Это, конечно, не Антиб.и даже не Вегас, но для Парадайз-сити крутое местечко.
Карстерс высосал свой напиток, поставил стакан и извлек темную сигару из нагрудного кармана пиджака. Потом достал золотые ложнички, подаренные ему какой-то дамой — не той ли страстной римской герцогиней? — аккуратно отрезал кончик сигары и закурил. Выпустив два клуба дыма, он извлек еще одну дорогую сигару.
— Это тебе от меня, Гарри,— сказал он ласково,— в знак нашей дружбы, а ты расскажи мне еще что-нибудь
о вашем сказочном городе. Ведь не может же быть, что вся жизнь кипит только в... как его... «Фан парло'р»? Это, пожалуй, подходящее место для свихнувшихся милли-, онеров, но остальные-то взрослые жители города где веселятся?
Бармен ткнул подаренной сигарой в потолок.
— Сегодня вечером всеобщее веселье состоится здесь, на самой верхотуре — в пентхаусе,— доверительно сообщил Бут.— Мистер Джон Пикелис устраивает гулянку с икрой и шампанским по случаю приезда его прекрасной и единственной дочери — соберутся все городские тузы. Никто в этом городе не смеет манкировать такими приемами, не имея заключения лечащего врача,— так говорят.
— Как-как? Что ты сказал, Гарри?
— О нем? Ничего. Я застрахован на очень небольшую сумму, как и все прочие в округе Джефферсон. Могу только сказать, что он щедро дает на чай и коллекционирует старые ружья, вроде вас, и еще он — любящий отец очень миленькой брюнетки, которая только что вернулась домой из Парижа. Ах да, я слышал, он еще и филантроп.
Карстерс кивнул, допивая второй стакан.
— Судя по твоему описанию, это недюжинный талант,— сказал миллионер, вставая.— Если бы только он . был цветным, я бы смог сделать ему карьеру, блестящую карьеру! Может быть, организовал бы для него телевизионное шоу — в лучшее время!
Бармен помотал годовой.
— Пожалуйста, мистер Карстерс, не надо так шутить здесь,— посоветовал он.— Это. же не Истхэмптон и не Голливуд, а обычный провинциальный южный город, у жителей которого весьма ограниченное чувство юмора и еще меньший интерес к перемене устоявшихся межрасовых отношений. Вы можете рассказывать вслух любые похабные анекдоты, но никогда даже не намекайте на то, что есть хотя бы отдаленная вероятность превращения наших молочно-белых в черных. Пожалуйста, никогда!
— Еще одно страшное оскорбление местной общественности?
— Мистер Карстерс, во имя вашего здоровья и моих чаевых — не надо!
Миллионер подмигнул, выпустил дымное кольцо, уплатил по счету и поинтересовался о качестве пищи и вина в гостиничном ресторане.
— Если вы желаете турнедо под беарнезом и шамбер-тин шестьдесят второго года, я не могу вам гарантировать ни того, ни другого,— честно признался Гарри Бут,— но креветки здесь подают отменные, а шабли шестьдесят четвертого года просто отпад. Так говорят,— осторожно поправился он.
— Но сам-то ты не рискуешь там питаться, а?
— Мистер Карстерс, требуется двое мужчин в белых халатах, чтобы заставить меня рискнуть.
Когда Карстерс в семь пятьдесят пять вечера сел за столик в зале ресторана, он обнаружил, что обслуживание на высоте, креветки большие, свежие и хорошо потушены в чесночном соусе, а шабли шестьдесят четвертого года более чем приемлемое. Конечно, тут было куда приятнее, чем скрываться в заснеженных лесах всю зиму вместе с «маки», то и дело меняя места стоянки, чтобы избежать встречи с карательными отрядами нацистов. За соседним столиком официант поджигал вишню в коньяке, поданную на десерт пожилой паре, и коллекционер оружия тотчас вспомнил — нет, увидел — атаку на немецкий конвой бензовозов близ Дижона. Он увидел эту сцену так отчетливо, что разглядел мотоциклистов и машины сопровождения впереди конвоя и даже эмблемы 14-й бронетанковой дивизии СС на дверцах грузовиков.
Первый бензовоз взлетел на воздух, когда Барринд-жер рванул ручку взрывателя.Град зажигательных гранат.Ураганный огонь из удачно размещенных и тщательно замаскированных пулеметов.
Взрывы, крики, вопли.Горящие грузовики и люди.Дым и смрад. Потом молниеносный отход в лес.
— Не желаете ли клубники, сэр? — вежливо спросил выросший за его спиной официант.
Карстерс немедленно отвел свой мысленный взор от лесного пейзажа, точно невидимый режиссер знаком приказал переместить камеру.
— Было бы неплохо,— ответил он.
Клубника оказалась великолепной, как и крепчайший кофе-эспрессо, но ни то ни другое не могло отвлечь его от стоящей перед ним головоломки: как же завязать контакт с Пикелисом. Гилман предупреждал, что торопиться не следует,— и человек из Лас-Вегаса был прав. Утешившись этой мыслью, Паркер Теренс Карстерс закурил сигару и знаком приказал принести счет. Мгновением
позже к нему приблизился лысеющий метрдотель с обычной метрдотелевской полиэтиленовой улыбкой.
