Упаковали на совесть, достойный сайт 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я побежал, стараясь не поскользнуться и не упасть, но меня поймали. Нас, всех троих, повели по коридору и бросили в темницу. Лицо мое горело — я был взбешен. Я знал, что «господин», о котором говорила Сюэтэ, не человек. Было у меня тяжелое, неприятное подозрение, что это существо занимает в иерархии Зла очень высокое положение. И я понимал, какая месть колдуньи будет ему по нраву. Глава 15 Нас швырнули в темницу, и мы, больно ударившись, шлепнулись на пол. Дверь с громким стуком закрылась.Вот ведь странно... Первое, что я почувствовал, — покой. Как тут было прохладно и тихо после пекла пыточной камеры. Темнота успокаивала, тем более что ее слегка рассеивал свет, проникавший через зарешеченное окошечко в двери.А потом я ощутил что-то вроде изумления и удовлетворения: одновременно я здорово нарушил планы Сюэтэ. Трудно сказать, сколько времени уйдет у королевы на то, чтобы придумать, как меня одолеть. Наверное, я и вправду оказался для нее крепким орешком. На миг возникло искушение приписать происходящее могущественной силе моих «заклинаний», которая, в свою очередь, проистекала из моего почти законченного филологического образования. Однако скепсис возобладал над гордыней — происходящее скорее имеет отношение к тому, кто забросил меня в этот мир, чем к моей скромной персоне.Вот бы с ним повидаться...Но тут меня осенило. Если я такая драгоценность, понятно, что Сюэтэ пытается со мной договориться!Значит, не исключено, что она снова попробует поторговаться. А раз так, надо придумать как можно больше контрзаклинаний. Была бы эта королева поумнее, первым делом убрала бы из игры Фриссона.Или вообще убила бы его...Голова болела и не желала работать. Я пробормотал короткое двустишие, чтобы прочистить мозги. Тут застонал и очнулся Жильбер.— Что случилось? — встревоженно спросил я, и все остальные заботы сразу отступили.— Что-то теплое и пушистое потерлось о мое бедро!— Только не пытайся ударить, если не видишь, кто это!Мне казалось, я догадываюсь, кто это.А потом я услышал, как кто-то тоненько причмокнул языком в темном стенном проеме.Я замер и шепотом сказал:— Тихо все! — и громко спросил: — Кто здесь?В нише опять прищелкнули языком, на этот раз зловеще. У меня на затылке волосы встали дыбом.— Предупреждаю: я — чародей. Сама королева бесится, что я не подвластен ей даже здесь, в царстве Зла! Отвечай! Кто ты такой?В нише молчали. А потом из темноты послышался шелестящий голос:— Так ты победил королеву?— Не совсем, — ответил я. — Но, похоже, здорово ей навредил.— Общие слова, — отозвался некто из ниши. — Ты мне скажи, она унижена или нет?— Пожалуй, да. Она в растерянности и с трудом управляется с делами. Но вот что чувствую я — это совсем другое дело! Ты скажешь мне, кто ты такой, или мне придется заставить тебя сделать это?Всю мою усталость вдруг как рукой сняло. Я встал с пола и шагнул туда, откуда доносился голос.В темноте что-то зашуршало, и кто-то прошипел:— Берегись! А не то мои зверюшки покусают тебя!«Зверюшки» было произнесено таким тоном, что я застыл как вкопанный, наплевав на падение собственного престижа.— Вот что! Нам сюда нужен свет!— Нет! — испуганно вскрикнули в нише, но я запел: Светить всегда, светить везде, до дней последних донца. Темницу надо осветить, а с ней — и незнакомца! Во мраке вспыхнул факел, и я увидел жирного лысого мужчину с морщинистым лицом, лишенным подбородка. Видимо, он давно жил в темноте: кожа у него была сухая и бледная-пребледная. Одет он был в засаленные лохмотья, в которых с трудом угадывались некогда дорогие одежды. Мужчина отворачивался от света, обнажая длинные желтые зубы. Вместе с ним от света пятилось с полдюжины жирнющих крыс. Они скалились, показывая громадные резцы. Парочка крыс спряталась к хозяину под одежду.У меня пересохло во рту. Я сглотнул слюну, прокашлялся и сказал:— Странная у вас компашка, вам не кажется?— А кого тут еще сыщешь? — огрызнулся лысый. — И к тому же они поприятнее многих моих знакомых.Ага! Это надо воспринять как сигнал. Я взял себя в руки и поинтересовался:— Люди вас обидели?— Я тут один, обиженный. Говори мне «ты». Да, обидели, все до одного! Другое дело, что имели право — это да, потому что я людям много зла сделал. Так что все правильно, а?— Нет, — прохрипел Жильбер.— Да, — возразил Фриссон. — Все так и есть, но так быть не должно.— Должно не должно, — проворчал жирный мужчина. — Плевать я хотел на эти ваши «должно»! Мне подавай то, что есть, а не то, что «должно быть»!— Вы так всегда думали? — негромко спросил я.— Да! В этом есть хоть какая-то честность! А эти ваши «должно быть» — это все лицемерие!