Я удивленно посмотрел па поэта. Когда этот деревенский мужлан успел прослушать курс философии?Но Бык кивнул в ответ:— Пожалуй, что так. Иначе зачем бы ему все время искать несчастных и пытаться избавить их от горя?— А он пытается? — торопливо спросил Фриссон. Меня это тоже интересовало, поэтому я сказал:— Раз так, зачем же он держит здесь тебя и заставляет отпугивать людей?— Ну... я не знаю, он ли заточил меня здесь, — ответил Бык. — Что же до «зачем» — на этот счет я могу только гадать.— Если не знаешь, чьих это рук дело, — гадать бесполезно, — сухо проговорил я. — Ну, хорошо... давай на минуточку представим, что мы и есть те самые, кого ты должен пропустить.— Нет, давайте мы этого представлять не будем, — отказался Бык, — и давайте вспомним, что после чая мы опять начнем воевать — ты и я.Я похолодел, но язык мой продолжал работать:— Ну а вдруг мы все-таки те, кого ты должен впустить?— Если так, то вы должны меня одолеть, а затем мы вместе отправимся во дворец Короля-Паука. — Голос у Быка был сердитый — я живо представил, как противен ему такой оборот событий. — Ну а если вы не те — вы погибнете.Фриссон вступил в беседу, ухватившись за первое заявление Быка:— Если ты пойдешь с нами, ты сможешь показать дорогу? Ты раньше бывал во дворце?— Нет, — прогудел Бык. — Но дорогу помню. Помню так отчетливо, словно я на свет родился с этой памятью.— ДНК и не такие чудеса творит, — пробормотал я себе под нос, а громко сказал: — Доверься же внутреннему голосу и попробуй рискнуть. Да и потом, много ли еще компаний пыталось тут пройти?— Всего три, — вынужден был согласиться Бык. Тут меня пробрала дрожь — я попытался вообразить, кто приходил сюда перед нами.— Но то были мужчины, одни мужчины, — вспомнил Бык. — И на них были черные одежды колдунов. От них исходило зло, а от вас не исходит.— Потому что мы — добрая сила, — убежденно подтвердил Жильбер.— Верно, верно, — подхватил я, но все-таки поежился. «Да, и на твоей совести было несколько не слишком-то славных делишек. А у кого их нет? Но сам-то я добряк-добряком. Вот и ангел-хранитель мой говорил то же». — Правда, я, признаться, совершенно растерян.Бык повернул ко мне массивную голову:— То есть?— Я ищу друга, — пояснил я. — Хочу найти его и вернуться домой. — Тут я глянул на Анжелику и вдруг понял, что домой хочу уже не так чтобы очень. — А для того, чтобы найти друга и попасть домой, я должен победить злобную королеву.— Наградой же ему будет спасение людей, — быстренько подхватил Жильбер.Бык пропустил его замечание мимо ушей.— Не думаю, что сказанное тобой — веская причина для испытаний.— Получше многих, — ответил я, краснея. — Заодно и народу Аллюстрии помогу. Уж по крайней мере хуже, чем теперь, им не станет.— Это верно, — признал Бык. — А пожалуй, помочь вам — это повеселее будет, чем до скончания веков охранять эти ворота. Как-никак приключение.Надежда возродилась в моей душе.— То, что не соскучишься, — это я тебе обещаю!— Сам знаю, — огрызнулся Бык. — Нам придется пройти мимо моего врага. Поможете одолеть его?Я почувствовал, будто бы какие-то дверцы у меня внутри, которые только-только распахнулись, готовы снова захлопнуться. Если уж такому чудовищу нужна помощь в бою с еще одним, то каково же то, другое?— И что это за зверюшка? — наигранно небрежно поинтересовался я.— Звать его Великий Урсус, — ответил Бык. — Он — медведь.Я похолодел. Но Фриссон прошептал:— Савл, ты же великий чародей, а?— Да, когда при мне твои стишки. — Я вспомнил одно стихотворение, глубоко вздохнул и сказал: — Ладно, можешь на нас рассчитывать.