— Если это своеобразный протест потребителей против непомерно высоких цен в этом универмаге,— задумчиво пробормотал разведчик,— то это и впрямь жест
отчаяния.
— Это очень странно,— согласилась сидящая с ним рядом девушка.— Точно кадр из авангардистского фильма.
Мартон покачал головой.
— Наши потребители еще пока в своем уме,— рассудил он.— Это ужасно, просто ужасно.
Похоже на выходку хиппи, но вряд ли кто-нибудь из этих желторотых негодяев мог бы так поступить с Лютером.
— Лютер? — переспросил Карстерс.
— Человек в витрине. Он же отставной полицейский. Его голыми руками не возьмешь. Ума не приложу, что могло произойти.
В этот момент полицейский из первой патрульной, машины вошел в витрину из торгового зала и начал развязывать безжизненного Лютера Хайетта.
— Мне любопытно узнать, Бен, что же это такое,— заявил Пикелис,— так что поставь меня в известность, когда узнаешь, кто это сделал и почему.
Потом он нажал на кнопку, и стекло «кадиллака» закрылось, резко оборвав беседу. Полицейские получили приказ, и Джон Пикелис не намеревался больше тратить на это недоразумение ни минуты драгоценного субботнего времени. Не менее важно и то, что он не намеревался даже намеком обнаружить свою причастность к «Службе безопасности торговых работников». Имея в виду оба эти намерения, рэкетир, контролировавший округ Джеффер-сон, перевел разговор на «Фан парлор» и занимал пассажиров «кадиллака» беседой на эту тему до самого конца поездки.
Когда лимузин свернул с шоссе на подъездную аллею к казино, светловолосый разведчик машинально стал отмечать про себя оборонительные рубежи. Здание было огорожено высокой, восемь — десять футов, каменной стеной, по верху стены в три слоя лежала колючая проволока, сквозь которую, возможно, был пропущен электрический ток. В сторожке у ворот сидел один охранник, толстое стекло в единственном окне было, похоже, пуленепробиваемым. Он открывал и закрывал массивные металлические ворота. Само здание «Фан парлор» располагалось в ста пятидесяти ярдах от ворот. Казино стояло посреди аккуратно подстриженной зеленой лужайки, окаймленной густым кустарником; часть ее использовалась как автостоянка. Двухэтажная, без единого окна постройка походила на модерновое здание боулинга.
Так казалось снаружи.Внутри же все предстало в ином виде.Изящные хрустальные люстры, красная бархатная драпировка на стенах, пушистые паласы цвета королевской лазури. Глаза девушки-гардеробщицы были также лазурными, а ее потрясающий шиньон имел почти тот же багровый оттенок, что и драпировка на стенах. Ее тело было цвета слоновой кости и зазывно выглядывало из рискованно декольтированного лазурного платья. На лице у нее играла милая улыбка, и по всему было видно, что она обожает бездомных котят и щедрых джентльменов. Она никогда не задавала лишних вопросов и пользовалась у завсегдатаев огромной популярностью.
Вилли Деннисон, менеджер «Фан парлор», мог бы рассказать все это Карстерсу, но он был слишком поглощен процедурой встречи мистера Пикелиса. Владелец «Фан парлор» не часто заглядывал сюда на огонек. Худощавый усач Вилли Деннисон испытывал глубокое уважение к мистеру Пикелису — не только за то, что Пикелис устроил его на место, приносившее сорок тысяч в год, но
также и за то, с каким умением и тактом — нет, лучше сказать, шиком — он управлял округом. Подобно бывшим нацистским конструкторам ракетной техники, ныне работающим в американских секретных лабораториях, или рекламным агентствам, способным с одинаковым рвением обслуживать предвыборные кампании кандидатов от обеих политических партий, мистер Пикелис был профессионалом до мозга костей, и посему Вилли Деннисон — другой профессионал до мозга костей — восхищался его компетентностью.
И его портным.Как он сам часто говорил.
— Добрый вечер, мистер Пикелис,— искренне поприветствовал он высокого гостя.— Мисс Кэти, мне очень приятно вас видеть. Добро пожаловать домой.
Она очень мило улыбнулась ему и поблагодарила за добрые слова.
— Вы чудесно выглядите, мисс Кэти,— продолжал Деннисон.— Такая румяная, такая симпатичная — вам, должно быть, понравилось в Европе.
— Ну, я неплохо провела время и после возвращения в Парадайз-сити,— ответила она.
В ее взгляде поблескивали огоньки — ох уж это женское кокетство! — и менеджер казино интуитивно догадался, что этот блеск как-то связан со светловолосым незнакомцем, стоявшим подле нее. Деннисон на мгновение перевел взгляд на знакомое лицо, и тут Пикелис его
представил.
— Это мистер П. Т. Карстерс, гость Парадайз-сити и, как я надеюсь, друг. Я бы просил тебя, Вилли, отнестись к мистеру Карстерсу как к моему личному гостю.
