Сожгли мою ма-
- Я его сам сожгу — заживо! — Я полагаю, ты понимаешь, что кто-то из их компании сидит в «Фан парлор», Джон,— заметил начальник полиции.— Это или тот, кто там работает, или тот, кто
там часто бывает.
— Кто-то из сотрудников. А иначе как они еще могли проникнуть через служебный вход? А иначе как они могли узнать про спрятанный распределитель охранной сигнализации? Я займусь этим вместе с Деннисоном,— пообещал Пикелис,— а ты найдешь остальных гадов. Тво-
им ребятам не составит труда найти трех-четырех гастролеров, которые приехали в город за последние месяц-два. Они, наверно, залегли в дешевых отельчиках или в мотеле где-нибудь за городом. Если они работают в стиле обычных банд, то сидят где-то общей кучей и, могу поспорить, разъезжают на машине с номерами другого штата. Словом, они твои, Бен. Это для тебя теперь задание первоочередной важности.
— Мы их возьмем. Это будет нелегко: мы же не знаем, ни как они выглядят, ни какая у них машина. Но мы их возьмем.
Пикелис извлек из сигарницы две контрабандные кубинские сигары, откусил кончик у одной, а другую бросил начальнику полиции.
— Ты получишь хорошую премию, Бен,— пообещал он.— Я дам тебе десять коробок этих сигар и десять тысяч наличными. Десять больших коробок.
— Цена хорошая,— подтвердил Мартон и ушел.
В дверях он, к своему удивлению, столкнулся с Эшли, впрочем, начальник полиции ничем своего удивления не выказал. Если Пикелис никогда не посвящал компаньонов в свои дела с другими членами организации, то и толстокожий Бен Мартон никогда не выдавал своих эмоций.
— Надеюсь, ты к нему с хорошими новостями,— сказал Мартон, указывая пальцем в сторону гостиной.
— Могли быть и лучше, Бен. Он что, не в духе?
— Сам увидишь, мистер мэр,— усмехнулся капитан.
Эшли вошел в гостиную и терпеливо ждал пять минут, пока главарь гангстеров разговаривал с госпитализированным Вилли Деннисоном по телефону — эта личная линия Пикелиса дважды в месяц подвергалась проверке на «жучков».
— Так, два официанта — нет, мне нужны их имена немедленно. Продолжай! Ясно... Два официанта... та рыжая шлюха с толстой задницей... Крупье из Вегаса... уборщица. Это все люди, кого ты взял за последние три месяца — так? Хорошо, я этим займусь. Поправляйся, Вилли. Я не забуду того, что ты вчера сделал. Запомни: если тебе что-то нужно, заказывай не стесняйся, а счет перешлешь в мою компанию.
Он положил трубку и вздохнул.
— Ах, если бы все были такие, как Вилли,— произнес он с восхищением.— Настоящий мужик. У них были автоматы — у обоих! — а Вилли собирался со своим крохотулькой «тридцать вторым» защитить кассу. Молодчина.. Кремень этот Вилли. Получил три пули в руку — за мои денежки.
— Хороший он парень,— согласился Эшли.
— Лучший! Знаешь, он же работал на Майера в Гаване. Настоящий профи, преданный до гробовой доски. Такой не продаст... Ну, так с чем ты пришел, Роджер?
Эшли выглядел расстроенным, взвинченным и явно нуждался в выпивке. Это плохой знак, ибо перспектива превращения мэра-марионетки в законченного алкаша
била еще одной проблемой, которая Пикелису не доставляла радости. На алкашей положиться нельзя, а мужик, которого в одиннадцать утра тянет к стакану,— это уже
почти алкаш.
— Вчерашнее происшествие в «Фан парлор», Джон. Не означает ли оно, что мы попали в серьезную беду? — выпалил Эшли.— Я, знаешь ли, не большой любитель стрельбы и кровопролития. Это же подорвет наш туристический бизнес. Все это очень обеспокоило и меня...
и весь город.
Этот парень вызывал только смех и жалость: неужели он и впрямь думает, будто кто-то считает его главой муниципалитета Парадайз-сити. Ну, может быть, и есть несколько болванов, которые воспринимают его серьезно, но все крупные люди — торговцы, управляющие предприятий, юристы, банкиры — знают, в чьих руках власть. И все же не вредно пролить бальзам на его
ранимое сердце.
— Роджер, я рад, что ты меня об этом спрашиваешь, я, разумеется, прекрасно понимаю, насколько тебя встревожил этот инцидент,— ответил рэкетир.— Как главу муниципального правительства, тебя не могут не заботить такие проблемы. Что же касается беды, то могу сказать тебе — сугубо конфиденциально,— что да, возникли некоторые сложности, но все не так серьезно. Все должно быть улажено в ближайшие дни.
— Если это война между бандами, то это очень плохо, Джон,— пробормотал Эшли.
— Не могу с тобой не согласиться, но это маловероятно. Что-нибудь еще тебя тревожит?
Мэр взглянул на бар Пикелиса, переборол искушение и рассказал о звонке судьи Гиллиса.
