— О да, и очень сожалею о своих словах. Однако вид у тебя был такой, что нельзя было понять на глаз, кто ты. И все же, друг, запомни: крестьянин лишь на то и годен, чтобы рубить деревья да таскать воду, а рыцарь умеет все — ну, разве только того не умеет, что положено особам королевской крови или монахам. И, конечно, рыцари умеют таскать воду и собирать хворост. Ясно?Я согласно кивнул. Что тут возразить? Такая точка зрения в их времена была весьма обоснована. Всегда можно делать меньше, чем умеешь — и для них такое было жестом уничижения, — но зато нельзя делать больше. От этой мысли волосы у меня на затылке зашевелились. Я прекрасно знал, что любого человека можно выучить ездить верхом и орудовать палашом — но я бы первым взялся утверждать, что некоторым это удается лучше, чем другим. Просто дело в том, что в моем просвещенном веке считалось, что любое занятие почетно — по крайней мере люди стараются так думать.— Но вы к тому же и монахи.— Воистину так, и черную работу мы исполняем так же ревностно, как и молитву. Тем самым мы не забываем о том, что и мы смертны и при жизни должны страдать, дабы обрести святость в Царствии Небесном.Что-то мне в этом высказывании очень понравилось — оно как бы согласовывалось с моими убеждениями. Но я решил не обольщаться.— Хочешь сказать, что все люди перед очами Господа равны?Он уставился на меня так, словно я произнес речи изменника.— О нет! Я хотел сказать только, что после смерти все могут стать святыми!Но, несомненно, некоторые святые главнее других. Я представил себе Царство Небесное, где разгуливают святые, и у всех нимбы разных размеров. У святых-крестьян домики меньше, чем у святых-помещиков, а у святых-аристократов — и вообще дворцы. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться и не выдать себя. Я быстро переменил тему:— В таком случае не станете ли возражать, если я вам помогу?Командир непонимающе улыбнулся.— Как же так? Теперь ты готов по доброй воле исполнить то, что отказался сделать по приказу?Я ответил ему удивленным взглядом.— Вот ты сам себе и ответил.Командир рассмеялся и хлопнул меня по плечу.— Так и есть, ты точно джентльмен. Будем рады принять твою помощь.— А я рад вашему гостеприимству, — в тон ему проговорил я. — И премного благодарен. Вы куда более дружелюбны, чем тот отряд, на который я не так давно напоролся.Командир тут же посерьезнел и напрягся.— Кто такие? Где?— То был рыцарь и его оруженосцы, — растягивая слова, отвечал я. — Имена их мне неизвестны, но на щите у рыцаря был изображен перевернутый и растоптанный факел.— Сэр Голь Тарнский, — скривившись, кивнул командир. — Его репутация мне известна — одни только злые дела. Где ты встретил его?— По другую сторону от перевала, в долине.— Это хорошо. Его лошади не смогли бы гнаться за тобой по горам. И как же тебя встретили он и его люди?— Плохо. Помутузили меня, словно мешок с сеном, по очереди, и в конце концов я обезумел и стал наносить им ответные удары.— Обезумел? Так ты, выходит, берсекер* У викингов — воин, готовый идти на смерть, напившись предварительно настоя из мухоморов.

?— Нет-нет! — Я прикрыл глаза, сдерживая смех, и взглянул на командира, вымучив неловкую улыбку. — Я хотел сказать: «разозлился». Сбил с ног двоих-троих, и рыцарь решил меня в лепешку превратить, но его конь споткнулся, и его вышибло из седла.— Чистое совпадение? — Командир нахмурился. — Не верится. Что за дух охраняет тебя?Вопрос мне не понравился — что-то в нем было очень житейское.— Самый обычный ангел-хранитель, — ответил я, пожав плечами.— Значит, ты наверняка что-то сказал, — упорствовал командир. — Ты — чародей?И снова этот противный холодок — откуда он?— Насколько я знаю, нет.Я не стал рассказывать про то, что случилось с ведьмой. Тут ведь скорее всего поработал мой ангел-хранитель. Или моя галлюцинация...Интересная галлюцинация! Галлюцинация, которая что-то творит с другими? Сон, который снится не только мне?— Может быть, у тебя прирожденный дар творить чудеса, — задумчиво проговорил командир. — Если так, будь очень осторожен! Один неверный шаг — и ты можешь угодить во власть Зла. Те, кому дан такой дар, служат либо Сатане, либо Господу и питаются силой либо от дьявола, либо от Бога, хотя и не знают этого. Берегись, как бы не пробудились силы, которым тебе не хотелось бы поклоняться.Мне как будто под коленки ударили. Снова здорово! Да я вообще не хотел никому и ничему поклоняться! Вы сами подумайте, разве пришло бы кому-нибудь в голову поклоняться Ниагарскому водопаду только из-за того, что он производит электроэнергию?— Спасибо за совет, — поблагодарил я тем не менее командира. Я вообще стараюсь всегда быть вежливым, а сейчас у меня для этого была масса причин.