца своего и мать свою…
Ц В общем, чтил, Господи. Я обязан своим родителям. Они и направили меня и п
омогали долго, непомерно долго. Ну и жили мы вместе. Умерли на моем иждивен
ии. Не обижал. Уважал… Боюсь, вежлив бывал не всегда. Срывался. И эксплуати
ровал нещадно. Привык, что родителям ничего для меня не жалко. Не идеальны
м сыном был, но и не прескверным. Каюсь, на кладбище ходил редко. Но не забы
вал. Считал, что в памяти моей они живут.
Ц Шестая. Не убий!
Ц Не убивал, не было. Но мог бы, признаю. В армии же служил, винтовка в руках.
Был бы враг на мушке, стрелял бы не задумываясь. В меня стреляли же.
Ц Не кради!
Ц Этого не было. Не тянуло.
Ц Восьмая заповедь. Не прелюбодействуй!
Ц Господи, да что же я, импотент, что ли? Что значит твое «не прелюбодейств
уй»? Целоваться можно? Обнимать можно? Ах да, кажется, нельзя обнажать. Обн
ажал! И так далее.
Ц Девятая. Не лжесвидетельствуй!
Ц И этого не было. А насчет лжи, лгал, конечно. Кто же не лжет? Иной раз непри
лично говорить правду. Зачем же дураку говорить в глаза, что он дурак? И не
поймет и обидится.
Ц И десятая. Не пожелай жены ближнего своего, ни раба его, ни вола, ни осла.

Ц Ох, Господи, кажется, тут я безгрешен. Раба не желал, вола не желал, осла
Ц никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах. Жену ближнего? Бывало, бы
вало в молодости… но ведь я своей не изменял, ты сам знаешь, Боже, если твое
всезнание на эти грешки направлено.
Ц Ну что ж, Ц сказал бородатый задумчиво. Ц Нового ты ничего не сказал м
не, рядовой грешник, но в общем человек ты искренний, даже добросовестно и
скренний. Это подходит.
И замолчал задумчиво. Очевидно, и он думал не мгновенно. А я ждал. Ждал, како
е выпадет решение. Для рая вроде бы не гожусь, в ад не хочется. Лучше бы отпр
авил он меня назад на Землю. Уж тогда, сам себе клянусь, откладывать не буд
у, ни на час, как вырвусь из больницы, бегом в библиотеку.
А он все молчал. И тогда в голову ко мне закралось сомнение. Болен же я. Може
т, чудится все в бреду. То зеленое стекло было, то воспоминаний калейдоско
п, а теперь сказка о том свете. И потихонечку потянулся я, чтобы пощупать к
рай его плаща, надежным осязанием проверить легковерные глаза.
Он сразу заметил мои поползновения. Рявкнул:
Ц Персты убери!
Я отдернул руку. Струхнул, сказать откровенно. Всемогущий да еще обидчив
ый. Не угожу, гадость учинит какую-нибудь.
Ц Ладно, вопрошай, Ц махнул он рукой. Ц Глаголом вопрошай лучше, чем пер
стами тыкать впустую. Три вопроса твои. Потом я буду спрашивать.
Ц Почему ты такой… человекообразный? Ц полюбопытствовал я. Ц Зачем те
бе ноги, вездесущему? И борода? И проседь в бороде? Ты что, стареешь?
Ц Я такой, как вы меня рисуете на иконах, Ц ответил Бог. Ц Как представл
яете, таким и являюсь вам. Вездесущего ты и увидать не смог бы. Если же тако
й тебя не устраивает…
Не просто отшатнулся я, отскочил на три шага; такое страшилище явилось пе
редо мной. Голый гигант, загорелый дочерна, шестирукий, четырехногий, с ко
ровьими рогами на лбу и кабаньими бивнями, торчащими из пасти.
Ц Я Бхага, Ц проревел он. Ц Бог даров у ариев. Таким меня видели три тыся
чи лет назад. Не подходит? Страшно и старомодно, да? Тогда вот тебе другой о
браз, посовременнее.
На коврике, поджав коротенькие ножки, сидел противный уродец, со скользк
ой лягушечьей кожей, головастый, словно больной водянкой мозга, с огромн
ыми фасеточными глазами и длиннющими не то пальцами, не то щупальцами. Он
и все шевелились, сплетаясь в узлы и петли. И петельки образовывали буквы,
наши, письменные, так что я мог прочесть:
«Я пришелец. Я посланник сверхцивилизации. Мы опередили вас на миллионы
годичных оборотов вашей планеты. Мы можем…»
Ц Ах, ты опять морщишься? Пожалуйста, вот тебе другой символ.
На зеленой лужайке, поросшей зонтичными, сидела, болтая босыми ногами в з
вонком ручейке, милая женщина в венке из роз, круглолицая, большеглазая и
улыбчивая. Мне она показалась похожей на рембрандтову Саскию.