— Придется рассчитывать, — отозвался Бык, — потому что Медведь охраняет дорогу к Королю-Пауку.Бык резко выпрямился, ударил себя по коленям.— Решено. Я иду с вами. Если я ошибся и мне суждено пострадать, что ж — да будет так!— Вы так благородны, — проворковала Анжелика.— Я мечтаю уйти отсюда.— Вы так храбры, — подпел Анжелике Фриссон. Бык задержал взгляд на поэте и кивнул.— Каждый чего-нибудь да боится, и я боюсь этого путешествия. Боюсь, но мечтаю о нем. Так не будем же медлить!Легко и плавно Бык поднялся на ноги и зашагал к своей пещере. Мы поторопились встать и поспешить за ним. Я оглянулся на остатки нашей трапезы и, быстро пробормотав двустишие, уничтожил их. Посуда звякнула, все исчезло.Бык отпер ворота, и мы вошли следом за ним в пещеру. Честно говоря, не без страха. Что до меня, то я вспоминал историю Маленького Цыпленочка. А пещера тянулась и тянулась — видимо, перешла в очередной туннель.— А теперь произнеси то заклинание, с помощью которого ты искал дорогу к Королю-Пауку, — негромко проговорил Бык.Гремлин ущипнул меня. Я набрал воздуха и принялся читать стихи — тихо, почти шепотом.Не успел я дочитать стихотворение, как туннель начал меняться — в его потолке образовалась расщелина. Мы шли вперед, а щель над головой становилась все шире и шире, и в конце концов над нашими головами образовалась черная пустота. Я с беспокойством поглядывал на эту пустоту, ставшую еще более пугающей, когда стены туннеля начали как бы подтаивать. Наконец они стали высотой нам по колено. Мы шли словно по узкому желобу.— Да уж, — проворчал Гремлин. — Не правится мне тут. Мы прямо как напоказ выставлены.— Это точно, — подтвердил я, испуганно вглядываясь в окружающий нас мрак. Что-то менялось... — Эй, светлеет!— Мы приближаемся к его логову — к логову моего врага, — пояснил Бык, остановился и указал рукой вперед. — Вот оно, смотрите! Нет места опаснее для меня!И вот сквозь пелену тумана проступили очертания громадного темного силуэта на фоне освещенной пещеры. Душа у меня незамедлительно ушла в пятки. Но деваться было некуда — тропа вела сквозь пещеру, нависая над ее полом на высоте футов в шесть.— Вперед, — угрюмо поторопил Гремлин. — Что толку на месте-то торчать?— Тогда надо помолиться, — решил Фриссон и тут же громко запел: Господи, помилуй, Господи, спаси, И мимо медведя нас ты пронеси! Я в ужасе огляделся по сторонам, по вроде бы ничего не изменилось и ничего ужасного не произошло.— Пожалуйста, Фриссон, — проговорил я, облегченно вздохнув, — запиши стихи.— Что, и молитвы записывать? — возмущенно вскричал поэт.— Все записывай, — прошипел я. — Лишь бы оригинально было.Медведь услышал наш разговор, поднялся на задние лапы, а передние задрал так, словно желал сдаться.— Не останавливаться, — распорядился я, и мы тронулись в путь, хотя коленки, думаю, дрожали у всех.— Наверняка наш вес слишком велик для такой хрупкой тропинки, — пожаловалась Анжелика.— Не останавливаться, — повторил я. — А не то он схватит идущего последним.— А ты не мог бы уменьшить наш вес?— Ну ладно, ладно, — проворчал я. Все выше, и выше, и выше Уводит нас в небо тропа, Все тише, и тише, и тише По тропке ступает стопа. И вот мы уже невесомы почти, Отчасти шагаем, отчасти — летим! — Волга, Волга, мать родная, — проревел тут Медведь. — Не видала ль ты подарка! — И зверюга протянул когтистую лапищу, намереваясь ухватить Анжелику за край платья.