— Полагаю, вам понравился наш ужин, мистер Карстерс?
— О да, настолько, что мне наверняка понравится и счет.
— Ваш счет оплачен... мистером Джоном Пикелисом, сэр,— объявил он.
Легкое остолбенение.
— А я-то думал, что старинное южное гостеприимство давно в прошлом,— воскликнул Карстерс.— Как мило с его стороны. Я бы хотел выразить ему признательность.
— Вам это не составит труда. Мистер Пикелис приглашает вас почтить своим вниманием скромный прием, который он устраивает здесь, в пентхаусе, в нашем отеле, в любое время после девяти вечера.
— Так, сейчас уже десятый час, если мои маленькие золотые часики не врут,— заметил миллионер и встал.
— Конечно, черный галстук,— добавил метрдотель.
— Разумеется, я незамедлительно поднимусь к себе в номер и накину свой походный смокинг.. Отличная кухня. И ваш бармен оказался прав насчет шабли шестьдесят четвертого года.
Метрдотель был явно озадачен.
— А что насчет шабли шестьдесят четвертого года, мистер Карстерс?
— Великолепное! Верно, сэр, если вы что-то понимаете в винах, то шабли шестьдесят четвертого года просто отпад.
Глядя вслед удаляющемуся Карстерсу, метрдотель торжествовал, как и второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов. Удовольствие не покинуло Кар-стерса и после того, как он отворил дверь апартаментов «Брекенридж» на седьмом этаже, ибо некие предупредительные ребята распаковали его чемоданы и даже отгладили смокинг. Бреясь, он вынес решение, тщательно все рассчитав, как поступил бы на его месте Гилман.
Все должно быть чисто.Никакого оружия.Он не возьмет с собой оружия — сегодня не надо.
В девять пятьдесят вечера негр-дворецкий в ливрее, замерший у дверей в огромную гостиную пентхауса на восьмом этаже, громко возгласил:
— Мистер П. Т. Карстерс!
Гостиную переполнял гул десятков голосов в разных глах, но Пикелис услышал. Он прислушивался, ждал. Он рервал свою беседу с Беном Мартоном и мэром Эшли и поспешил поприветствовать знаменитого красавца.
— Я Джон Пикелис, мистер Карстерс,— представился седеющий главарь гангстеров.
— А! Тот самый, кто приобрел второй экземпляр кремневого «куксона».
Пикелис ухмыльнулся, довольный и несколько удивленный.
— Вы не в обиде, надеюсь?
На лице Карстерса расцвела знаменитая миллионо-долларовая улыбка.
— Я, быть может, несколько испорчен, но я, безусловно, не злопамятен,— ответил он добродушно.— Нет, конечно, не в обиде. Я отдаю должное вашему вкусу, как и вашему южному гостеприимству. Благодарю вас за прекрасный ужин.
Пикелис с радостью сделал открытие, что П. Т. Карстерс не только не испорчен, но и не помпезен, и даже не
утомлен жизнью.
— И благодарю вас за приглашение на банкет, мистер Пикелис,— добавил светловолосый лазутчик.
— Я не мог отказать себе в удовольствии доставить удовольствие коллеге-коллекционеру,— ответил рэкетир.
Потом он подвел его к Мартону и Эшли, которые во все глаза за ними наблюдали.
— Мистер Карстерс, хочу вам представить двух наших весьма высокопоставленных и весьма исполнительных служащих — нет, скорее всего самых высокопоставленных и самых исполнительных в Парадайз-сити. Это капитан Мартон, начальник полиции, и наш выдающийся мэр Роджер Стюарт Эшли.
Словно в каком-нибудь кинобоевике про ФБР, аккуратно отпечатанные досье Уиллистона на обоих коррумпированных чиновников появились в кадре и предстали крупным планом перед мысленным взором Карстерса. Кадр был смонтирован так, что оба досье оказались рядом, а затем растаяли, когда миллионер протянул руку Эшли.
— Большая для меня честь, мистер мэр, познакомиться с вами.
— Добро пожаловать в Парадайз-сити. Надеюсь, пребывание у нас будет для вас приятным,— ответил Эшли.
Это был мужчина с приятной внешностью, аристократическими манерами и чуть затуманенными остекленевшими глазами, которые указывали на то, что их обладатель любит предаваться обильным возлияниям. Крошечные морщинки, несколько лопнувших на носу сосудов и слегка одутловатое лицо — все подтверждало верность оценок, содержащихся в досье Уиллистона.
— Если гостеприимство мистера Пикелиса есть типичное проявление благорасположения Парадайз-сити к своим гостям, то мое пребывание, конечно же, будет приятным,— уверил мэра Карстерс.
Ливрейные официанты осторожно рассекали толпу гостей, заполнивших просторный зал, и, прежде чем ответить, мистер Эшли принял из рук официанта бокал шампанского.