— Я не думаю, что затея с этим процессом, Джон, была слишком удачной,— слабым голосом заключил Эшли.:— Я тебя не виню. Но ведь с самого начала было ясно, какой это большой риск — то, что обвинение готовит окружной прокурор Рис Эверетт. Ты как считаешь?
Главарь гангстеров улыбнулся, точно он и не собирался сравнять с землей эти помпезные человеческие руины.
— Очень может быть, Роджер. Но как я слышал, римские императоры использовали хлеб и зрелища с большой выгодой для себя. Вот почему долгие годы мы тоже прибегали к аналогичному средству. Мне кажется, и на сей раз это средство возымеет свое действие,— объяснил он.
— Но, может быть, времена изменились, Джон?
— Может быть. Я обсужу с Эвереттом и Беном Мартоном сложившуюся ситуацию, так что тебе останется заниматься другими, более важными проблемами нашего славного города. О'кей? Ну и ладно. Да, вот что, Роджер боюсь, я сегодня не очень-то гостеприимен,— заявил коварный рэкетир с исключительной сердечностью.— Как насчет одной на посошок?
Эшли виновато нахмурился.
— Вообще-то еще рановато, а? — пробубнил он.
— Да уж почти полдень. Один стаканчик тебе не повредит,— настаивал Пикелис, который точно знал, что к трем мэр уже не будет лыка вязать.
Роджер Стюарт Эшли в один присест заглотил двойную порцию бурбона, счастливо улыбнулся и ушел без малейшего подозрения, что Пикелис уже подыскивает возможного кандидата на пост мэра к следующим выборам. Разъяренные жители бразильского города Сан-Паулу избрали своим мэром то ли гиппопотама, то ли носорога — в знак протеста против подставных кандидатов от главных политических партий, припомнил Пикелис недавний сюжет из программы теленовостей. Властелин округа Джефферсон в случае необходимости мог заменить этого самодовольного алкоголика крокодилом или даже таким идиотом, как Рис Эверетт. После того, как разрешится недоразумение с непрошеными гостями города, и после того, как будет покончено с Сэмом Клейтоном — а это дело нескольких недель,— Пикелису надо выработать план перегруппировки политических сил. В худшем случае мэра Роджера Стюарта Эшли всегда смо;гут найти — мертвым или мертвецки пьяным, — под обломками его машины близ болота за городом. Развеселившись от этой мысли, Пикелис взял записную книжку и ручку и набросал список недавно взятых на работу служащих «Фан парлор», чтобы Лютер Хайетт с ними разобрался. Две официантки, толстожопая рыжая шлюха-певица, крупье и уборщица — йе такой уж и большой список.
В тот же день, в четыре десять пополудни, Тони Арболино вошел в здание публичной библиотеки Пара-дайз-сити, чтобы вернуть сборник пьес Теннесси Уильям-са. После ритуального обмена репликами с мисс Джера-льдииой Эшли о том, что в этот самый день — 24 июля — родился «выдающийся французский писатель Александр Дюма-отец», каскадер вышел из библиотеки
с «Графом Монте-Кристо» под мышкой и с песней в сердце. Песня из кинофильма «Вестсайдская история» называлась «Мария», что очень важно отметить, ибо никто бы не смог услышать эту мелодию, кроме опытного кардиолога, вооруженного чувствительной аппаратурой. Арболино, во-первых, скучал по своей жене, во-вторых, ликовал от успешно осуществленного вчера налета на казино, и, в-третьих, он взял «почту». Его «почтовый ящик» находился в одном из их «укромных углов» — в пустоте за кафельным квадратиком в нижней части стены мужского туалета библиотеки. Через полчаса он вновь перечитал послание Уиллистона и позвонил в правление одного профсоюза в Нью-Йорке. Как и просил профессор, Арболино представился корреспондентом газеты, потом задал свой вопрос и, как и предсказывал Уиллистон, вскоре
получил ответ. Это было просто удивительно.Удивительно!Каскадер взглянул на часы и вспомнил, что по условленной схеме связи Уиллистон должен стоять в телефонной будке, в дальней левой будке в аптеке Хаммера в пять ноль пять по вторникам, четвергам и субботам. Сегодня был четверг, поэтому в пять ноль пять Арболино набрал номер телефона-автомата аптеки Хаммера.
— Симон слушает,— произнес голос на другом конце провода заранее обговоренный пароль.
— Это Робеспьер,— ответил каскадер, используя кодовое имя, под которым он фигурировал давным-давно во Франции.
— Есть?
— Не то -слово! Ого! Я звонил в АГЭИ, и ключевое слово в этом шифре — большое громкое «ого».
— Перевод? — потребовал Уиллистон. Он выглянул из будки, посмотрел в сторону прилавка,
заметил довольную улыбку упитанной продавщицы-блондинки и подумал, что ей кто-то рассказал забавный анекдот или опять потрепал по заду.
— Два слова, дружище. Сестра Талейрана. Ну и что ты на это скажешь?
