.. Превращу тебя, палач, В дерево лесное. В землю ноги убегут Крепкими корнями Ну а руки прорастут Свежими листами! Палач встревоженно вскрикнул: невидимые руки стащили с него сапоги. Из пола выскочила каменная плита, и палач провалился по пояс в образовавшуюся яму. Он вопил от боли и страха — руки его взметнулись вверх и в стороны, словно ветки дерева. Пальцы удлинились, превратились в тонкие веточки. На их кончиках набухли почки, из которых тут же распустились цветы.Мои друзья восторженно вскрикнули, а помощники палача со стонами попятились.— Пощады! — вопил палач. — Пощады!— Сколько угодно, — ответил я. Из-за мучительной боли я не слишком хорошо соображал.Сюэтэ побледнела и отступила на шаг. Но только я поднялся, как королева овладела собой и прокричала:— Стражи! Схватить его!Но стражи почему-то хватать меня не стали. Я успел спустить со стола ноги и встать, параллельно вспоминая что-нибудь приличествующее случаю!— Вы его схватите или нет? — визжала королева. — Или вас превратить в пылающее месиво?Солдаты побледнели и шагнули вперед. А я решил окунуться в мир «Тысячи и одной ночи». В твоем мире ни холода нет, ни пурги, Но покинь свой пленительный рай! Помогал Аладдину — и мне помоги! Приходи! Ахалай-махалай! Стены камеры сотряслись от оглушительного хлопка, и вот он, собственной персоной, — самый настоящий арабский джинн, в натуральную величину, в тюрбане и с бородой.— Что прикажешь, о повелитель?И мои товарищи, и стражники вылупили глаза. Кто-то громко застонал — возможно, Сюэтэ.— Насчет «повелителя» — это громко сказано, скорее, я твой клиент. — Я решил сразу же расставить все точки над «i», вспомнив одну из сказок. В ней говорилось о том, что может произойти с повелителями джинов. — Мне бы хотелось попросить тебя убрать из этой камеры стражу и палача с помощниками и перенести их в какой-нибудь оазис в ближайшей пустыне. Только пуста этот оазис будет не слишком уж роскошным, — добавил я, памятуя о тех мучениях, которым меня подвергли.— Твои желания — для меня закон.Джинн поднял руки...А губы Сюэтэ задвигались. Она произносила какие-то немыслимые сочетания слогов, бешено рассекая воздух руками. Да, я не понимал ни слова, но, вероятно, кому надо, тот понял, — как только джинн произнес краткое заклинание и создал что-то вроде небольшого смерча, этот смерч тут же испарился, как и не было.Джинн вытаращился, не веря своим глазам, потом резко вдохнул и почти что выплюнул целую цепочку слов, сопровождая их таинственными пассами. На секунду он весь заколыхался, вытянулся... а затем принял прежние формы.Сюэтэ усмехнулась и снова заговорила нараспев, перемешивая руками воздух.— Не могу! — возопил джинн. — Колдунья меня одолевает! Я только и делаю, что отражаю ее колдовство.Зато он дал мне время передохнуть и собраться с мыслями. Я громко прокричал: Всех бы вас послать в могилы! Ну-ка, падайте без силы! И тут же вскрикнули стражники, которых словно прижало невидимой рукой к стене. Они попадали на пол без чувств.— Не могу взять над ней верх, — причитал джинн. — Могу только сдерживать ее натиск.— И замечательно, — заверил я его. — Покуда ты сдерживаешь ведьму, я перебью ее прислужников. Ну-ка, ну-ка, какое у нас есть стихотворение насчет мучителей...Физиономия Сюэтэ перекосилась, и она проорала:— Взять ее!Подручные палача поспешили к телу Анжелики. Фриссон и Жильбер пытались освободиться от оков, но Сюэтэ прошипела:— Только шевельнитесь, и ее душа умрет.Я, гневно сверкая глазами, развернулся к колдунье.