Ц Природа, Ц сказала она, кокетливо улыбаясь. Ц Я не богиня, я образ все
го естественного, природу ты же не отрицаешь, материалист. С природой смо
жешь говорить накоротке.
Очень миленькая была эта Природа, я тут же рассыпался в комплиментах. И не
медленно она возразила хриплым мужским голосом:
Ц Да, не получится у тебя серьезный разговор, ты грешник седьмой заповед
и. Я же читаю все твои мысли. Ты уже отметил, что эта Природа в твоем вкусе, т
олько в талии полновата, не в положении ли? Успел спросить себя: «А что эта
Природа собирается родить? И если любезничать с ней, не будет ли снисходи
тельнее?» Уже взыграл, грудь выпятил, картинную позу принял. Распетушилс
я. А перед тобой видимость, маска, я таких масок понаделаю тебе больше, чем
в кино.
Ц Какой же ты настоящий? Ц воскликнул я в отчаянии.
Ц А настоящий Я невидим, Ц возгласил знакомый уже хриплый голос. Ц Так
ой примерно.
И сцена исчезла. Все исчезло: и трон, и полянка, и ручей. Густая темнота, хоть
руками ее разгребай, ночное купание она мне напомнила. И за спиной возник
свистящий шепот: «Я здесь». Обернулся. Ничего. «Я здесь», Ц свистящий шеп
от у самых ног. «Здесь, здесь, здесь!» Ц эхом со всех сторон сразу. И во мне с
амом, не в голове, а где-то над желудком: «Как разговаривать будем? Не лучше
ли образ и подобие человека?»
Я кивнул головой, ошарашенный. Крепкий старик Ц патриарх воплотился на
своем деревянном кресле.
Ц Вопрошай, Ц напомнил он.
Я перевел дух. Подумал, что зря израсходовал один из трех разрешенных мне
вопросов. О внешности мог бы и сам догадаться. Теперь надо существенное в
ыяснить, имеющее отношение к моей судьбе.
Ц А у тебя тот свет есть тут, Господи? Загробная жизнь, как обещано. И Рай и
Ад?
Ц Но кажется, ты материалист, Ц усмехнулся он. Ц Что бывает с материали
стами после смерти?
Ц Ничего, Ц сказал я со вздохом. Ц Совсем ничего.
Ц Вот так и будет Ц ничего.
Ц А с верующими? Ц не удержался я.
Ц Ты же материалист, Ц повторил он.
Итак, ничего не будет. Я содрогнулся, представив себе смоляной погреб, ват
ную тишину в ушах, плотную тишину, оглушительную тишину, ни дыхания, ни сер
дцебиения, ни тепла, ни холода, совсем ничего. А впрочем, у меня бывали же в ж
изни обмороки. Тоже зеленая муть, тошнота, тошнота, безглазие… потом прос
ыпаюсь на полу. Что было со мной? Не помню. Ничего не было. Вот и тут будет та
к же… но не проснусь на полу.
Ц Слушай, отпусти ты меня на Землю, Ц взмолился я. Ц Очень хочется пожит
ь еще немножечко. Недоделанное сделать, наверстать упущенное. Честное сл
ово, грешить не собираюсь, каждую минуту буду ценить, ничего откладывать
не стану. Отпусти, что тебе стоит, ты же всемогущий вроде бы.
Ц Умолять будешь? Ц усмехнулся он. Ц На колени станешь, ладони сложишь,
припомнишь слышанное, вычитанное: «Иже еси на небеси». Ну давай, давай, кла
няйся, целуй прах у моих ног!
«Экий фанфарон! Ц подумал я. Ц Такое мелкое тщеславие при всемогуществ
е. И что ему в моем унижении? Цапнул кот мышонка, еще и издевается». Но все-т
аки, признаюсь, заколебался я. Даже и оправдание себе нашел: «Уж если здесь
этикет такой, что мне стоит встать разок на колени, похныкать канючным го
лосом? Ведь послы наши низко кланяются занюханным монархам; величают их:
«Ваше королевское величество» или «наш высокий гость», принимают торже
ственно, угощают почетным обедом вместо того, чтобы свергать ко всем чер
тям.
Ц Значит, признаешь этикет такой? Ц усмехнулся бородатый садист. Ц А к
ак насчет того, что «лучше умереть стоя, чем жить на коленях!». Впрочем, я и н
е предлагал «жить на коленях», только постоять полчасика.
Я молчал пристыженный. Не сразу собрался с духом:
Ц Слушай, кончай измываться! Что ты хочешь от меня?
Он почесал бровь. Типичный человеческий жест. Но неужели у богов чешутся
брови? Смакует артистизм.
Ц Я отпущу тебя, если ты сумеешь ответить на три вопроса.