— Нет, не лицемерие, если мечтать о лучшей жизни, — мягко урезонил незнакомца Фриссон.— Да если бы все вели себя так, как «должны», пойми, мир очень скоро стал бы лучше, — добавил Жильбер.— Вот только эти твои «все» ни за какие коврижки этого не сделают. Нет, я буду держаться за то, что есть, и все тут!— Еще бы! — с деланным спокойствием проговорил я. — Вам и так хорошо.Незнакомец одарил меня взглядом, полным ненависти.— Бывало мне хорошо, молодой человек. Тридцать лет я пожил в свое удовольствие! Тридцать лет я взбирался вверх по служебной лестнице и дослужился до того, что стал королевским канцлером. В моем ведении было десять письменных столов, а за каждым сидело по двадцать писцов! Мой кабинет располагался прямо под личными покоями королевского казначея. Да я и сам стал бы казначеем, если бы не помешало несчастье!— Королевский казначей... — пробормотал Фриссон. — Я бы не сказал, что это такой уж приятный пост...Лысый толстяк снова прищурился.— Ну и насмехайтесь, если угодно! Только главные вельможи королевы действительно имеют власть! Они допущены в совет!— Стало быть, вы были самым большим начальником на втором уровне бюрократии, — перевел я сказанное толстяком на понятный мне язык.Толстяк нахмурился и пристально уставился на меня.— «Бю-ро-кра-ти-я» — это что такое?— В буквальном смысле переводится как «власть письменных столов», — ответил я. — А фактически это такой порядок вещей, при котором страной управляют чиновники.Толстяк некоторое время не отрывал от меня глаз, потом медленно кивнул:— Ясное дело. Звучит не очень понятно, но Сюэтэ так и правит.— А вы... ты, — позволил я себе сделать предположение, — в чем-то ошибся, карабкаясь наверх?— Да, вышла маленькая промашка, — скрипнул зубами толстяк. — А ведь можно было все предвидеть! Но я только и думал, как бы дать королеве побольше власти. Я был уверен: тогда ей понадобится новая канцелярия. А значит, и у меня прибавится власти. Я наконец стану казначеем. Но королева решила, что при таком могуществе я буду опасен, вот и засунула меня сюда.Я кивнул.— Ты просто переусердствовал. А она верно оценила твои способности и поторопилась убрать тебя, откуда бы ты не мог ей навредить.— Лучше бы она меня убила! — прошептал толстяк.— Да, это было бы милосерднее. — Я не стал спорить. — Только вот беда, тогда из тебя нельзя было сделать жупел для амбициозных юнцов, которые проявляют лишнее рвение и делают больше, чем им велят. Сколько раз королева вытаскивала тебя отсюда и заставляла показываться мелким чиновникам?Толстяк нахмурил брови.— Два раза за все годы. И все точно, как ты сказал — перед ассамблеями. Правда, оба раза у меня выспрашивали про всякие канцелярские закорючки, про какие-то дела, забытые моим преемником.Я снова кивнул.— Вот как удобно — всякий раз, когда новый канцлер заступал в должность, ему показывали тебя в назидание.Толстяк изумленно вытаращился. Его глаза полыхали огнем.— Все так! И как же я, тупица, этого не понял!— Да все тут шито белыми нитками. — Я пожал плечами. — Ты пал жертвой самой большой слабости любого бюрократа — стал больше думать о самой работе и позабыл о том, что она — всего лишь средство карьеры.Глаза толстяка еще несколько мгновений пылали, а потом он опустил голову.— Верно. Вот дурак... Думал, буду трудиться не покладая рук, вот и заработаю похвалу...— В гонках не всегда выигрывает тот, кто быстрее всех бегает, — процитировал я поговорку. — И карьеру не всегда успешнее делают те, кто более талантлив. Это удается лучше тем, кто умеет выносить бремя похвал и послушания.Жильбер поежился.— Горе Аллюстрии! — воскликнул он. — Горе, если ею правят зарвавшиеся незнайки!— Да нет, скорее «знайки». Дело свое они знают, но не более того. А ты, — обернулся я к толстяку, — дал королеве понять, что действительно способен преуспеть.Толстяк обнажил зубы в безрадостной усмешке.— Да, я глупец.— Ясно. Самый настоящий «кризис середины жизни». — Я приподнял бровь. — Верно ли я понимаю, что деятельность твоей канцелярии имела какое-то отношение к упадку в Аллюстрии?Лысый незнакомец улыбнулся.— Можно сказать и так. Одно точно: королева Графтус — та самая, которую свергла с престола бабка Сюэтэ, — зажадничала и вздула налоги. Потом по рекомендации своего главного советника стала усерднее прежнего следить, чтобы эти налоги поступали в казну. Начала она с того, что обзавелась перечнем накоплений своих подданных. Потом определила, сколько должен ей каждый подданный. Когда же налоги были уплачены, королева лично сверила собранную сумму с той, что полагалась по ее расчетам. Во всем этом, конечно, самое активное участие принимал ее главный советник. Стоило где-то образоваться недоимке, королева посылала туда отряд королевских рыцарей и чиновника, чтобы собрать подати. Когда более смелые герцоги решили сопротивляться, советник порекомендовал королеве прибегнуть к колдовству. Королева самолично вышла на бой, возглавив небольшую армию, чтобы одолеть мятежных герцогов волшебством.