— Не преуменьшая дружелюбия наших достойных граждан, боюсь, в поведении мистера Пикелиса ничего нет типичного. В своей щедрости, как и во всем прочем, наш радушный хозяин — личность совершенно исключительная. В том, что касается решительности, воображения, могущества, особенно могущества, мистер Пикелис человек уникальный,— говорил Эшли.— Он природою сотворенный лидер и руководитель.
Трудно было сказать, то ли он и в самом деле восхищался, то ли просто констатировал факт, то ли лукаво иронизировал над бесстрашным правителем округа Джефферсон.
Пикелис усмехнулся, явно довольный этой репликой.
— Мне лестно слышать комплименты мэра,— признался он,— поскольку мне пришлось самому всего добиваться в жизни, а семья Роджера— одна из древнейших и наиболее уважаемых во всем штате. Его прадедушка был майором в армии конфедератов, майором кавалерии, потерявшим руку в битве при Чанселорвилле.
Тонкая работа. Тон, каким Пикелис произнес «Роджер», сразу давал понять, кто тут главный.
Карстерс кивнул и обратил все свое внимание на Мартона.
— Я не хотел бы показаться бестактным, капитан. Я рад и с вами познакомиться, в особенности будучи уверенным, что я не нарушил правила парковки.
На мясистом лице начальника полиции показалась бледная улыбка. Он протянул тяжелую толстопалую ладонь, которая Оказалась одновременно пухлой и мускулистой. Рукопожатие было малоприятным.
— Даже гостям мистера Пикелиса не удается безнаказанно нарушать правила парковки в этом городе, во всяком случае, если мы замечаем эти нарушения,— твердо заявил Мартон.— Вы у нас надолго?
Лазутчик взял с подноса бокал шампанского, отпил глоточек.
— Трудно сказать. У меня, знаете ли, нет определенных планов. Я навещал старинных друзей-охотников — у них имение в Южной Каролине — и теперь направляюсь в Дайтону, чтобы переговорить с приятелем-гонщиком по поводу его участия в ралли в будущем году.
Мартон передернул плечами, выказывая едва ли не ткровенное равнодушие к этому богатому незнакомцу, ком он видел всего лишь дешевого дилетанта.
— Конечно, я рассчитываю оставаться здесь до тех пор, пока мне не удастся уговорить мистера Пикелиса показать мне свою коллекцию,— продолжал Карстерс.
— Вам не придется уговаривать меня слишком до-лго,— пообещал главарь гангстеров.— У нас тут редко когда появляются серьезные коллекционеры вроде вас,
и я с удовольствием покажу вам свои пушечки. Конечно, моя коллекция не столь велика, как ваша...
— У него есть несколько совершенно потрясающих старинных пистолетов,— перебил его Мартон.— Я-то сам равнодушен к этому хламу. Мне больше нравятся современные, полезные штучки вроде моей «тридцать восьмерки».
Карстерс заметил со вздохом:
— Ну, это рабочий инструмент, а не коллекционный экспонат.
— А капитан Мартон у нас работяга! Трудолюбивый работяга! — подтвердил, усмехнувшись, Пикелис.— А это наш почетный гость — мистер Карстерс! — объявил он секунду спустя.
Она была необычайно хороша.
Красота Кэти Пикелис не имела ничего общего с красотой обольстительной киноактрисы или роскошной светской дамы — дочь главного рэкетира Парадайз-сити была просто очень хорошенькая. Она куда симпатичнее и обаятельнее, чем ей полагается быть, подумал Карстерс, маскируя свои мысли маской деревянной улыбки.
Дочь мерзкого гангстера не должна быть настолько миленькой, настолько непорочной и к тому же иметь настолько ясный взгляд. Сильно декольтированное вечернее платье от Ива Сен-Лорана могло смотреться
сексуально на другой женщине, но на этой фигурке оно сидело просто элегантно. У нее была смуглая кожа, как и у ее покойной матушки, а большие глаза смотрели прямо на собеседника, в голосе слышались приятные интонации, мягко сдобренные южным говорком.
Они познакомились и стали болтать — о Париже и Риме, о винах и радости возвращения домой, а когда расположившееся в углу гостиной трио заиграло какую-то мелодию, пошли танцевать. Она танцевала изящно, ловко, и, сжимая ее в своих объятиях, он ощущал тепло ее гибкого тела. В придачу ко всему на ночном небе безумствовала яркая луна и от тела Кэти Пикелис исходил тонкий аромат жасмина.
Все это было смехотворно романтично. Сцена в подвале здания полицейского участка на Семнадцатой улице была куда менее романтичной. Трое патрульных и сержант методично истязали Сэма Клейтона, двадцативосьмилетнего негра, который работал водителем автофургона-холодильника. У них уже несколько лет руки чесались отдубасить его по первое число — с тех самых пор, как активист движения за гражданские права, приехавший сюда из Нью-Йорка, целую неделю жил у него в маленькой деревянной хижине на окраине города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40