Ц Три загадки? Ц переспросил я. Ц Как в сказках? Попробую, хотя я не слиш
ком сообразителен. После смерти в особенности.
Ц Не сообразительность важна, а честность. И вдумчивость, и откровеннос
ть. Не торопись, взвесь, изложи четко, немногословно и честно.
Ц Господи, Ц вздохнул я. Ц Да что тебе мои слова? Ты же мысли читаешь, я уж
е заметил.
Ц У вас, людей, сумбур в мыслях. Мысли Ц это краски на палитре. Их сначала
надо положить на холст, нужную краску на нужное место, да еще оценить, так
ли смотрится, уточнить, подправить. Зачем я буду следить за процессом тво
его рассуждения? Мне нужен готовый отшлифованный ответ. Итак, я спрашива
ю. Вопрос первый и серьезный: почему люди перестали верить в меня?
Я задумался. Думал долго… и честно. Дипломатические смягчения отринул. П
омнил, что он читает мои мысли, ложь заметит. Но, с другой стороны, всякому, Б
огу тоже, наверное, приятна лесть. Что же нужно ему Ц лесть или обличение?
Едва ли для лести призвал меня. Для лести выбрал бы какого-нибудь священн
ослужителя.
Ц Уважаемый Боже, Ц решился я наконец. Ц В тебя не верят потому, что раз
уверились в твоей справедливости. Нам говорят, что ты всемилостив, зачем
же столько страдания на Земле: мучительные болезни, тоскливая старость,
голод, ураганы и землетрясения? Говорят, что это наказание за грехи. За чьи
грехи? Еще Вольтер писал: за что Лиссабону поголовное наказание, разве он
был грешнее Лондона или Парижа? И почему детям наказание за грехи родите
лей? Грудным младенцам болезни, несмышленышам? В нашей стране ежегодно п
ять тысяч детей гибнет под колесами. За что?
В памяти всплыл тот мальчонка, хныкающий, уткнувшийся лицом в мостовую. И
воспоминание мое отразилось тут же на сцене за троном, все как было Ц мок
рая от дождя черная брусчатка и грязная лента мяса на рельсах.
Ц Видишь, что ты наделал, всемилостивейший? Ц воскликнул я. Ц Хорошо по
лучилось?
Ц Отрока того исцелить возможно, конечно, Ц сказал старик не без смущен
ия. Ц Непростое дело. Ты даже имени его не вещаешь. К тому же давно было. Ес
ли жив остался, взрослую жизнь прошел, семью приобрел, захочет ли в детств
о вернуться?
Ц Пять тысяч ежегодно, Ц напомнил я безжалостно.
Ц Но не могу же я каждого неслуха за руку переводить через улицу, Ц пров
орчал старик недовольно.
Ц А в церкви уверяют, что ни один волос не упадет без воли Божьей. Ц Я уже
увлекся полемикой.
Ц Да, без моей воли не упадет, если я волю направлю на тот волос. Но не буду
же я заниматься всеми волосами всех людей. У меня хватает дел поважнее, кр
оме этих парикмахерских. Хорошо, допустим, на первый вопрос ты ответил. А п
очему же Ц вопрос второй, Ц несмотря на разочарование, несмотря на все у
ченые труды вашей братии Ц материалистов, Ц люди все-таки верят в меня?

Тут я ответил быстро. Думал об этом не раз.
Ц От бессилия верят, Ц сказал я. Ц От несамостоятельности, от неразреш
имости важных жизненных проблем. Ты посмотри, кто больше верит. Женщины. П
отому что пассивны они биологически, потому что их счастье в семье, но не о
т женщины одной зависит удачное замужество и удачные дети. Верят надеющи
еся, и потерявшие надежду верят: старые девы, вдовы, одинокие старухи, кото
рым на Земле ждать больше нечего. У земледельцев вера крепче, ибо урожай з
ависит от дождичка, а дождь не в их власти, дождь в распоряжении неба. А вот
ремесленные народы, с древних греков начиная, знали, что успех зависит от
их собственных рук: нужную глину возьми, да замеси как следует, да как след
ует слепи на гончарном круге, да огонь разведи и обожги как полагается. Не
даром пословица сложена: «Не боги горшки обжигают». Не боги! Люди! Собстве
нными руками. Но дождь посылают не люди. Кто же? Не бог ли? И наконец, проблем
а старости и смерти. Смертны люди. Кончается жизнь, а умирать неохота. На ч
то тут надеяться? Только на тебя, Господи, на твой загробный мир. Отними на
дежду на воскресение, число верующих сразу уменьшится впятеро, в десять
раз. Но ведь это иллюзия, того света нет на свете.
Признаю, последние слова я произнес с вопросительной интонацией. Мне оче
нь хотелось жить. И я согласен был, чтобы опроверг меня этот мнимо бородат
ый, вытащил бы из рукава хоть какое-то продолжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36