— Особо удивляться такому приему нечего, — пояснил рыцарь. — Ведь ты вышел из Аллюстрии. Честно говоря, я вообще удивляюсь, как тебе удалось миновать эту враждебную страну.Командир остановился около стопки кожаных ведер и вручил мне два. Я на всякий случай приготовился возразить, но рыцарь и сам захватил два точно таких же ведра и направился к протекавшему неподалеку ручью.Я успокоился и зашагал следом за ним.— Я в Аллюстрии недолго пробыл, — сказал я и в принципе против правды не погрешил. Рыцарь кивнул.— Значит, ты шел через Балканы?Врать без зазрения совести мне не хотелось, поэтому я ответил уклончиво:— Мне не хотелось искать там гостеприимства. — Тут у меня мелькнула неожиданная мысль, и я быстро глянул на рыцаря. — Погодите минутку! Так вы поэтому устроили рукопашную схватку? Думали, что я начну всякие фокусы показывать, да?— Мы испытывали тебя, — признался рыцарь. — Только не думай о нас дурно. Ты вышел из Аллюстрии — мы заметили тебя, как только ты одолел перевал, — и на тебе иноземные одежды. Как знать, не колдун ли ты?Я остановился и сдвинул брови.— А теперь ты уверен, что я не колдун?— Что ж... Колдун использовал бы свой дар, пытаясь ослабить противника еще до того, как тот нанес бы ему первый удар. По меньшей мере он не отказался бы от ложных ударов, и ни в коем случае не проявил бы ни малейшего милосердия. Ты же позволил своему противнику нанести тебе первый удар и сделал все возможное, чтобы смягчить его падение.Ага, стало быть, от него не укрылось, зачем я придержал юношу за руку. Я медленно поклонился. Впервые в жизни драка сыграла положительную роль. Ну почти что положительную.Мне вдруг стало жутко неловко. Зачем я обманывал этого рыцаря, с такой готовностью оказавшего мне гостеприимство? Что же это произошло с моей всегдашней приверженностью к честности?— На самом деле, — вздохнув, поведал я, — в Аллюстрию я попал не по собственной воле. Я пребывал у себя на родине, в тысячах миль отсюда, и меня укусил огромный паук. Я потерял сознание, а когда очнулся, то был уже там, по другую сторону этих гор. — И я махнул рукой в ту сторону, откуда пришел.Командир остановился и уставился на меня.— Правда? Стало быть, тебя в эти края забросила могущественная чудодейственная сила!— Она проявляется при укусах пауков?Рыцарь воровато поглядел по сторонам и сказал потише:— Я слыхал про таких пауков. Среди них есть даже Король-Паук* Намек на прозвище Людовика XI, который, правда, правил несколько позже предполагаемого времени действия (1461-1483) и был великим интриганом в политике.

, про которого никто толком не может сказать, какой он — хороший или дурной.Мне ни с того ни с сего почему-то понравился этот паучий автократ.— Где мне разыскать его? Может быть, он смог бы вернуть меня домой?О, может быть, мне удастся победить эту галлюцинацию, если я начну действовать по ее законам?— Этого никто не ведает, и к тому же я не думаю, что он отправит тебя домой, поскольку наверняка принес тебя сюда, преследуя свои собственные цели. — Он, прищурившись, несколько секунд смотрел на меня, после чего вымученно улыбнулся. — Но ты не теряй присутствия духа! Может быть, сюда тебя перенес святой!Меня пробрала дрожь. В конце концов какая разница, кто меня сюда занес — Король-Паук или святой. Все равно предрассудки.Все тут насквозь пропитано предрассудками. Так может быть, под моим умом рационалиста притаилось суеверное подсознание?Командир рыцарского отряда отвернулся и снова заработал ногами.— И все же, если ты очнулся в Аллюстрии, кто бы тебя туда ни перенес, деяния тебе предстоит свершить именно там. Вероятно, тебе не стоило покидать эту страну, пусть она и не очень гостеприимна.— А может, и стоило, — в тон ему проговорил я. — В конце концов, никаких дел от меня никто не требовал. Даже советов мне никто не дал.— Не всегда мы сами выбираем себе дороги, — вздохнул рыцарь, наклонился к ручью и, зачерпнув ведрами воды, выпрямился.— А вы? — спросил я. — Вы свою дорогу сами выбрали?Он торжественно кивнул.— Мы решили отправиться в Аллюстрию, невзирая на все опасности. Тут все-таки попадаются добрые люди, которые пытаются сохранить свои добродетели, не потонуть в пучине греха. Покровитель моего ордена, святой Монкер, явился во сне нашему аббату — то случилось две седмицы назад — и поведал ему о страданиях одной такой добродетельной бедной семьи, члены которой всей душой преданы Богу и добру, но не смеют открыто в этом признаваться.Ярость вскипела во мне. Суеверия там или нет, все равно люди имеют право поклоняться кому и чему угодно, не скрывая своих убеждений.— Но верно ли я понимаю, что они были осторожны и никто не сделал им дурного?