— Ого!
— Я просто потрясен,— ответил Уиллистон.— Младшая сестра Талейрана— все сходится. Никто из нас, конечно, этого не мог предположить, но все сходится. Я попробую связаться с нашим чудо-математиком. Он сможет узнать ее адрес.
— Только смотри не спугни ее! И держи меня в курсе событий. Если тебе понадобится компания верных...
— Я тебе сообщу,— пообещал профессор. Младшая сестренка Талейрана.
Он и впрямь был потрясен.
— Наша большая распродажа начинается на той неделе,— объявил мистер Хаммер с довольной улыбкой, поймав Уиллистона у выхода.— Так что не забудьте, вы меня слышите?
— Я запомню.
— Крем для загара, мужской одеколон, жаровни для гриля, складные стульчики, освежители дыхания, средство для борьбы с насекомыми — все по очень низкой цене,— пропел с гордым видом аптекарь.
— Я запомню. Даже землетрясение не сможет мне преградить к вам дорогу.
Выйдя на солнцепек, Уиллистон нацепил темные очки и медленно поплелся к бару, где Гилман должен был появиться ровно в шесть. Профессор двигался к цели кругами, с остановками: изучил рекламу будущих киносеансов в кинотеатрах «Сентрал» и «Джефферсон», Потом заскочил в. музыкальный магазин «Рейз рекордз», послушал альбом Боба Дилана в стиле «кантри» под названием «Нэшвильсжий горизонт». Он прослушал одну сторону, потом протиснулся сквозь стайку подростков к прилавку и купил пластинку. Покупка не была слишком практичной на данный момент, потому что его проигрыватель стоял в нью-йоркской квартире, но ему подумалось, что двадцать минут наслаждения музыкой и предвкушение будущего удовольствия делают его трату менее дурацкой. Ну вот, теперь у меня есть еще один стимул для выживания, подумал Уиллистон, выходя из магазина с покупкой под мышкой.
Без десяти шесть он увидел вдали бар «Лакиз ден» и. внимательно огляделся по сторонам. Он обошел квартал кругом, толкнул дверь бара и под дуновением ветерка из кондиционера чуть сощурился. Бар представлял собой длинный зал с низким потолком, длинной деревянной стойкой, десятком пластиковых столиков и восемью игральными автоматами у дальней стены. Лаки Лену Ласситеру эти «однорукие бандиты» приносили приличный доход — приличный настолько, что он с легким сердцем отдавал две трети выигрыша фирме Пикелиса, которая поставляла ему игральные автоматы и обеспечивала услуги по их ремонту. А у ремонтников Пикелиса
работа спорилась, так что, даже если хозяин какого-нибудь заведения оказывался настолько туп, что пытался припрятать денежки, съеденные «однорукими бандитами», они все равно действовали на опережение. В таких случаях в заведение ежедневно в разное время заявлялись двое или трое и, вытащив свои инструменты, изъявляли желание повозиться не в металлических внутренностях, а в брюхе самого хозяина. Подобные инциденты, впрочем, давно уже стали достоянием истории, ибо в последние годы мало кто в этом городе нуждался в подобном «ремонте». А коль скоро «Геймз инкорпорейтед» имела две трети, выручки от игорных автоматов, владельцу этого бара нечего было опасаться — в том числе и полиции. Кстати, когда Уиллистон вошел в «Лакиз ден» и уселся за стойку, здоровенный сержант полиции — в форме — отправлял четвертаки в глотку «бандита».
— Пиво,— сказал Уиллистон .человеку в белом фартуке.
— Сию минуту.
Лазутчик пил холодную жидкость и рассеянно прислушивался к беседе трех любителей бейсбола, обсуждавших достоинства питчера балтиморской команды. Время от времени он поглядывал на дверь бара, отраженную в огромном зеркале. Шесть часов. В бар зашел прохожий, обменялся приветствием с полицейским, выпил джин с тоником и ушел. Уже десять минут седьмого, Гилман опаздывал. Это совсем на него не похоже, подумал Уиллистон. Когда стрелки часов показали шесть двадцать, бывший агент УСО понял, что, видимо, что-то случилось, и собрался уходить. Это был их обычный уговор. Если другой агент не появлялся на явке через двадцать минут после назначенного часа, надо было немедленно уходить — как можно быстрее и незаметнее, в надежде, что гестаповские патрули еще не успели полностью отрезать все пути.
...Они обычно приезжали в крытых грузовиках, блокировали все перекрестки. Из машин высыпали солдаты с автоматами «МП-40». Девятимиллиметровые, тридцать два патрона в магазине, пятьсот выстрелов в минуту, полная автоматика — он очень хорошо помнил это оружие. С тех самых пор как он всадил автоматную очередь в Деннисона,- устаревшая и ненужная информация начала всплывать в его памяти в самые неподходящие моменты, вызывая в душе мучительные чувства. ...Так, вот теперь они бросились врассыпную,
заблокировав переулки и разместив снайперов на крышах всех прилегающих зданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40