Девушка вскрикнула и попятилась, но тут гневно вскричал Бык и спрыгнул с тропы вниз, нацелившись копытами в грудь медведя.Урсус вовремя отступил назад, и Бык спрыгнул на землю прямо перед ним и со всего размаха заехал медведю в челюсть. Голова зверя запрокинулась, он снова воздел лапы кверху.— Товарищи, не надо! Договоримся, а? Предлагаю перемирие!— Не верь ему! — крикнул я. — Нельзя заключать перемирие с медведем, который ходит, как человек, на задних лапах.Но Бык стоял в боевой стойке и не спускал глаз со своего врага.— Подними его сюда, поскорее! — прошипел мне на ухо Гремлин. — Мы без него как без рук.Я посмотрел вдаль. Дорога сияла и переливалась. Я проговорил: Не верь врагу: он нагло лжет, Тебя обманет — не сморгнет. Плюнь на него, о нем забудь, Ты к нам взлетай — продолжим путь! — Все это верно, — согласился Бык. — Но почему бы с ним не помириться?— Ни в коем случае! — воскликнул я и торопливо прочел: Космат и ужасен, он молитвенно лапы сложил. Коварный медведь — он как будто пощады просил. Умильные глазки подернуты лживой слезой... Не злобная тварь, а и впрямь медвежонок ручной! Но пусть он в глаза тебе смотрит, притворно любя, Не верь его козням: он завтра погубит тебя! То древний завет: о, никто да не верит вовек Медведю, что ходит так, будто бы он — человек! — Измена! — завопил медведь. — Наши планы раскрыты!Его когтистая лапа рванулась к морде Быка, но когти запутались в гриве Джона, и Бык, размахнувшись, сильно ударил медведя. Медведь отлетел назад, но снова ринулся в атаку, ревя:— Была империалистическая война — стала гражданская!Фриссон вложил мне в руку листок пергамента. Я, не задумываясь, прочел: Не стыдись покинуть поле боя — Мы тебя нисколько не осудим! Мы хотим вперед идти с тобою, Без тебя удачи нам не будет! Уходи скорее от напасти! Впереди твое и наше счастье! Бык взлетел вверх так, словно его подхватила чья-то невидимая могучая рука, и опустился на тропинку — опустился плавно, словно та же самая рука придержала его, не дав упасть. Ну, Фриссон, ну дает — молодчага!А медведь пришел в себя. Опустил плечи, зловеще засверкал глазами.— А вы не больно-то возноситесь! Вся история — это что такое? А сплошная классовая борьба, вот что!— Насчет борьбы — тут я согласен, — сказал я Гремлину. — Но вот классы при чем — в толк не возьму.— Ты лучше ногами работай, чародей, — пробурчал Гремлин.— Похоже, дорога пошла на подъем, — пробормотал Жильбер.А тропа завибрировала у нас под ногами, оторвалась от земли и приподнялась ввысь бесконечной спиралью.Медведь встал на цыпочки, пытаясь ухватиться за тропу. Когти его белели, словно льдышки.— Нет уж, — рычал он. — Вернитесь! Мы перестроим нашу экономику!Он запустил-таки когти в край тропы и рванул ее на себя.Тропа закачалась, мои товарищи закричали, пытаясь удержаться на ногах. Мы с Фриссоном упали, но Анжелике и Жильберу удалось устоять. Медведь тянул тропу к. себе, рыча во весь голос:— Выжечь землю! Спалить города! Пусть там камня на камне не останется, чтобы врагу негде было притаиться!— Не хватит ли на сегодня анахронизмов? — рявкнул я. Не хочешь по-хорошему убраться, гадкий мишка? Имей в виду — прихвачено у нас с собой ружьишко! И будь ты из медведей хоть самый-самый ловкий, Но никуда ты не уйдешь от снайперской винтовки! Блеснула сталь... И вот я уже сжимаю приклад кентуккийского кремневого ружья.Эти ружья после каждого выстрела надо перезаряжать, и все же один выстрел лучше, чем ничего. Я приставил приклад к плечу и прицелился.Медведь тут же отцепился от тропы, отступил и снова поднял руки над головой.