— О нет! Это семья мелкого помещика. Когда-то они жили неплохо и владели целым округом. Но их упорно пытались разорить, чтобы из-за страданий они отказались от веры. Сначала их обкладывали слишком высокими налогами, а потом пытались одолеть заклинаниями.— Но откуда об их вере узнали правители?— Все потому, что они творили добро, помогали бедным и несчастным. А в тех краях полным-полно ведьм и колдунов, и они давно раскусили это добропорядочное семейство. Закон позволяет этим злодеям отыскивать добрые души и пытаться совратить их с пути истинного.— Потрясающая бюрократия! — не сдержался я. У меня даже во рту пересохло от возмущения.— И теперь, — продолжал рыцарь, — они лишились всех владений и стали наемниками на земле, что искони принадлежала их роду. Все люди, населявшие этот округ, последовали примеру своих господ, отказались от злобного отношения друг к другу и сплотились перед лицом тягот и невзгод. Шли годы, несчастных притесняли все более жестоко, ведь такое упорство в сохранении веры не могло не привлечь внимания королевы. А уж она-то сурово наказывала своих пособников за то, что тем не удается совратить непокорную семью. Поэтому упрямцев решили истребить, вырвать с корнем. Они не сдаются, хотя бедны и вынуждены искать помощи у других людей, а помогать им теперь мало кто отваживается. Один ребенок умер от холода и недоедания. Другой сильно болен. Они окончательно обнищали и близки к отчаянию. Вот потому-то аббат и послал нас сюда, дабы мы снискали славу тем, что выведем это бедное семейство из страны, обнищавшей духовно, и приведем на свет, в Меровенс.— Но это небезопасно, — предупредил я рыцаря. — Если тут вокруг просто-таки кишат злые колдуны и полным-полно злобных рыцарей в придачу.— Очень даже небезопасно, — согласился он, — и не исключено, что эта попытка будет всем нам стоить жизни. — Рыцарь вздернул подбородок, глаза его полыхнули. — Однако кому, кроме нас, защитить богобоязненных людей, вырвать их из логова Зла и порока? Если нам суждено умереть — мы умрем. Если мы лишимся жизни, творя столь благое дело, нам не суждено долго томиться в Чистилище. Может быть, нам даже суждено стяжать венцы мучеников.Я поежился. Сколько же народу было обречено на ненужные страдания и преждевременную смерть из-за веры в подобные обещания блаженства?— Не о смерти нам должно думать, не смерти бояться, — продолжал рыцарь, — а того, что попытка спасти бедняков может нам не удаться. Ведь вывести несчастных из Аллюстрии надлежит очень спешно, а не то они могут отчаяться, и их либо совратят, либо обесчестят, либо поработят.— Должны бояться... — медленно повторил я. — На самом деле вы боитесь того зла, которое, как вы слышали, правит в этой стране. Верно?— Если бы мы не боялись, мы были бы тупоголовыми ослами, — ответил рыцарь.Я смотрел на него и видел, как напряглось его тело, как натянулась струной каждая жилка. Насколько я мог понять, его состояние было даже не страхом, а ужасом. Честно говоря, я все равно им восхищался, кем бы он ни был героем, святым или тем самым ослом. Святым, правда, он вряд ли мог быть, поскольку вооружен мечом. Посему, учтя все обстоятельства, я вынес свой приговор: он осел. Но конечно, вслух я этого не сказал.Словом, я воспользовался гостеприимством отряда рыцарей. Ночью у костров они запели гимны, а потом перешли на менее религиозные песни, и тут я даже им подпел немного — «Amazing Grace»* Один из самых известных протестантских спиричуэлс с удивительно красивой мелодией.

мне всегда нравилась, хотя вообще григорианские песнопения у меня не очень хорошо получаются. Что касается моей религиозной принадлежности, то я был агностиком-протестантом, и тот Бог, в которого я не верил, был кальвинистским Богом, поэтому с латынью у меня всегда было неважно — латынь я изучал всего один год в университете, да и на слух она была какая-то не такая, как у рыцарей. Наверное, другой диалект.Я выспался у костра, подпел утреннему хору, притащил ведро воды, чтобы залить костер, после чего поднял руку, прощаясь с рыцарями.— Что ж, все было очень славно. Благодарю тебя сердечно за ваше гостеприимство, сэр монах, но мне пора!— Вне сомнения, мы не отпустим тебя одного! — возмущенно воскликнул предводитель отряда. — Ты еще не покинул владения королевы Сюэтэ. Чародей ты или нет, но человек, странствующий в одиночку, привлекает к себе внимание, и ты можешь стать легкой добычей любых злых сил!— Пока выкручивался, — усмехнулся я.Рыцарь вздохнул.— Это верно. Однако прошедшую ночь ты провел в компании вооруженных монахов. А сколько еще ночей ты провел в Аллюстрии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63