— Разумеется. Рады вас приветствовать, мистер Карстерс. Прошу, проходите в зал.
Деннисон узнал Карстерса и понял, что озйачает взгляд, брошенный на него Кэти, когда тот взял ее под руку. Пикелис чуть кивнул в знак отеческого одобрения, довольный тем, что его дочь и знаменитый холостяк так хорошо поладили. Не будучи членом сицилианско-неапо-литанской подпольной федерации, господствовавшей в мире организованной преступности, он никоим образом не мог рассчитывать выдать дочь замуж за какого-нибудь «капо мафиози», держащего в кулаке «семьи» Детройта или Бостона. Даже если бы он очень захотел,— ничего бы у него не вышло, но он и не хотел. Э нет, дочь Джона Пикелиса должна сочетаться браком с уважаемой,
незапятнанной сомнительными связями персоной, непременно в кафедральном соборе, и об этом должно быть сообщено во всех газетах страны.
Конечно же преждевременно пока строить серьезные планы относительно П. Т. Карстерса. И было бы, конечно, вовсе наивно с кем-либо обсуждать подобную возможность, так что Пикелис быстренько обезопасил себя от возможных неудачных намеков на этот счет, начав спрашивать у менеджера игорного заведения о том, как идут дела. Зная, что Малыш Джон Пикелис каждую неделю получает исчерпывающую информацию — с точностью до цента — об обороте и прибыли «Фан парлор», Деннисон просто известил хозяина, что «все идет нормально», и поздравил мистера Пикелиса с отлично сшитым новым костюмом. — Спасибо, Вилли,— поблагодарил главарь гангстеров.— Напомни, чтобы я дал тебе адрес моего нью-йоркского портного.
Деннисон ответил благодарной улыбкой, зная, что Пикелис никогда ничего подобного не сделает просто потому, что негоже служащему — пусть даже высокопоставленному и хорошо оплачиваемому служащему — ходить в таких же костюмах, которые носит властелин округа Джефферсон. Зная свое место, Деннисон продолжал эту игру и провел почетнейших гостей в «холл», где порядка тридцати пар кружились в танце.
— Хороша! — заметил Карстерс, послушав, как блондинка на эстраде исполняет блюз Гарольда Арлена.
— Как певица, конечно,— добавил он, словно успокаивая Кэти Пикелис.
— Конечно,— согласилась она и, закусив губку, стала изучать симпатичную, эмоциональную женщину, которая так хорошо пела.
— Большой талант,— поддразнил ее Карстерс.
— Все при ней,— парировала Кэти.
Блондинка-певица была крупной, ширококостной девицей с могучим голосом и столь же могучей грудью, насколько можно было судить по ее обнаженным плечам. Она не была полной, ни даже упитанной, но излучала энергию и мощь, сквозящие в ее сильном, уверенном голосе. Джуди Эллис лет двадцать семь, может быть, двадцать восемь, быстренько прикинул в уме опытный холостяк. Каждое движение ее тела — изящное, чувственное, без малейшего намека на вульгарность — служило красноречивым свидетельством того, что она женщина и гордится этим.
Когда Деннисон усадил Пикелиса и его гостей за' свободный столик, блюз кончился. Лидер ансамбля улыбнулся и, не дав секстету и солистке передохнуть, заставил их исполнять развеселую песенку «Битлз» «У нас это получится». Подобно лучшим профессиональным футболистам, эта певица мастерски меняла скорость и ритм движения. Она была слишком хороша для того, чтобы розябать в игорном заведении Парадайз-сити.
— Она давно у вас, мистер Деннисон? — спросила
Кэти Пикелис.
— Около пяти месяцев. Она приехала вместе с этим нсамблем. Они пользуются популярностью.
— Могу понять почему,— заметил Джон Пикелис. Они заказали аперитив, а потом Карстерс пригласил эти Пикелис на танец и на время перестал думать Джуди Эллис и о всех остальных женщинах. Когда через десять минут они вернулись к столику, главарь гангстеров все еще беседовал с Деннисоном, но менеджер казино тут же извинился и собрался уходить, а Пикелис предложил всем пройти в игорный зал.
— Вы, вероятно, уже наслышаны о главном грехе нашего города,— сказал он с довольной улыбкой, когда они проходили мимо двух юных здоровяков — явно охранников, дежуривших у вращающихся дверей игорного зала.— Теперь вам представился случай своими глазами удостовериться, насколько погряз в нем Парадайз-сити на самом деле.
— Грешить — всегда было одним из моих любимейших занятий в жизни,— ответил Карстерс.— Грешить и знакомиться с хорошенькими девушками.
— Не сомневаюсь,— отозвалась сопровождающая его хорошенькая девушка.
— Вы меня осуждаете, Кэти?
— Я не осуждаю подобных вещей с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать,— шаловливо прошептала она, пропуская отца вперед.
— Знаете, вы самая привлекательная девушка в этом казино!