— Братцы, — взвыл он жалобно, — не стреляйте!Тропа подскочила вверх, прогнулась, снова подскочила. Даже Анжелика и Жильбер, самые ловкие из нас, охали всякий раз, когда тропа выделывала очередной выкрутас. Я потянул спусковой крючок, затвор щелкнул, но ни огня, ни дыма... Я выкрикнул что-то нечленораздельное и швырнул винтовку в медведя.Дуло угодило Урсусу между ног, и он взвыл от боли и завертелся на месте.— Ну, хватит! — взвизгнул Гремлин и спрыгнул с тропы в медвежье логово.— Нет! Ты куда! — испуганно крикнул я, но Гремлин, не обращая на меня никакого внимания, побежал по кругу рядом с Великим Урсусом.Медведь неожиданно охнул.— Это что же за листочки такие? А это что такое, а? Крыжовничек?— Что это стряслось со зверем? — поразился Фриссон.— Ему кажется, будто он кустик, — сообщил Гремлин. — Но ты учти, чародей, заклинание мое ненадолго его одурачит. Ты должен придумать, как приподнять эту тропу повыше — так, чтобы Медведь не смог до нее дотянуться, а не то эта зверюга нас все-таки сбросит.— Ты прав, — кивнул я, встряхнулся и принялся вспоминать такое стихотворение, в котором бы говорилось — с ума сойти — о том, как приподнять тропинку повыше. И вот что мне пришло в голову: Куда ты, тропинка, меня завела, Повыше взлетай, а то плохи дела! — Дела и вправду плохи! — крикнул я. — Ничего в голову больше не приходит. Подхватывай, Фриссон!И Фриссон подхватил — как нечего делать: Взлетай, наша тропка, и слушай пароль Нас ждет с нетерпеньем Паучий Король! — Идите же! — крикнул нам Гремлин. Мы поднялись на ноги, покачнулись, чуть присели, чтобы легче было идти по тропе, которая довольно резко пошла на подъем. Позади в беспомощной ярости ревел медведь, безуспешно пытаясь подпрыгнуть и схватить спираль тропы. Он проклинал нас на все лады, но его вопли потонули в тумане, окутавшем нас со всех сторон. Мы словно бы опять оказались в замкнутом туннеле.— У тебя получилось, чародей, — прошептал Фриссон.— Да, но только потому, что вы мне здорово помогли. Кстати, тоннель изменился. Верной ли дорогой мы идем?— Верной, — сказал Бык. — Мы таки нашли дорогу к Королю-Пауку, невзирая на все козни Медведя.— Но... дорога уж очень странная, — возразила Анжелика.Она была права. Дорога изгибалась все резче, все круче шла па подъем. Мы шли и шли вверх по тору, который затем превратился в расширяющуюся воронку. Вверх, вверх... и наконец воронка вывела нас в громадный зал. Такой громадный, что потолок был почти не виден за пеленой облаков — или то были не облака, а тончайшего плетения ткань. Зал не имел стен — повсюду возвышались колонны. Их было так много, как деревьев в лесу, а между ними виднелись холмы, лужайки, заросли кустарников. Все купалось в лучах света и весело зеленело. Мы как зачарованные ступали по мозаичному полу, не в силах рассмотреть изображенную на нем картину — так она была велика.А прямо перед нами в арке застыла величественная фигура человека в плаще. Со спины фигуру незнакомца подсвечивало солнце.— Господа и дама, — произнес Бык приглушенным, почти что трепещущим голосом. — Мы достигли нашей цели. Мы находимся во дворце Короля-Паука. Глава 19 Темный силуэт шагнул к нам. Как только незнакомец покинул арку, подсвеченную солнечными лучами, стало видно его лицо. С одной стороны — ничего особенного. Всего-навсего среднего роста мужчина в тунике и рейтузах из темно-серого вельвета, в плаще до бедер с широкими рукавами, в шляпе, отороченной лентой с чеканными медальонами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63