— Дай-ка я угадаю... — встрял я. — А этим советником не Сюэтэ ли была?Толстяк нахмурился.— Нет, не она. Ее бабка, канцлерша Рейзив. Мы, молодой человек, говорим о событиях двухсотлетней давности. А ты как думаешь, сколько лет королеве?Я быстро глянул на Фриссона и сказал:— Прошу прощения. Просто, знаете ли, королева произвела на меня такое впечатление... Верно ли я понимаю, что при такой канцлерше-колдунье королева Графтус была очень счастлива?— Да. Политика канцлерши была столь успешной, что королева позволила той нанять младших колдунов. Ни один барон с тех пор не осмелился сказать хоть слово против королевы. Королева Графтус стала очень богатой и властной.— Не сомневаюсь, — сказал я. — И сколько же ей понадобилось времени для того, чтобы понять, что на самом деле бразды правления держит ее главная советница Рейзив?— Нисколько. Однажды королева проснулась посреди ночи из-за того, что в горло ей воткнули кинжал. И потом до самых врат Ада королева слышала душераздирающий хохот своей советницы. А колдунья стала королевой, и все люди покорились власти колдовства.— Это понятно. В общем, как я понимаю, ты и сам рос, мечтая стать колдуном?— Верно. — Толстяк кивнул, и по лицу его пробежала тень. — Однако у меня не оказалось к этому способностей. Поэтому я устремил все свои старания к тому, чтобы стать чиновником.— Тут у вас по престижности это, видимо, профессия номер два. Но что же за удивительные новшества ты привнес в эту систему?Во взгляде лысого появилось самодовольство.— О, я придумал замечательную систему, и такую простую! Всего-навсего назначил младшего чиновника в каждый город, чтобы он надзирал за делопроизводством и судопроизводством и предпринимал такие меры, какие понравились бы королеве.— Ну а к чиновнику, само собой, приставлялся младший колдун, — попробовал угадать я.— Точно... Чиновник был воспитан по укладу, принятому при дворе, и не стал бы питать снисходительности к горожанам, а также к мэру и шерифу. Отвечать он должен был только перед королевой.— То есть на самом деле перед своим боссом, а боссом был ты, — резюмировал я.— Вот именно, — сказал толстяк и сплюнул. — Ну и глупец же я был — не понимал, какую власть имею!— Зато королева поняла.— О, да! Поняла! Чиновников утвердила, как я и предполагал, но к отчету их призывала самолично.— А тебя бросила в темницу.Толстяк кивнул, и виду него был самый разнесчастный.— Вот награда за все старания, — посочувствовал я ему. — Награда человеку, который больше думал о работе, чем о том, чего можно с ее помощью добиться.— Я был идиотом! — запричитал толстяк. — Может быть, талантливым идиотом, но все равно идиотом!— Очень талантливым, — согласился я. — Вот только не в колдовстве.— О, да, — вздохнул толстяк и тут же злорадно осклабился. — Но здесь, на закате моих дней, я осознал, что мне открывается истина и что я обладаю уникальным талантом — вот только что от него толку здесь?— О? — удивился я. — И что же это за талант?— Я приручил крыс, — поведал мне толстяк шепотом. — Да так приручил, что они приходят на мой зов. О, я теперь мог бы созвать сотню крыс и повелеть им напасть на вас!Жильбер сердито заворчал, а Фриссон спросил:— И они сделают то, что ты им прикажешь?— Сделают, — кивнул толстяк и обнажил в ухмылке желтые зубы. — Они сделают все, что я им ни прикажу, — даже если я велю им добегаться до смерти.— Повелитель крысиной стаи... — задумчиво проговорил я. — Фриссон, ты... м-м-м... помнишь тот стишок про крыс, а?— Нет, но постараюсь вспомнить.— А я знаю отличные стихи про терьеров, — сообщил я, выразительно глядя на Крысолова. — Да это же могучее войско. Если твои крысы так тебе повинуются, чего же ты тут сидишь?— Да что от них толку? — визгливо огрызнулся Крысолов. — Если даже ты можешь вызвать каких-то существ и они справятся с моими крысками, то что же тогда говорить о Сюэтэ? Представляю, что она с ними сделает!— Ясное дело, она их уничтожит, — вздохнул я. — Призовет парочку демонов, и дело в шляпе.— И меня вместе с ними, — добавил толстяк со знанием дела. — Нет, помирать не желаю и не желаю видеть, как поджаривают моих зверюшек. Пожелай я сам, и они бы меня давно на тот свет отправили.— А, так ты об этом подумывал?— А кто бы не подумывал? — прошипел Крысолов. — Только подумал, да передумал. Сам не знаю почему, да только передумал.— Зато я знаю. Просто-напросто ты ждал, что придем мы и вызволим тебя отсюда, — дерзко заявил я и обернулся к Жильберу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63


А-П

П-Я