Над головой она держала закупоренную пробкой бутылку из тонкого стекла.Один из подручных палача, услышав слова королевы, выхватил нож и поднес к шее Анжелики.— Так, значит... — протянул я.. — Значит, когда твои громилы вырубили меня, ты ухитрилась заключить ее дух в бутылку.— О, какая потрясающая догадливость! — съязвила Сюэтэ.— А теперь разбей бутылку, — распорядился я. — Тебе ничего больше не надо делать, слышишь, — только освободи ее душу.— Как бы не так! Если я сделаю это, душа девицы впорхнет в тело. А приглядись-ка получше к ее тельцу! На ножке-то сапожок!Я в страхе обернулся. И верно, на ногу Анжелики был натянут железный сапог. А обе руки были сжаты в тисках. Я понял, что, как только любимая умерла, к ее телу тут же присоединили эти орудия пытки. И как только ее душа вернется в тело и тело оживет, оно подвергнется жесточайшей агонии.Однако на объяснения у Сюэтэ ушло какое-то время, и тут джинн произнес нечто смутно напоминавшее заклятие. В воздухе вдруг повис кривой турецкий ятаган и начал опускаться прямо на колдунью. Та разразилась проклятиями, и в тот миг, когда лезвие меча уже готово было нанести роковой удар, оно неожиданно исчезло.— Прогони его, чародей, а не то девчонка оживет!Я при всем желании не смог бы отнестись к угрозе Сюэтэ с юмором.Джинн тоже. Он снова что-то забормотал. Сюэтэ покраснела. Руки ее яростно рассекали воздух. Она хрипло прокаркала стихотворение...Подручный палача двинул рукой, и у горла Анжелики расплылось алое пятно крови. Фриссон застонал, Жильбер возмущенно закричал.Я решил сдаться.— Благодарю тебя, о джинн, но боюсь, что нас переиграли. А теперь возвращайся к своим соотечественникам.Джинн издал облегченно-восторженный вздох и испарился.Сюэтэ дрожащей рукой отерла лоб, с шумом вдохнула, выдохнула и вымучила усмешку.— Ну, чародей? Надеюсь, мы оба хорошо понимаем ситуацию?— Не совсем, — сказал я и прищурился. — Если этот кусок говядины тронет хоть волосок на ее голове, я превращу его в репу.Подручный палача испуганно глянул на меня.— Вряд ли, — возразила Сюэтэ. — Я могу этому помешать.— Пока можешь, это верно, но не сможешь, когда я превращу тебя в свинью. На это много времени не понадобится.Фриссон одобрительно воскликнул, но напугался собственной смелости и устремил на королеву полный ужаса взор.Сюэтэ зарделась, сощурила глаза.— Только попробуй — увидишь, как она страдает. Ты еще заклинание не успеешь выговорить, а она уже будет мучиться.— Не будет, ведь палач только о том и будет думать, выручишь ты его или нет. Велико искушение, верно? Устоишь ли ты?— А я думаю, что я останусь самой собой, а вот ты станешь жабой!Я поднял руки, готовясь взмахнуть ими.— Готова попробовать? На счет «три»...— Не двигайся! — крикнула Сюэтэ, глядя на меня узкими, словно щелочки, глазками.Боковым зрением я видел Фриссона. Поэт устремил в потолок отсутствующий взгляд, и я понял: я могу рассчитывать на помощь своего непредсказуемого резерва. С другой стороны, будет ли то помощь в буквальном смысле, сказать было трудно. Когда на Фриссона нисходило вдохновение, он совершенно забывал о практической стороне дела.— Ты кривляешься, — попыталась угадать королева. — Не стал бы ты рисковать жизнью этой девицы.А я медленно ответил:— Не стал бы, если бы мог гарантировать ее безопасность и безопасность моих товарищей. Беда в том, что я не знаю, как этого добиться.— Есть способ, — осклабилась Сюэтэ. — Переходи на мою сторону, на сторону злых сил, и я освобожу девушку.Я окаменел от ужаса. Жильбер в страхе выкрикнул:— Нет, господин! Она все равно погубит девушку!