— А вы самый мерзкий мужчина из всех, кого я знаю,— ответила она, довольно просияв.
— Вы от меня без ума, верно?
— Безнадежно. Ваша робость — вот что меня сводит с ума,— пошутила она.
— Не забудьте и о моей честности. — О нет, я никогда не забуду о вашей невероятной честности. Вот что в вас самое коварное — вы никогда не лжете,— пояснила она.— Девушки к такому обращению не привыкли. Это несправедливо с вашей стороны, Пи-Ти.
Он сжал ее ладонь и поднял вверх для краткого поцелуя.
— Я ведь и не говорил, что справедлив — просто честен,— ответил он.— Я честнейший и мерзейший старик во всем мире. И самый молодой.
Они вошли в игорный зал, ничем не отличавшийся от игорных залов во многих странах мира, в которых побывал миллионер-охотник. Интерьер здесь оказался более приятным, чем в казино отеля «Хилтон» в Сан-Хуане, но куда менее элегантным, чем в игорном клубе в Беаррице.
Алые бархатные драпировки придавали интерьеру величественную роскошь, сродни европейской, но официантки в мини-юбках, сновавшие по залу с коктейлями, напоминали, что здесь больше Вегас, нежели Версаль. В просторном зале стояли две рулетки, три стола для игры в кости и еще три, за которыми мужчины играли в карты. Карстерс внимательно оглядел представший его взору вид, скользнув на мгновение глазами по стенам и потолку, и вновь обратился к столам.
В потолке не было пулеметных амбразур, по крайней мере, он не заметил ни одной.
Но Гилман, разумеется, должен знать точно.
А вот и он — Сэмюэль Стенли Гордон Гилман — самый невозмутимый и самый хладнокровный из всех присутствующих в этом казино. Он работал у рулетки номер два — спокойно, уверенно, ловко и с видимым удовольствием управляясь со своим делом. Он-то уж точно должен знать все тонкости системы охранной сигнализации, распорядок дня и график работы служащих казино; он должен знать, какой сорт шотландского виски тут был фирменным, где установлены; рубильники кондиционеров и какая из пятидесятидолларовых девок тут предлагает первоклассное обслуживание. К настоящему. моменту все эти и множество прочих деталей, отпечатавшихся в его никогда не ошибающемся мозгу, уже проанализированы, классифицированы и отправлены по различным ячейкам мысленной картотеки, откуда их мгновенно можно востребовать. Он так же виртуозно обращается с фактами и цифрами, как некий П. Т. Карстерс с ружьями и женщинами, подумал именитый спортсмен.
Кэти Пикелис заметила, что ее сопровождающий смотрит на крупье, и спросила:
— Вы с ним знакомы, Пи-Ти?
— Нет, но мне кажется, это тот самый шутник, который спрашивал у бармена в моем отеле, не крашу ли я волосы.
— А вы красите?
— Я даже не брею подмышки,— честно заявил Карстерс, направляясь к одному из карточных столов.
— В рулетку не хотите? — поинтересовался Пикелис.
— Сплошное надувательство, сэр! Слишком сложное математическое упражнение для такого азартного любителя простых забав, как я,— объяснил холостяк.— Рулетка — забава для ученых мужей и биржевиков.
— Отсутствует дух приключения?
— Вот именно, Джон. Ни духа приключений, ни романтики.
— А вы романтик, мистер Карстерс? -— улыбаясь, сделала выпад дочь рэкетира.
— А как же? Мне-то казалось, что вы это давно поняли. Только не надо меня уверять, что вы и впрямь поверили, будто я всего-навсего очередной искатель сокровищ, который надеется завладеть знаменитыми жемчугами Пикелиса!
На мгновение рэкетир обомлел от столь неожиданного упоминания о его несуществующих жемчугах, но затем кивнул.
— Нет-нет, Кэти,— продолжал Карстерс,— только вы и ваша чистая девичья кр-р-расота увлекает меня, заставляет трепетать и пылать, мое сердце.
— Я бы сказала, что вы скорее всего опьянены собственным шармом.
— О жестокая! — возопил он, когда они приблизились к столу для игры в кости.
— Вот ваша любимая игра,— предположил Пикелис. Его дочь тут же отрицательно замотала головой.
— Нет, папа, это не подходит Пи-Ти. Слишком вульгарно, ведь так?
Разведчик, усмехнулся.
— Да, слишком низкопробная забава. — Она не может вызвать сильных ощущений в душе человека, привыкшего в приключениях оттачивать свою сноровку и ум. А тут слишком многое зависит от слепого случая — так?
Карстерс вновь поднес ее ладонь к губам и запечатлел на ней благоговейный поцелуй.
— Так, моя дорогая. Как же вы меня понимаете! — признался он.
— А вы ведь совсем не игрок, Пи-Ти,— осуждающе заметила она.
Он вздохнул.
— У меня нет дурацкой привычки швырять деньги на ветер, если вы это имеете в виду, Кэти. Я с большим удовольствием делаю деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40