— Да нет, не погублю, — мурлыкала Сюэтэ. — Если бы я так поступила, чародей ополчился бы против меня.— Это... имеет смысл, — промямлил я.— Ты не поддашься искушению, не поддашься! — кричал Фриссон.— Искушение есть, — пожал я плечами. — И поддаться искушению может любой, верно? Этого трудно избежать. Но вот насколько поддаться — это уже другой разговор. Но искушение, повторяю, есть.— Есть, есть, и еще какое, — радостно подхватила Сюэтэ. — Ну же, чародей! Присягни на верность мне и Сатане, и душа девицы получит свободу. А потом я уберу заклинание, из-за которого в ее теле теплится жизнь. И ее душа сможет отправиться на Небеса.Неплохие условия, а искушение каково... Я всей душой любил Анжелику. А уж как бы девушка обрадовалась, попади она в края вечной благодати! К несчастью, ее уход в эти края несказанно огорчил бы меня. Теперь я окончательно понял, насколько сильно влюбился и как мне хочется, чтобы девушка была со мной. Со мной душой и телом. Конечно, и та, и другая ее ипостась были мне дороги, но я не святой. Анжелика нужна мне живая!Но ведь это эгоистично.— Нет, господин Савл! — не унимался Жильбер. — Ты не должен так поступать! Без тебя мы все...Сюэтэ кивнула стражникам. Один из них со всего размаха ударил Жильбера по губам и сунул ему в рот кляп.Но он успел сказать достаточно. Без меня все те силы, которые объединились ради свержения Сюэтэ и очищения Аллюстрии от Зла, могли рассредоточиться и потерпеть поражение. Может, это немного и самонадеянно, но я до сих пор четко не осознавал своей роли в происходящем — знал только, что некую роль я играю. И если я уйду со сцены, все предприятие может провалиться.И, что еще важнее: Анжелика по-прежнему нужна Сюэтэ. Нужна, чтобы принести девственницу в жертву. А как только я вступлю в альянс с силами Зла, я стану подданным королевы и буду бессилен помешать ей.— Он растерялся, — плюнула Сюэтэ. — Он глупец, и нам от него никакого толка.Палач и его подручные согласно забормотали — попробовали бы они выразить несогласие! — а Сюэтэ шагнула к телу Анжелики. Бутылку она передала одному из подручных.— Как скажу — вынешь пробку, и тогда душа впорхнет в тело, — распорядилась колдунья и принялась производить над телом странные движения руками и что-то щебетать на непонятном языке.Я вдруг живо представил, как оживает это несчастное тело, как оно сжимается от боли, как бьется в агонии.— Нет, подожди!— Перейдешь на мою сторону?Сердце у меня сжималось. Как же мне было худо! Все страхи, все ужасы, на которые способны силы Зла, проносились в моей памяти. Я испытывал доселе неведомые мне чувства, подмывавшие меня отречься от своей сути... но передо мной лежало тело Анжелики, в которое вот-вот могла вернуться душа...— Нет.— Проклятие! — брызгая слюной, прошипела Сюэтэ. — Как же ты, спрашивается, любишь эту несчастную, если не готов пожертвовать своей душонкой, дабы избавить ее от боли?И тут все стало ясно и просто. Я вдруг понял: если я продам свою душу, я предам любовь. Любовь лечит, любовь устремляет душу к Небесам, потому что в ней есть привкус Небес Обетованных. Но если я продам свою душу и целиком отдам ее во власть Зла, я навсегда буду закрыт для любви. Если я подпишу союз с Сюэтэ, я никогда не смогу любить Анжелику.Правда, я буду все равно желать ее, но что я тогда смогу сделать с ней, не имея ни совести, ни сострадания?— Нет, — отрезал я. — Если я продам душу, я полностью окажусь в твоей власти, и тогда некому будет защитить девушку.— Проклятие тому духу, который подучил тебя этому! — рявкнула Сюэтэ.А я вдруг понял, кто вдохновляет меня.— Не выйдет, — гордо заявил я. — Он не подвластен твоим проклятиям.Сюэтэ прищурилась.— В таком случае предлагаю тебе иные условия. Покинь этот мир, и я отпущу на волю душу девушки.И снова мне стало страшно: мне придется расстаться с Анжеликой. Однако было в этом варианте что-то логичное — я даже растерялся. Дело понятное: привлеки Сюэтэ на свою сторону неведомого чародея — силы ее сразу возрастут, а враги тут же ослабеют. Раз она не может меня купить, так ей надо хотя бы от меня избавиться! Хлопот меньше, и намного.И ведь я хотел вернуться домой... Правда, я не прочь был бы разыскать Мэта. Но так или иначе — теперь-то я представлял, куда его занесло. У меня не было причин сомневаться в том, что он жив и здоров. А если я захотел бы убедиться в этом на все сто, то мне, по идее, надо было бы вернуться домой, найти тот пергамент и прочитать записанное на нем заклинание. Тогда я перенесся бы к товарищу. Вот будет задачка для Сюэтэ, и какой альянс против нее...Да, но что тем временем произойдет с моими друзьями? Я собрался с духом и решительно проговорил:— Нет.— Больше поблажек не будет, глупец! — крикнула Сюэтэ. — Почему ты отказался?— Да потому, — ответил я, — что, как только ты избавишься от меня, ты немедленно принесешь Анжелику в жертву сатане, а потом примешься за моих товарищей.— Но ты же ничего не будешь знать об этом! И тебе это будет безразлично!— Нет, не будет, — сказал я. — Еще как небезразлично мне это будет!Колдунья сощурилась — глаза ее спрятались за складками жира.— Ну, тогда мы сделаем так, что у этого небезразличия не останется источников. Мы просто убьем их, и делу конец! Терпеть не могу лишать себя удовольствия и убивать свои жертвы быстро, но... ничего не поделаешь. Стражники! Убейте...— Нет! — прокричал я. — Если ты их убьешь, я ни за что не уйду из этого мира. Я останусь тут, чтобы отомстить тебе!Сюэтэ закрыла рот и уставилась на меня со злобной, странной улыбкой.— А что... это соблазнительно. Ведь мстить грешно. Тебя охватит ненависть, жажда мщения, ты поддашься злым чувствам, погрязнешь в них...Сердце у меня ушло в пятки.— Да, это было бы славно, — продолжала размышлять вслух королева. — Но что толку — ведь ты мог бы и вправду погубить меня.Я увидел, в чем мой шанс победить.— Вот-вот! А греховность моего отмщения была бы уравновешена его справедливостью! Все стало бы на свои места, если бы я уничтожил тебя!— Вот именно, — процедила сквозь зубы Сюэтэ. Глаза ее снова приокрылись и зажглись злобными огоньками. — Значит, ты должен либо перейти на мою сторону, либо умереть.Я почувствовал, как мой желудок оторвался и падает на дно глубокого колодца. Однако я сдержался и сказал:— Что ж, умирать, так умирать, — но все-таки я сумел выговорить еще одно заклинание: Налив вина, его благословил Он. И, преломив, Он хлеб благословил... — Хватит! — взвизгнула Сюэтэ. — Заткните ему рот!Чья-то сильная рука хлестнула меня по губам. Из глаз посыпались искры. Я еще успел подумать: к кому мне потом обратиться — к стоматологу или к ортодонту.— В темницу их! — крикнула Сюэтэ. — А дух девицы останется пленным в этой вот бутылке, пока я не вселю его в тело. О, тогда она оживет и будет смотреть на последние мучения своего возлюбленного! Бросьте их в темницу, а я пока подготовлю самую страшную месть для всех них. Такую месть, чтобы она порадовала моего господина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63